Попаданка. Колхоз - дело добровольное - Алёна Цветкова

— Малла, — подруга стала серьезной. После фиаско с зеленью у местных появились сомнения в травах из Хадоа, — пару бочонков мы тебе выделим, но, знаешь, если то, что ты положишь в них не будет интересно купцам… — она замолчала, но всем стало ясно, что в таком случае мой огород так и останется только на моем участке для моего личного удовольствия.

— Хорошо, — согласилась я, — а еще у нас скоро будут цыплята. А если получится их выводить без курицы, то очень много цыплят.

— Да кому они нужны, — одна из женщин-овощеводов махнула рукой. В последнее время их энтузиазм спал, и хотя работали они старательно, но как-то без огонька. А вот Рыскины животноводы чувствовали себя героями, — куда нам столько яиц-то?

— Никуда — согласилась я. Я уже знала, благодаря Салине, что рынок сельскохозяйственной продукции поделен жестко, чуть ли не указом его величества. Втиснуться туда с яйцами просто нереально. — А вот мяса и пуха-пера можно много продать. А лучше не просто мясо и перо продавать, а мясо коптить, а из пуха-пера перины, подушки и одеяла шить.

— Да кому… — возразила вторая моя помощница, но господин Гририх перебил, начавшийся спор.

— Про цыплят будем думать потом, когда они вылупятся. А сейчас надо решить с коровами. Что делаем? Закупаем еще коров или делим прибыль сейчас?

За увеличение коровьего стада проголосовали единогласно. И за новых колхозников тоже.

Я шла домой одна. Даже не стала дожидаться Салину, которая о чем-то шепталась с госпожой Гририх. Мне было немного обидно. Да что там… мне было страшно обидно, от такого пренебрежения к моим овощам и к моим инкубаторам. И думалось, что как-то быстро все забыли, именно я придумала, как варить сыр… и, вообще. Десять коров было куплено на мои деньги. На те, что дал мне его сиятельство.

— Малла, — Салина догнала меня очень быстро и схватила за руку, — что с тобой?

— Ничего, — буркнула я, вырываясь, — могла бы поддержать меня. Ты все же моя подруга.

— Обиделась? — удивилась соседка, — но, Малла, я же права. Как мы можем сейчас закупать бочонки, если еще неизвестно, что там у тебя растет? Нужны ли твои овощи купцам или нет? Но в остальном мы же тебя поддерживаем. Поле тебе выделили, и с яйцами этими носимся, ночами не спим. Хотя где это видано, чтобы цыплят без курицы высиживать. Кроме Глаи в это никто не верит. Прости, если я тебя обидела.

— Мои овощи намного вкуснее вашей гадкой цветочной каши, — вспылила я, — и цыплят у нас только так и выводят. Моя бабушка их по сто штук покупала, мы их растили, а осенью всех на мясо. И потом всю зиму ели. И подушки у нас нормальные были, и матрасы, и одеяла, и, вообще, — я уже не сдерживалась, — у вас здесь все убогое! Ненавижу вас всех! И Гвенар ваш ненавижу! Я домой хочу!

Я уже орала. Как никогда в жизни я хотела домой. К маме и папе, к Орландо, к своей любимой и такой легкой работе… да я даже по даче вдруг заскучала, по неспешному копошению на грядках, скорее для удовольствия, а не для того, чтобы выжить.

— Малла, — Салина стиснула меня так, что я не могла дышать, — Малла, прости. Прости. Ты так быстро ко всем привыкла… ну, нам так казалось, что мы совсем забыли, как тебе трудно. Малла, прости…

— Ничего ты не знаешь, — вырвалась я и проорала со слезами — вы все про меня ничего не знаете. И, вообще, как быстро все забыли, что за все, что сейчас есть вы меня должны благодарить! Меня! А ты меня даже не поддержала! Вы даже не хотите понять, насколько больше я видела и знаю! И как я могу помочь всем жить лучше. Вы даже не представляете, как я жила до того. Как попала сюда! И как здесь все убого!

Я упала прямо на траву возле чьего-то забора и разрыдалась, и никак не могла успокоиться. Салина пыталась меня утешить, но становилось только хуже. К нам подходили другие, собралась уже целая толпа, но мне было все равно. Я не могла остановиться.

— Тише, деточка, тише, — сквозь толпу протиснулась старая, почти как бабка Ланка, вдова, — тише, не нужно так плакать.

Она гладила меня по голове и причитала тихим голосом полным сочувствия и участия. От ее причитаний, мне становилось легче. Боль в душе теряла свою остроту, а слезы высыхали сами собой.

— Тише, деточка, — шептала она, а потом сунула мне в руки глиняную кружку, — на-ка, выпей, и тебя отпустит. Давай…

Я все еще всхлипывая послушно взяла кружку и глотнула. Горечь отвара обожгла язык, но тут же пропала, оставляя после себя сладкое послевкусие.

— Пей, деточка, пей. Что же ты так-то? Нельзя же себя до такого доводить, — незнакомка присела рядом, и продолжала гладить меня по спине, — нельзя тебе нервничать. Тебе сейчас покой нужен, деточка.

— Что? — переспросила я, — что вы сказали?

— Тише, успокойся, — бабка сжала мне руку, — знаю я про планы твои. Слышала. И огород твой смотрела. Хорошие у тебя травки, полезные. Много нового и интересного я там увидела, много такого, чего не должно быть в нашем мире. И что ты не из Хадоа знаю… не спрашивай откуда, все равно не скажу. И про тебя никому ничего не скажу. Только ты и сама молчи. Незачем пока людям знать… незачем…

Резко оборвав причитания непонятной и явно неоконченной фразой, она вырвала из моих рук пустую кружку, и неожиданно бодро вскочив, снова протиснулась сквозь толпу и мгновенно исчезла, словно и не было ее. А рядом со мной на корточки присела Салина:

— Малла, ты как? Тебе лучше?

— Салина, кто это?

— Это аррова ведьма… Она тебе что-то сказала? Не слушай ее, Малла. Заговорит она тебя, запутает. Сама в себе сомневаться начнешь, Забудь все, что она говорила. Нельзя словам ведьмы верить. Поняла?

— Поняла, — ответила я, думая о том, как смогла эта женщина догадаться о том, что я не из Хадоа… И зачем она просила молчать? Как будто бы не знает, что я при всем желании ничего сказать не смогу? Или она о чем-то другом? Вопросы сыпались в мою голову как горошины в корзину. Стукались об стенки и бегали, катались по кругу, без ответа.

— Малла, — Салина встряхнула меня за плечи, — Малла, посмотрит на меня, слышишь?

Я подняла взгляд на подругу, она испуганно всмотрелась в мое лицо, в глаза:

— Малла, перестань думать о том, что она сказала. Малла, это аррова ведьма. Ей нельзя верить. Ее нельзя слушать, а то пропадешь! Забудь все, что она говорила, они всегда запутывают людей. Нельзя их слушать, а то с ума сойдешь. Будешь метаться и мучится. Слышишь?

— Д-да, — я встряхнула головой, вытряхивая горошины из корзинки на землю. Вот уж правда, аррова ведьма. Я встала, оглянулась. Бабы все так же окружали нас плотным кружком, зубоскаля и переговариваясь полушепотом.

— Все, бабоньки, — через силу улыбнулась я, — расходитесь. Зрелищ не будет, я с ума сходить не собираюсь! Кошмар меня подери!

— Малла, — моя верная подруга стояла рядом, — прости меня. Я была не права. Просто все так… быстро… прости, а?

— Хорошо, — на душе было легко и спокойно. Интересной водичкой напоила меня бабка. И как она так вовремя здесь появилась? Да еще с кружкой отвара? И как она узнала, что я не из Хадоа?.. Кошмар меня подери! Я снова тряхнула головой. Вот аррова ведьма!