Невеста твоей мечты, или Ведьму вызывали? - Ная Геярова

И на меня вопросительно посмотрела.

– И я не обижу, – кивнула я.

– Тогда входи.

Я вошла.

– Сейчас воды нагрею, – неторопливо начала хозяйка.

Я прошла по небогатому домику, уселась на старую скамью у стены.

Та опасно скрипнула и где-то щёлкнула.

Я чертыхнулась, поймала на себе недовольный взгляд Дакара. Махнула на него рукой.

– А что же, говорите, раньше ведьм много приходило?! – выкрикнула, обращаясь к суетившейся у печи бабушке. – А теперь не заходят?

– Поди уж лет тридцать как ни одна не захаживала. Ну-у, окромя тебя… – ответила она, подкидывая в печь дров.

– Куда подевались?

– Кто ж их знает? – Бабуля поставила на печь ведро с водой. – Не любят ведьмы делами своими делиться. Нынче все в города подались. Растеряли связь истинную с природой. Им все академии да Светы подавай. В глушь никто ехать не хочет.

У меня тяжело сердце стукнуло. Я на Дакара посмотрела.

Тот грустно головой покачал:

– Верно говорит. Ведьма раньше только на природу и ад полагалась. А теперь понастроили академий да учебных заведений. Ведьмы позабыли, что их истинная сила вокруг, в природе. И чем дальше они от природы, тем слабее их умения. Про ад так вообще вспоминают, только когда припрёт. Не верят они в чертей! Совсем. Не взывают больше к нам. О помощи не просят. Я потому и из квалификации выпал, заниматься не с кем было. У бывшей верховной свой чёрт был, так тот вместе с ней ушел на пенсию. Некому мне давать советы, как ведьму пестовать. Вот и выходит у меня всё криво да боком, – вздохнул и на меня виновато покосился.

Я тоже вздохнула, чёрта за ухом потрепала и тихо-тихо сказала:

– Ничего, прорвёмся. Научимся.

Дакар на меня благодарно посмотрел.

– А мы здесь, – снова подала голос бабуля, – и бывшую власть, и ведьм пережили… Я да Нарис, соседушка.

– А вас-то звать как? – спросила я.

– Фьярой называют.

– А скажите, леди Фьяра…

Та глухо рассмеялась.

– Какая же я тебе леди? Зови просто «бабуля».

Я смутилась и все-таки повторила:

– Скажите, бабулечка, раньше людей здесь больше было?

Она перелила тёплую воду в таз.

– Так и раньше всего четыре двора было, – на меня внимательно посмотрела. Потом взгляд перевела на то место, где чёртик сидел на полу. Усмехнулась сквозь тонкие губы.

Мне показалось, что нечистого бабка видит. Я даже с сомнением на старую посмотрела. Но та уже на стол таз ставила.

– Мой мохнатого, – на кота кивнула.

– Меня? В тазу? – Стикс за сердце схватился.

Я подхватила его и потащила к столу. Окунула брыкающееся животное в воду. Стикс глаза округлил, зафыркал и даже пытался вырваться.

– Стой, окаянный! Сейчас грязь мне по дому разнесёшь! – прикрикнула на него старуха. И кривым пальцем погрозила. Кот присмирел, посмотрел на меня обиженно. – Нет бы в купальне, с ароматическими маслами, я бы ещё стерпел. На худой конец баньку бы истопить, в пару понежиться. А тут… – носом шмыгнул и чихнул от попавшего в нос мыла. – Кто ж так над котами издевается?.. В тазу! Мылом! Дурно пахнущим! Небось дегтярное… Фу-у, – нос лапой зажал.

– Ты на себя посмотри, – возмутилась я, поливая животное самого несчастного вида чистой водой из кувшина, принесённого хозяйкой. – Ты не кот, ты пугало.

Через несколько минут вытерла его жёстким полотенцем и обиженного отпустила на пол.

Старушка полила из кувшина мне. Я сполоснула лицо и ощутила себя намного лучше. Вытащила из дорожной сумки кота нехитрый скарб – сыр, вяленое мясо, хлеба немного.

Этим и накрыли на стол. Старушка налила некрепкого чая. Я присела рядом, кинув коту кусочек мяса.

– Ходят слухи, что места у вас странные. Вроде как нечисть всякая водится, – начала я интересоваться издалека.

– Так то не у нас, – засмеялась хрипло старушка, беря в руки сделанный мною бутерброд. Покрутила его в руках и с удовольствием откусила. – Это вы не дошли до Глухово пяти километров. А здесь-то чего? У нас ни живности, ни людей. Я да Нарис. А вот ежели дальше от тракта бы прошли, там дорога чуть получше той, что к нам ведёт, вот по ней двигаться, там Глухово и будет.

– Выходит, мы до дороги к Глухов не дошли? – Я на кота посмотрела.

Тот плечами пожал.

– Там же табличка была.

– Так то… – старушка взяла ещё бутерброд и со смаком отправила в рот. – Это после грозы её сломало, а добрые люди подняли да на дерево прибили. Чужие-то сюда мало кто ходит, знаю, что пройти чуть дальше нужно. А вот такие, как вы, и заплутали. И надо же, увидели тропку… – и снова на меня очень загадочно посмотрела.

А я на неё.

– А в Глухово и правда дела странные творятся?

Бабушка Фьяра запихала остатки хлеба в рот, торопливо прожевала, пальцы облизала и на тарелочку с оставшимися бутербродами косо посмотрела.

Я поближе её к старушке придвинула. Та радостно схватила ещё один кусок.

– Творятся, – головёнкой кивнула. – По осени за ночь всех свиней порезали. А после видели деревенские, как по огородам бежал то ли человек, то ли зверь. В тот же день вызвали священника и деревню всю окропили, – бабуля поморщилась.

– Помогло? – засомневалась я, все пристальнее к хозяйке присматриваясь. И все страннее она мне казалась. Вроде как и старушка-старушкой. И руки костлявые трясутся, и волосы жиденькие седые, лицо морщинистое. А глаза-то молодые да весёлые. Будто смотрит она на меня, а про себя посмеивается. И движения слишком быстрые. А священник, тот, что деревеньку святой водой окропил, явно ей не по духу. Неужели нечистая? А ведь виду не подаёт и сути своей истинной не показывает. Если и правда нечистая, то древняя и сильная. Уж куда сильнее меня и чёрта, который в бабуле нелюдя не видит. А старушка разговор в это время продолжала.

– Не помогло, – с удовольствием поглощая мои гостинцы. – Месяца не прошло, снова кто-то наведался, двух коров и два десятка курей погрыз. Тут уж давай местные искать колдуна. Вроде и нашли какого-то, – она в ладошку хихикнула. – Люди глупые, видать, и правда припёрло, шарлатану поверили. Денег насобирали ему. Он и впрямь чёрную рясу надел. – Мне как-то не по себе стало. Я нервно на лавочке поёрзала, себя припоминая. ещё недавно была словно тот колдун. Бабуля, смотря на меня искоса, продолжала: – Ходил, читал чего-то, а по утру нашли его мёртвым на околице. Не любит нечисть, когда с ней в такие игры играют. – Я поёжилась. Да, я, пожалуй, тоже доигралась. Бабуля продолжала свой рассказ: – Испугались деревенские, жуть. Стражу городскую вызвали. Те приехали. Всё спрашивали да выпытывали, кто чего видел, кто чего слышал. А никто ничего не видел и не слышал. На том и закончилось расследование. А по весне пошли мужики в ночь рыбу в местной речке сетями ловить. Глядь, а у воды сидит кто и вроде воду лакает. Темно, видно плохо. Мужики окликнули. Тут он и встал. Как есть, говорят, волк. Да только стоял на задних ногах. И нагло им ухмылялся. Потом возьми да скажи человечьим голосом: «Браконьерничаете, братья?» Мужики кто куда бросились. Поутру только в деревне объявились. Однако местные поговаривали, что это спьяна им почудилось, – старушка чай громко прихлебнула. – А тебе что за нужда местные страсти вынюхивать?