Давно забытая нежность - Джессика Гилмор

быть. Если у тебя проблемы, кто-то должен обратить на это внимание. Я хорошо выучила этот урок. К тому же ты потерял родителей и не должен был делать для меня скидки.

— Роза просила меня об этом, — просто сказал он. — Она бросила свою жизнь в Лондоне и переехала в другую страну, чтобы присматривать за племянником своего мужа. Я должен был к ней прислушиваться.

Минти ощутила приятное тепло. Кто-то заботился о ней.

— Как жаль, что у нее не было собственных детей. Она была бы прекрасной матерью.

Она не могла бы вспомнить о времени, когда бы не хотела, чтобы Роза была ее настоящей матерью и придумывала романтические истории о похищении детей и злых ведьмах.

— Они хотели, но этого не произошло. Она однажды сказала мне, что не жалеет об этом, потому что ты и я заменили ей детей в сердце.

Минти закуталась в крепкие и успокаивающие объятия Луки, потеревшись щекой о мягкий кашемировый джемпер, который он надел, когда наступила вечерняя прохлада. Разговор о Розе напомнил о тревоге за Джио, которую она испытывала всякий раз, когда видела его.

— Я бы хотела, чтобы она была с нами. Как насчет Джио, он в порядке? Он выглядит… — Она пыталась подобрать нужные слова. — Он выглядит потерянным.

— Он все еще скучает по Розе.

— Мы все скучаем. Но прошло уже шесть лет, Лука.

— Для него все иначе. Мы любили ее и горевали по ней. Но у нас есть наши жизни. Она была его жизнью.

— Но он привык много работать, — не согласилась Минти. — Теперь он редко приходит на работу, если только не проходит собрание совета директоров.

Он не готовит, не гуляет и не играет в теннис. Он просто сидит и смотрит телевизор. Мы должны что-то сделать, найти способ помочь ему. Ты уже делал что-нибудь раньше?

Она была такой решительной, так хотела помочь. Ее собственная боль отступила перед тревогой о благополучии Джио. Жаркая волна стыда обожгла Луку, залила краской его щеки, несмотря на вечернюю прохладу. Как он может объяснить ей? Как может признаться, что не был рядом с дядей, когда тот нуждался в нем? Что он снова обидел того, о ком заботился и кого любил? Что со временем пропасть между ними стала такой огромной, что Лука не был больше уверен в том, что когда-нибудь снова сможет дотянуться до него?

— Тебя там не было. — Этого не нужно было говорить, он сразу это понял. Он физически и эмоционально ощутил, как она отстранилась.

Но это была правда. Ее там не было. Она убежала, покинула мужчину, который поддерживал ее в горе. Покинула Луку.

— Мне было больно, тяжело.

— И мне тоже!

Взрыв шокировал Луку так же сильно, как он явно шокировал Минти. Она уже была на ногах, рядом с дверью в каюту, свет из которой освещал удивление в ее глазах. Лука глубоко вздохнул. Ночь должна была быть полна удовольствия, быть только для них двоих. Не стоило воскрешать прошлое.

— В этом все дело, Минти. Мы все горевали в одиночестве, а к тому времени, когда я понял, что испытывал Джио, было уже поздно. После смерти Розы семьи больше не было. Я виню себя в этом.

Он и вправду всецело винил себя. Каждый раз при виде Джио он ощущал знакомый укол вины.

— Я должен был заметить, что происходит, что он тонет, но я был слишком поглощен собой. Скучал по Розе, мучился чувством вины из-за того, что произошло с тобой, злился на тебя, злился на себя. Я предал Джио так же, как я предал моих родителей.

Произнося эти слова, он чувствовал, как тяжелое бремя спадает с его плеч, его сердца. Он никогда не думал, что объединяет две трагедии, соединяя свое горе, вину и ярость после двух потерь. Взгляд Минти смягчился, и поза стала менее неприступной, хотя она оставалась вне зоны его досягаемости.

— Как это может быть твоя вина? — спросила она. — Твои родители погибли в автокатастрофе. Роза была больна. Ничто из этого не имеет к тебе никакого отношения.

Не имеет к нему отношения? Если бы только это было правдой.

— Ты знала, что пострадала только передняя часть машины? — спросил он. Минти молча помотала головой. — Я должен был ехать с ними, но вместо этого упросил их разрешить мне провести день с другом. Если бы я не был таким эгоистом, я был бы там с ними, я мог бы выйти из машины.

Я мог бы позвать на помощь или помочь им выбраться. Полицейский сказал, что они умерли не сразу.

Мысль об их страданиях, о том, как они умирали, раненые, после катастрофы, мучила его. Он мог спасти их. Он должен был их спасти. Минти безотрывно смотрела на Луку, ее голос звучал мягко, но твердо и четко, пробиваясь сквозь вину и ярость.

— Тебе было одиннадцать. Ты сам мог погибнуть. Если они были в сознании, что маловероятно, Лука, они были бы очень рады, что тебя там не было, что ты был в безопасности.

— Я мог бы спасти их, — сказал Лука уже менее убежденно.

— Нет, не мог бы. — Она взяла его лицо в свои руки, ладони были мягкими и прохладными. — Тогда ты был просто мальчиком. Сейчас ты мужчина, невероятно сексуальный, успешный мужчина, который думает, что должен спасти мир. Ты знаешь, Лука, мир не нужно спасать. Но Джио нужно. И ты можешь это сделать. Ты единственный, кто может это сделать.

— Ты мне поможешь? — В груди у него все сжалось, пока он ждал, что она скажет. Она нужна ему для этого так же, как ему было нужно ее возвращение. Ему нужно то, что осталось от их странной семьи, от одиноких раненых людей, которых объединяла история, кровь и любовь одной замечательной женщины.

— Конечно.

И он мог продолжить дышать.

— Начни сейчас, Лука. Я собираюсь переодеться и посмотреть, что нужно моему отцу. Ты позвони Джио. Поговори с ним. Пригласи его завтра на ужин. Я буду ждать здесь, прямо здесь.

Она отпустила его и наклонилась, чтобы легким поцелуем коснуться его лба, еще раз взглянув на него, повернулась и исчезла в каюте. Лука вытащил из кармана телефон. Она была права. Настало время действовать. Отпустить злость, вину и боль. Оставить прошлое позади.

Настало время возродить семью, и на этот раз Минти была рядом с ним. Там, где она и должна быть.

Глава 10

Минти нервно сглотнула и пригладила волосы в десятый