Красивые мамы дочек не любят - Вера Колочкова

Дочери взрослые, они уже сами себе дорогу найдут. А любить их он будет всегда, где бы они ни были. Чтобы любить детей, необязательно находиться рядом с их матерью.

Только вот Машка… Он успел привязаться к ней. Хотя – чего там греха таить… Иногда, глядя на нее, ощущал внутри опасный, уже знакомый скрежет маховика. Конечно, он будет помогать ее растить. Со временем – обязательно будет. Сейчас просто пока не может. Пусть устроится все, утрясется как-то, тогда… Он же еще не старый, он все может! И работать – сколько угодно, и любить по-настоящему, по-мужски! Сейчас он просто обязан наверстать то, не прожитое, которое – по-мужски.

Конечно, Соне будет трудно. Но нет ничего плохого без такого же равновеликого хорошего, он в это свято верит. Ничего, упадет с небес на землю. Зато, может быть, глаза откроются. Если родилась земной женщиной, а не марсианкой, так и живи на земле, а не на небе. Будь как все.

Все-таки хорошая штука – дорога. Чем дольше едешь, тем яснее становится голова и сами собой выстраиваются должным порядком мысли, и все происходящее с тобой кажется правильным и значительным. Уже завтра утром он приедет на место, сдаст машину, потом сядет в поезд. И на следующий день будет в своем городе, рядом с Элей, с его любимой белобрысой бусинкой, с надеждой на счастье, на новую, другую жизнь!

Соня

Они все так дружно бросились навстречу разлившейся по квартире трели дверного звонка – девчонки из кухни, Соня из комнаты, – что столкнулись в узком коридорчике, ведущем в прихожую. Соня первая подбежала к двери, трясущимися от волнения руками повернула рычажок замка. За дверью стоял высокий молодой мужчина, представившийся капитаном Литовченко, Сергеем Семеновичем. Представлялся он почему-то одной только Сашке, которая хоть и лупила на него испуганные спросонья глаза с размазанной под ними тушью и косматая была, как чучело, – а все равно хорошенькая до неприличия.

Капитан Литовченко прошел на кухню, с удовольствием согласился на чашку кофе. Пока закипал чайник, сидел молча, поставив локти на стол, уперев в ладони подбородок. Сашка суетливо подхватила закипевший чайник, Мишель щедро насыпала в большую красную чашку растворимого кофе. Втроем они смотрели на него с опасливым ожиданием, сосредоточенно провожая глазами каждый жест, будто рачительные хозяева, ведущие подсчет, сколько же ложек сахара положит себе в чашку их гость. Не спеша размешав достигший консистенции сиропа кофе, капитан, обратившись с вопросом опять же именно к Сашке, изрек:

– Какие у вас отношения в семье?

Они дружно переглянулись, опять уставились на него непонимающе.

– Нет, погодите… Вы про Машку хоть что-то узнали? Видели ее где-нибудь? Искали уже? – не выдержала Сашка.

Капитан сделал большой глоток кофе, выдержал паузу, тем же тоном повторил:

– Так отношения в семье какие?

– Да нормальные у нас отношения…

Диалог вела Сашка, потому что Литовченко упорно продолжал обращаться именно к ней, будто ни Сони, ни Мишки на кухне вообще не существовало.

– А отец девочки где? Он вообще у вас имеется?

– Вообще имеется.

– А с ним я мог бы поговорить?

– А с нами что, нельзя поговорить? Мы тут как бы никто и звать никак? Посмотрите на маму, она сейчас с ума сойдет!

Сашка начала раздражаться, голос ее взвивался спиралью все выше и выше, что было опасным признаком приближающегося скандала. Соня, с огромным трудом проглотив противный комок страха, как можно более спокойно произнесла:

– Понимаете, Сергей Семенович, мы с мужем сейчас находимся в состоянии развода, и я не знаю, где он теперь живет…

– Ушел из семьи, значит? К молодой и красивой? И адреса не оставил? Уже интересно… А как он с детьми общается? Приходит или по телефону звонит?

– Да никак пока… А какое это имеет значение?

– Большое это имеет значение. Вы мне скажите – у вас ссоры при детях были? Как расставались? Со скандалом?

– Нет, никаких ссор у нас не было… Просто ушел, и все. Вещи даже пока не забрал. Позвонил и сказал, что больше не придет.

– А девочка знает, что отец ушел из семьи?

– Да она еще не поняла ничего. И к отцу уйти не могла. Мы и сами не знаем, где его искать! Квартиру где-то снимает…

– А может, вы обидели ее чем? Ну, накричали там, ударили… – сделал предположение Литовченко. – Женщины в этом состоянии бывают неуправляемы, часто на детях срываются. Сам от жены уходил, знаю…

– Нет, Сергей Семенович, в нашей семье никто никогда никого не бил, – удивляясь своей уверенности, проговорила Соня. – И тем более маленького ребенка. Просто так получилось, что в субботу она одна дома осталась, обычно это редко бывает. А насчет женского состояния… Давайте эту тему развивать не будем, слишком уж она интимна.

– Ладно, так и запишем… Ребенка никто не обижал. Из дома раньше не убегала. Семья положительная, – подвел итог капитан Литовченко. – Что ж, будем искать вашу девочку… Днем придет наш сотрудник, поставит прослушку на аппарат. А пока обо всех подозрительных звонках сообщайте мне. Телефон я оставлю.

– Так вы думаете, ее украли? – ахнула Сашка. – Да с нас же и потребовать даже нечего, мы скромно живем. Если уж детей красть – так у богатых, а мы-то тут при чем?

– А квартира приватизирована? У вас ведь еще и машина, и дача имеются.

– Да какая там дача, господи… – всплеснула руками Соня. – Развалюха в деревне. И машина такая же.

– Да, все действительно очень странно…

Капитан многозначительно замолчал, потом резко встал, направился в прихожую.

– Будем заниматься, найдем, не волнуйтесь. Всякое бывает, – уже в дверях, оборачиваясь, почти душевно произнес он.

– Идиот какой-то… Уставился, будто раздевает глазами! А ничего путного не сказал! – возмутилась Сашка, закрыв за гостем дверь.

– А ты привыкай уже потихоньку к таким взглядам, еще и не так посмотрят, когда у столба крутиться начнешь! – съязвила Мишель.

Сашка возмущенно и обиженно уставилась на сестру. Не сказав ни слова, удалилась в ванную, с остервенением повернув ручку замка, на полную мощность открутила кран.

Соня так и сидела в кухне, держа в руках красную чашку, из которой только что пил свой кофе утренний гость. Потом, будто очнувшись, сунула в рот сигарету, дрожащими пальцами вымучила из зажигалки пламя. Сигарета и огонь никак не совмещались, глаза разъезжались в разные стороны, как у пьяной, все в них двоилось и троилось, и расплывалось кругами в узком пространстве кухни. Наконец ей удалось-таки прикурить, дым противно ожег горло. Соня закашлялась надрывно, будто заплакала.

– Мам, ты бы не курила! – воскликнула Мишель. – Плохо же будет! Надо ж силы сохранять, возьми себя в руки!

– Не могу, Мишка. Ни сил не осталось, ничего не осталось. Господи, ну кому она понадобилась, моя дочь?