История Японии. Между Китаем и Тихим океаном - Даниель Елисеефф

Но что могло сделать японское правительство, каким бы оно ни было, из своей резиденции в Киото, столь далекой от китайских морских дорог? Пока официальные лица с обеих сторон вели переговоры, корейцы, европейцы (в 1557 г. португальцы захватили Макао), индийцы, выходцы из Юго-Восточной Азии, а часто и сами китайцы по-прежнему беспрепятственно изводили жителей прибрежных районов континента, навязывая им свое личное и часто жестокое представление о торговле.

Китайские династические истории обвиняют японцев в том, что те якобы получали от этого больше всех выгоды. На самом деле Восточно-Китайское море представляло собой, как и поныне, неисчерпаемый резервуар разбойников всех мастей, излюбленной зоной действий для которых были прибрежные китайские провинции Чжэцзян и Фуцзянь. В конечном счете этот вопрос стал настолько острым, что минское правительство постепенно согласилось терпеть международную торговлю, а значит, легализовать форму обмена, независимую от системы дани; оно собиралось извлекать из этого выгоду, обеспечивая при этом безопасность населения. Было ли этого достаточно, чтобы приступить к искоренению пиратства? Конечно, не по мнению выходцев из Японии, которые в 1563 г. разграбили Нанкин, не беспокоясь о торговых договорах, о которых они даже не имели представления.

Ода Нобунага — военачальник

И на архипелаге уже было не время для компромиссов: сёгун сохранял свой престиж в столь малой степени, что в 1569 г. Ода Нобунага, один из его полководцев, облеченный властью, которую давал ему только его меч, вступил в Киото. Через четыре года, в 1573 г., бакуфу Муромати исчезло, и никто — за пределами столичных кружков — не возмутился этим и даже этого не заметил.

Однако в провинциях даймё интересовались не столько живописью, сколько вопросами вооружения. Первым, кто понял преимущество фитильных мушкетов, используемых уже не индивидуально, а в боевом строю — для прикрытия пехоты и кавалерии, — был как раз Ода Нобунага. С помощью своего верного помощника, который позже принял имя Тоётоми Хидэёси, он в 1575 г. выиграет сражение, знаменитое в японской истории. В тот день не только два карьериста, поднявшиеся из низов, победили очень знатный клан Такэда, по и началась эпоха воссоединения.

Ода Нобунага стал на Западе почти знаменитостью: ведь это он первый счел нужным установить контакты с португальцами. С 1579 г. он принимал их в своем чудесном, совсем новом замке Адзути (построен в 1576 г.). Картины на подвижных стенах и ширмах задавали ритм обширному пространству здания, которое перегородки, раздвигаясь или складываясь, позволяли в любой момент приспособить к количеству присутствующих. Не было ни одного иезуита, ни одного купца, ни одного капитана лузитанского корабля, который бы не впился зачарованными глазами в феерические, бесконечно восхитительные изображения цветов четырех времен года, которые великий художник Кано Эйтоку (1543–1590) написал акварелью с энтомологической точностью, но с талантом мастера на золотом и серебряном сияющем фоне.

И однако Нобунага был только сыном мелкого военного вождя — человека скромного происхождения, талантливого или удачливого бретера, сумевшего прочно закрепиться в замке Нагоя и воспользоваться смутами того периода. Там и родился Нобунага в 1534 г., а также прожил всю юность, похоже, никогда не покидая семьи, что по тем временам и для этого мира воинов могло выглядеть оригинальным. Когда его отец в 1551 г. умер, Нобунага принял его наследство с жестокостью, характерной для его социальной категории — выскочек — и для его времени: чтобы исключить всякое соперничество, он велел убить младшего брата и с оружием в руках изгнал основных членов своего рода, за исключением своего сына Нобутака (1558–1583) и другого из братьев, Нобуканэ (1543–1614), которому не без основания полностью доверял. Такое милосердие не разумелось само собой, потому что родство, даже между отцом и сыном, не обязательно предполагало верность. Потом он напал на соседей. Разгромив вскоре род Имагава (в 1560 г., при Окэхадзаме), он в 1562 г. заключил союз с тем, кто теоретически должен был их защищать, — будущим Токугава Иэясу. Нобунага несомненно рассчитывал на благоразумие последнего, у которого были все основания поспешно согласиться: бесспорно Нобунага представлял такую опасность, которую лучше было обойти, чем сталкиваться с ней.

Возник настоящий порочный круг, потому что, имея такую поддержку, Нобунага уже не хотел довольствоваться провинциями своего детства: он решил вступить в игру на уровне страны и в 1568 г. обосновался в Киото, провозгласив подчинение правительства военным под предлогом защиты императора (в то время — Огимати) и сегуна (в данном случае это был Ёсиаки, которого он только что сам и назначил). Модным лозунгом стал «тэнка фубу» — «империя, подчиненная мечу».

Первыми жертвами этого прославленного меча стали буддийские монахи, к которым он питал особую ненависть, потому что среди них было много монахов-воинов, которые ради защиты крестьян, работающих под их началом, собирались в настоящие армии и влияние которых на низшие социальные слои не имело равных.

Нобунага, предчувствуя более чем вероятное сопротивление, бросил в бой все свои силы и сжег монастыри на горе Хиэй, на склоне к востоку от Киото, а также обратил в пепел постройки Хонгандзи в Осаке. Таким образом, в 1573–1574 гг. около двадцати тысяч монахов заплатили жизнью за поддержку, оказанную ими семьям, которые еще дерзали противиться Нобунага: Асакура и Асаи.

Их сопротивление подвигло к этому и других, более важных лиц: в 1572 г. сёгун стал искать и добился союза с военачальником, имевшим репутацию живой легенды, — Такэда Сингэном. В первое время Сиигэн еще раз доказал свое превосходство в качестве тактика, разбив в 1573 г. наголову противников, связанных с Нобунага и Иэясу. Это была победа героя на старинный лад и в то же время последний его бой. Когда рядовые осматривали, как обычно, тела на поле боя, — отрубая головы у трупов важных персон, чтобы передать их победителю, что было самым надежным способом довести до него информацию, — солдаты Такэда Сингэна обнаружили тело своего командующего. В их рядах сразу же распространились растерянность и паника. Нобунага только этого было и надо, чтобы воспользоваться случаем: он окружил Киото, сжег предместья и де-факто уничтожил то, что оставалось от рассеявшейся власти сегунов Асикага. Когда оставшиеся силы могучего храма Хонгандзи в Осаке сочли за благо соединиться с сыном Такэда Сингэна, чтобы попытаться выправить положение, Нобунага, впервые в японской истории применив огнестрельное оружие в большом сражении (Нагасиио, 1575 г.), окончательно уничтожил их мощь.

После этого понятие военной диктатуры уже было не пустым словом. Нобунага, решив конфисковать у крестьян оружие, прикрепил их к земле, в то время как его посланцы составили кадастр возделываемых земель, чтобы проще было учитывать налоговые поступления.

Тоётоми Хидэёси — завоеватель

Тоётоми Хидэёси — длинное имя, произносить его долго; у японцев его звучание вызывает ассоциации со старинными родовыми именами, увенчанными честью и славой. На самом деле никто толком не знает, как его звали по-настоящему, первоначально — мелкого крестьянина, в возрасте мужчины ставшего правителем Японии. Его отец, когда позволял сезон, зарабатывал на жизнь, служа знаменосцем у местного помещика. А мальчик, несомненно, слишком часто предоставленный себе сам, похоже, очень рано приобрел плохую репутацию. Склонный к дракам, обучаясь или работая то здесь, то там, в конце концов он поступил на службу дому Имагава в современной префектуре Аити.