Дорога камней - Антон Карелин

— Никак, — безразлично и негромко отчеканила Принцесса, — пока меня не от кого охранять. Вам же надо успеть до нашего большого схода — до Императорского Приёма. У вас всего три месяца, даже меньше... Но не смейте торопиться, — она внимательным, насупленным и чуть тяжёлым взглядом тронула каждого из них, — мне не нужно изнемогающее усердие, истязание друг друга и самих себя; я хочу, чтобы вы начали этим жить. Чтобы вы проснулись ото сна, в котором находились всегда. — Она помедлила. — У вас все получится. Вы способны, я знаю. Сейчас идите. Мне нужно заниматься делами. Вечером в открытом зале вас будет ждать новый тренер. Ваш враг. Ваш личный принц Краэнн.

— Благодарим вас, Прекраснейшая! — склонившись, воскликнул вдохновлённый её речью Лагер, пылающий и одновременно до колик злой, сам толком не знающий на кого. Остальные, хором благодаря, кланялись почти одновременно, распрямляясь, затем двигаясь чётким строем к выходу — высокой двустворчатой двери, как и все в этой комнате, загнутой заострённой аркой. Керье все ещё пребывал в задумчивости, отстав от остальных на шаг. Принцесса отметила в памяти желание сегодня вечером поговорить с ним наедине. Он нравился ей больше других. Действительно нравился. И кроме того, у неё был чисто деловой предлог.

— Ваше Высочество? — негромко и почти не скрипяще спросил Нож, как только рыцари удалились, и Принцесса со своим клинком осталась одна, в спокойной тишине, уже наполовину освещённой лучами восходящего солнца. — Каковы планы?

— Позавтракать наконец, — потянувшись, ответила Инфанта, скользнув по нему ленивым, скучающим взглядом. — Потом у меня Венри и докладчик, тот самый, с которым я обещала тебя познакомить.

— Клари Танвар?

— Да, он. Отчёт по действиям Совета и преданных ему лиц. То есть по уже набирающему силу государственному перевороту. — Она не усмехнулась, как усмехалась, говоря это, ещё вчера. — Сегодня важный день. Нужно решить все основное. Желательно до утра. Мне нужно хорошенько выспаться... Я слышу стадо слонов на лестнице — это несут завтрак.

Нож выпрямился, положив руку на рукоять кинжала и встав от Инфанты немного в стороне. На лице его не было напряжения или даже постоянной готовности, он был раскрашен тенями задумчивости. Пелена невидимости скрыла его.

— Ваше Высочество?..

— Госпожа?..

— О, как вы прекрасны сегодня!..

— Куда угодно?..

— Что сначала?..

Девушки щебетали и улыбались, сновали туда-сюда, переставляя, подкатывая, руководя лакеями в зеленом с серебряным, которые молчаливо улыбались с почтительными лицами либо просто хранили серьёзный и малоподвижный вид; они хихикали, заполняя зал простыми и замысловатыми причёсками, перестуком, звоном, разноцветными юбками, остротами и кружевами, превращая его просто в большую комнату, исходящим теплом укутывая Принцессу в спокойный, радостный уют.

Нож подумал, что жизнь каждой из них сплетена из незначительных дней и пустых вечеров, сменяющихся ночами, в которых лишь пустота. Все вокруг было фальшивым. Лишь она была настоящей, только она одна. Сила её чувств заставляла думать так.

Девушки пересмеивались и сновали.

— Ваше Высочество, — сказала старшая (на вид, кстати, моложе других, со вздёрнутым носиком, узким подбородком и ямочками на щеках), — Оливье приготовил ваш любимый десерт; наказал передать, что на сей раз к нему подаётся лёгкий фруктовый соус «туассон»; вы такого не пробовали, это леронская новинка.

— Северные фрукты? — спросила Катарина, усаживаясь на пододвинутый стул, позволяя снять накидку и набросить на колени белую салфетку, насмешливо изгибая бровь. — Ежевика, голубика и клюква? Выдаивают природные ресурсы?

— Наоборот, Ваше Высочество, — хихикнула малышка, лучась очарованием и радостной таинственностью, — грезят о южных, никак не обретут покой. Как там у Лиды Венье: «...И будут в каждой грозди сниться им плети солнечных полей». Кажется, в этом совершенно секретном «туассоне» смешаны далёкие зелень изумруда и солнечный свет — киви и манго, — но есть что-то из наших ягод и трав. Точно земляника, потому что я видела, как старик Парсон выбрасывал в мусорное ведро два кулька земляничных хвостиков. Рецепт привезли только сегодня утром вместе с предварительным посольством; они уверяют, что по просьбе Князя выдают важнейшую из последних государственных тайн леронского двора. Никто здесь его даже не пробовал, — заговорщически подмигнув, добавила она, уже махнув рукой, чтобы подавали первое, одновременно даруя Принцессе расписанную лебедями салфетку, а затем указывая на фарфоровую уточку в розовых и зелёных тонах с золотистой окантовкой и королевскими лилиями по ободку, замершую на блюде с тем же узором по краям. — Даже сам Оливье, кажется, только ложечку — из обязанности быть уверенным, что к вечеру его не казнят за государственную измену. — Она хихикнула и, зыркнув на непроницаемо-улыбающееся лицо Принцессы, прикрыла пухлой ручкой дерзкий рот. — Так что вы, Ваше Высочество, будете первой счастливицей в целой Империи...

Тут она покраснела и решилась на вольность, быть может, более подстрекаемая не желанием, а стремлением услужить:

— А оставьте ложечку-другую?.. — Глазки её, милые карие глазки игриво сверкнули, и она тут же снова прикрыла неуверенной рукой рот, словно стыдясь своего хихиканья; остальные сделали вид, что не слышали этакой жутчайшей дерзости: возвели глаза к потолку, сложив руки на передниках, стали рассматривать украшающие стены гобелены, словно увидели их в первый раз.

Незначительность, подумал Нож, что за спектакль?..

Принцесса, уже приняв первую ложку супа из фазаньих крылышек с рисовыми клёцками, подняла на отчаянную строгий, внутренне насмешливый взгляд.

— Что за наглость? — недовольно спросила она и, не услышав ответа, продолжила: — Десять плетей, — осмотрела немного побледневших и чуть замерших девушек и добавила, не смягчая суровости лица: — Нет, двадцать плетей Оливье, коли не сделает всем кухонным целую посудину сегодня к вечеру. Так ему и передайте... Да, и помните: чтоб не разглашать! Ни в коем случае нельзя допустить осложнений в отношениях с Лероном за три месяца до Приёма Посольств... И кого-нибудь я точно казню, если рецепт соуса получит Краэнн.

— Ой, спасибо, Ваше Высочество! — воскликнула старшая, всплескивая руками и действительно радуясь, — кстати, с хорошо заметным для некоторых облегчением. — Вы такая хорошая! — и, быстро склонившись в низком книксене, поцеловала кончик салфетки, свисающий у Катарины с колен.

Принцесса улыбалась, неторопливо пробуя узорчатый укропом и специями суп.

— Так, — решительно сказала она, когда тарелка опустела наполовину, — все свободны. Ждать у дверей.

Девушки, синхронно склонив тёмные, светлые и рыжие головки, каждая со своим убранством локонов, послушно высеменили из зала, оставив за собой слабые, медленно плывущие волны сладких цветочных ароматов.

— Проявись. Хочешь есть?