Убойная линия. Крутые меры - Илья Бушмин

А вот и конфликт.

– Где они познакомились? – вопросил Мельник. – Об этом Гомонов тоже не говорил? Или все-таки похвастался?

– Было дело. Познакомились в офисе. Настя работала у него.

Горшков умудрился капитально испортить настроение своему напарнику и приятелю сразу, как они вдвоем вернулись в управление из горотдела СК. Они с Клюкиным поднимались по лестнице, травя анекдоты, когда мимо них прошла хрупкая девица с большими глазами. На ней была полицейская форма с погонами лейтенанта. Клюкин открыл рот, чтобы поздороваться, но застыл, увидев, как девушка улыбается Горшкову.

– Привет.

– Приветик, Наташ.

Клюкин так и остался с открытым ртом, пока Наташа, одарив их ароматом духов, проплыла мимо сияющего и подмигивающего ей Горшкова. Опера направились дальше и свернули на этаж, где располагался убойный. Все это время Клюкин остервенело ждал, что Горшков хоть как-то прокомментирует произошедшее. Но Горшков был невозмутим. Наблюдательный глаз заметил бы, что невозмутимость эта липовая и Горшкова буквально распирало, но он держался. А вот Клюкин не выдержал.

– И какого черта это все означает?

– Что?

– Ты сам знаешь, что.

– Да ты о чем?

– «Привет, Наташ», – гнусаво передразнил Клюкин. – Какого черта это все означает, твою налево?

– А, ты про новую девушку из отдела кадров? – Горшков наконец просиял. – А я все ждал, когда ты спросишь.

– Ты… Ты… – у Клюкина взрывался мозг. – Ты когда с ней познакомиться успел?

Горшков принял смиренный вид.

– Как тебе сказать… Вчера. Я не стал тебе ничего говорить. Я же не из тех, кто сразу хвалится. Ну, знаешь своими победами. Я джентльмен.

– Как?

– Что?

– Как?! – почти заорал Клюкин. Историю с Наташей он принял очень близко к сердцу, потому что не далее как вчера только сообщил напарнику о появлении новой красотки в управлении. И произошедшее только что разрывало у Клюкина все шаблоны. – Как тебе удалось?

– Немного шарма. Пару слов. Красноречивый взгляд… Девушкам ведь много не надо. Главное понравиться.

– Твою мать!

– Пригласил ее на свидание. И, кстати, все прошло очень даже ничего. До постели не дошло, но еще не вечер. Сегодня мы снова встречаемся.

– Твою мать!

Горшков издевательски похлопал Клюкина по плечу.

– И спасибо за совет, кореш. Наташа действительно конфетка.

Добравшись до кабинета, они занялись бумажной работой. Бумажной работы у Горшкова и Клюкина всегда было много, потому что с письмом они не дружили. Даже с таким канцелярским письмом, как полицейская документация. Клюкин все никак не мог успокоиться и косился на напарника. Тот взгляды чувствовал – и внутренне торжествовал, хотя внешне старался не подавать вида.

А когда Клюкин, вроде бы, остыл и сосредоточился на деле – коварно нанес ему очередной удар.

– Забавно, – сказал Горшков, картинно усмехнувшись.

– Что?

– Я говорю, забавно.

– Ты о чем?

– Ну как. Вспомнил вот сейчас. Еще пару дней назад Клюкин орал, что мне ничего не светит с такой девочкой. А сейчас мы с ней встречаемся. Это прям… Как это называется? Ирония судьбы, да?

– Ты меня достал со своей Наташей, – прорычал Клюкин.

– А самое смешное знаешь что? Я обошелся без всяких феромонов. А вот тебе, брат, без специальной помощи никак, наверное. Слушай, – Горшков развернулся на кресле и критически осмотрел напарника. – Может, тебя приодеть как-то, а? Может, видок тогда будет менее, ну, чуханистый?

Клюкин зло скомкал первую попавшуюся под руки бумажку и швырнул в Горшкова. Тот увернулся. А когда подобрал снаряд, чтобы отплатить Клюкину тем же, в кабинет заглянул Василич. Горшков поспешно спрятал бумажный комок под столом.

– Что у вас с вашей мокрухой по Абатову?

Горшков тут же помрачнел, возвращенный в реальный мир.

– Алексей Василич, а что у нас может быть-то? Мы себе головы уже сломали, думать.

– Во-во, – пробурчал Клюкин. – Если это не самострел, а мокруха, то кто его мог завалить? Собутыльник Макаров? Доказухи нет вообще. Колоть мы его кололи, он не колется. И алиби железное. Жена говорит, он раньше пришел домой. До того, как соседи Абатова слышали выстрел и вызвали ментов.

– Да, Алексей Василич, что делать-то?

Василич обреченно попыхтел.

– Мне надоело вас отмазывать перед Варецким. Придумайте, что делать, вы ж опера, мать вашу! Но список оперативных мероприятий по Абатову чтоб был в ближайшее время, ясно? Сыщики хреновы.

Наградив их этим эпитетом, Василич покинул кабинет. Опера молча застыли на своих местах, гадая, что можно еще придумать по висящему на них глухарю. Горшков открыл пасьянс, покосился на Клюкина и продолжил свою волынку, прерванную появлением Василича:

– Ну, у меня хотя бы личная жизнь есть, а ты чего не работаешь?

– У нас нет никакой Анастасии в числе сотрудников.

– А если еще раз посмотреть?

– Я не говорил, что никогда не было. Раньше… Простите, а почему вы ею интересуетесь?

– Имя нравится, – поведал я. – Красивое. Дочку хотел так назвать, да жена взбунтовалась.

Чистюхин, в кабинете которого мы сидели, в этот раз не стал угощать меня кофе. А еще он постоянно перекладывал бумажки с места на место. Видимо, это должно было символизировать его занятость. Мутный какой-то тип.

– Раньше у нас работала девушка по имени Настя, – признался он.

– Ну вот видите.

– Она была секретарем Артема Михайловича.

Пытаешься раскопать заговор и выйти на след таинственной любовницы, но судьба вместо роковой незнакомки опять и опять подсовывает тебе личную секретаршу. Как все прозаично.

– А фамилия у нее есть?

– Филозова.

– Анастасия Филозова, – проговорил я. – Хорошо, идем дальше. У вас в отделе кадров личные дела бывших сотрудников хранятся?

– Конечно. Ну, как в отделе кадров… Фирма у нас небольшая, поэтому отдела кадров, как такового, у нас нет…

– Личное дело, – напомнил я.

Чистюхин сдался. Взял трубку телефона, нажал одну кнопку.

– Это Чистюхин. Найдите мне личное дело Филозовой. Да, секретаря бывшего. Как можно быстрее. Что значит в магазин собираетесь? Я говорю, личное дело найдите. Сейчас разгар рабочего дня, – повесив трубку, он покачал головой и пожаловался: – Ох уж эти женщины.

– И не говорите.