Хребет Мира - Андрей Ветер

10 сентября. Десять пастухов были атакованы в миле к югу от форта, потеряли тридцать три лошади и семьдесят восемь мулов. Преследование дикарей не дало никаких результатов.

13 сентября. В полночь пришёл призыв о помощи со стороны Гусиного Ручья, где заготавливается сено. Один человек убит. Сложенное на сенокосилках сено сожжено. Двести девять голов крупного рогатого скота уведено дикарями. Для этого они пустили небольшое стадо бизонов на коров, те испугались и помчались прочь с пастбища. Лейтенант Эдар немедленно пустился в погоню, но обнаружил, что индейцев было слишком много. В тот же день индейцы угнали табун лошадей, ранив двух пастухов. Капитан Эйк и лейтенант Вэндс вели преследование индейцев до темноты. Рядовой Донован вернулся в крепость со стрелой в бедре.

14 сентября. Убит рядовой Гилхрист.

16 сентября. Питер Джонсон сегодня был отрезан индейцами от своего отряда. Поиски ничего не дали, тело так и не найдено.

Каждый день приносит смерть. Я засыпаю с трудом, прислушиваюсь ко всем звукам за стеной. В темноте ко мне со всех сторон начинают подкрадываться страшные и противные, как насекомые, мысли. Они прогрызают во мне крохотные отверстия, и я начинаю чувствовать приближение страшной моей кончины. Меня уже не радует окружающая природа. Я хочу уехать отсюда, чтобы не мерещился за каждым кустом притаившийся дикарь в ужасающей раскраске. Я хочу уехать в город. Я принадлежу городской среде, там мне всё понятно, там я могу всё объяснить. Во всяком случае мне сейчас так кажется. Возможно, всё ещё образуется?

23 сентября. Индейцы напали и увели двадцать четыре коровы из стада. За ними поехал Браун и отряд из двадцати трёх человек (солдаты и гражданские). После недолгого боя коров удалось отбить. Около тринадцати индейцев убито.

Браун сказал по этому поводу:

— Наконец-то одна толковая схватка с этими мерзавцами! В конце концов мы устроили их хорошую трёпку. Но надо бы не останавливаться на этом.

— Вы не боитесь попасться в руки краснокожим, Фред? — спросил у него полковник Кэррингтон.

— У меня всегда лежит один патрон лично для меня. На всякий случай.

— Стало быть, вы не настолько уверены в постоянстве вашей удачи.

Мне странно слышать такие разговоры. Особенно странно узнавать, что кто-то держит один патрон, чтобы покончить с собой. Неужели люди идут в армию, чтобы помирать? Неужели люди направляются открывать новые земли, чтобы погибнуть там?

27 сентября. Рядовой Патрик Смит оскальпирован на Сосновом Ручье, но нашёл в себе силы проползти полмили до блокгауза, где его подобрали наши. Он был добрым приятелем моего Тима. Я просила, чтобы доктор разрешил мне приглядывать за Патриком, но мне отказали — слишком тяжёлое у него было состояние.

28 сентября. Патрик скончался сегодня к обеду.

Привезли тела двух дровосеков. Индейцы оскальпировали их на глазах у товарищей. Индейцев было около сотни. Никто не мог ничего поделать.

Индейцы обещали войну. Вот война и пришла. Должно быть, наши офицеры не готовы к такой войне. Они, судя по всему, предполагали, что будут кавалерийские атаки в чистом поле, а тут сплошные засады, стрельба из зарослей.

Я начинаю привыкать к виду мертвецов. Меня перестают страшить кровавые раны. Или мои чувства просто притупляются? Интересно, можно ли очерстветь настолько, чтобы не реагировать ни на что?

Нет! Я так не хочу! Я должна радоваться жизни, должна собирать букеты цветов, наслаждаться их запахом, любоваться собой в зеркале. Мне хочется полноценных, глубоких впечатлений. Я же сейчас похожа на музыканта, день ото дня теряющего слух».

* * *

— Говорят, вы вчера попали в западню? — полюбопытствовала Нэнси, присаживаясь напротив лейтенанта Трублада.

Он медленно, с наслаждением цедил виски из пузатенького стаканчика.

— Дикари были совсем рядом, но всё обошлось. Я вообще везучий. Ни разу не был ранен, — улыбнулся лейтенант.

— Благодарение Иисусу.

— При чём тут Иисус? — Генри Трублад с некоторым недоумением покачал головой. — За что вы благодарите его? Иисус принёс людям больше горя, чем счастья. Впрочем, и Магомет принёс не меньше бед.

— Что вы… — прошептала Нэнси.

— А что?

В голосе офицера прозвучало столь неподдельное удивление, что девушка содрогнулась всем телом.

— Разве вы не понимаете, что обрекаете себя на вечные мучения, произнося такие страшные слова? — Нэнси впилась глазами в лицо офицера.

— Страшные слова? Я вас не понимаю… Впрочем, конечно, вы имеете в виду… Но поймите же, что Европа столетиями утопала в крови из-за религиозных распрей. Если Иисус был по-настоящему мудр, то он устроил бы всё иначе и не оставил бы после себя кучку жалких учеников, которые принялись переиначивать его слова каждый на свой лад. Ну а ученики этих учеников схватились за ножи. И особенно досталось «неверным». Вы только посмотрите, что оставила после себя инквизиция. Сколько переломанных костей! Реки крови! И всё ради утверждения учения Христа.

— Вам будет стыдно за ваши слова.

— Не будет. Мне не стыдно сейчас и не будет стыдно позже. Я честен. Честным людям не бывает стыдно.

— Но почему вы такой? Разве вы не католик? — Нэнси сжала тонкой рукой локоть лейтенанта Генри.

— Католик? Меня крестили в младенчестве, как это происходит с большинством детей. Но это не заставило меня пойти ни по католическому, ни по лютеранскому, ни по какому-либо другому христианскому пути. Я верю в Бога, но разве это обязывает меня поклоняться Христу? А почему тогда не Магомету? Он ведь тоже нёс людям слово Создателя…

— Ну… Магомет это совсем другое, — возразила девушка, неопределённо пожимая плечами. — Вы же не арабских кровей, вы принадлежите к европейской расе.

— И что это доказывает? — Лейтенант подался вперёд, и глаза его зажглись. Похоже, он нащупал любимую тему. — Христианство пришло к нам с Ближнего Востока. Нам незаметно навязали его. Неужели вы никогда не задумывались над этим?

— Вы намекаете на то, что эта религия вовсе не наша? — сжалась Нэнси.

— Я не намекаю. Я говорю об этом прямо. Мы давным-давно служим чужой идее.

— Вы кощунствуете, сэр.

— Вовсе нет. — Он плеснул в стаканчик очередную порцию виски. — Я не поднимаю голос против Бога. Я лишь утверждаю, что мы многое перепутали и что нас приучили молиться не Богу, не Творцу, а пророкам. А это, согласитесь, далеко не одно и то же. Пророки у каждого народа свои, но Бог един. Даже у здешних краснокожих бестий тот же самый Бог, просто называют они его иначе. Да разве может быть по-другому? Индейцы живут не так, как мы, они не желают ровно укатанных дорог, паровозов и прочих прелестей нашей цивилизации. И за это мы называем их дикарями, за это мы уничтожаем их. Заметьте: уничтожаем их, прикрываясь именем Христа. И никому из нас, цивилизованных людей, не стыдно. Не ужасно ли это?