Пожалуйста, позаботься о маме - Кун-Суук Шин

— Когда мама пропала, я вдруг поняла, что всему есть объяснение. Ведь я могла бы сделать все, что она от меня хотела. Это не так уж сложно. Я не знаю, зачем заставляла ее волноваться. И больше я не стану летать на самолетах.

Хун Чол хлопает сестру по плечу и вздыхает. Маме не нравилось, когда сестра улетала за границу. Она считала, что, когда идет война, тут уж ничего не поделаешь, но в другом случае нельзя так слепо полагаться на судьбу, словно жизнь ничего для тебя не значит. Мама говорила, что летать на самолетах становится все опаснее, поэтому сестра предпочитала ничего ей не рассказывать. И если ей надо было отлучиться по делам или просто отдохнуть и предстояло лететь самолетом, она исчезала, не сообщив об этом маме.

— Розы в том саду были такие красивые, — говорит его сестра.

Хун Чол пристально вглядывается в ее лицо в темноте. Он как раз вспоминал об этих розах. Весной мама приехала в новый дом и предложила купить розы. Розы? Он не поверил своим ушам и даже переспросил:

— Ты действительно имеешь в виду розы?

— Красные розы. А что, разве здесь нельзя купить такие цветы?

— Конечно, можно. — Хун Чол отвел маму в питомник, где продавали розовые кусты, такие, какие росли вдоль тротуаров в Купабале.

— Это прекрасные цветы! — воскликнула мама и купила гораздо больше розовых кустов, чем он ожидал. После обеда она выкопала ямки около забора вокруг дома и посадила розы. Хун Чол никогда не видел, чтобы мама сажала что-то для души, она всегда выращивала исключительно съедобные растения, вроде бобов, картофеля, капустной рассады, редьки или перца. Глядя на маму, склонившуюся над розами, он спросил, не слишком ли близко к забору она их сажает. Мама подняла голову и ответила:

— Я хочу, чтобы люди, проходя мимо дома, тоже могли полюбоваться этими цветами.

Каждую весну розы буйно цвели, и люди, проходя мимо их дома, останавливались у забора и наслаждались ароматом цветов, как и хотела мама. После дождя красные лепестки роз, подхваченные ветром, устилали улицу.

В баре в гипермаркете на Юкчон-дун сестра, которая вместо ужина осушила два бокала бочкового пива, достает из сумки записную книжку, открывает на определенной странице и подсовывает ему. Ее лицо раскраснелось от выпитого на голодный желудок пива. Он подвигает записную книжку к свету и читает. Несмотря на богатое воображение сестры и ее чрезмерную эмоциональность, почерк ее поражает своей аккуратностью.

«Я хочу писать для незрячих детей.

Я хочу выучить китайский язык.

Если я заработаю много денег, я хочу приобрести собственный маленький театр.

Я хочу побывать на Южном полюсе.

Я хочу совершить паломничество в Сантьяго».

Дальше следовало еще более тридцати предложений, начинающихся со слова «Я».

— Что это?

— На прошлый Новый год я написала, чем бы еще хотела заниматься в жизни, кроме писательства. Просто так, развлечения ради. То, чего бы мне хотелось в ближайшие десять лет. Но я даже не вспомнила о маме. Когда я все это писала, то даже не задумывалась об этом. Но теперь, когда я читаю о своих желаниях после ее исчезновения…

Хун Чол сильно пьян. Он выходит из лифта и нажимает на кнопку звонка. Тишина. Достает из кармана ключи и, пошатываясь, отпирает дверь. Расставшись с сестрой, Хун Чол зашел еще в два бара по дороге домой. Стоило вновь появиться в его воображении образу женщины в голубых сандалиях, женщины, которая могла оказаться мамой, которая шла так долго, что ремешки сандалий глубоко, почти до кости, врезались ей в кожу, как он осушал новый бокал.

В гостиной горит свет. Статуя Девы Марии, которую привезла мама, безмолвно смотрит на него. Спотыкаясь, он плетется в спальню, но останавливается перед комнатой дочери, где сейчас живет отец, и осторожно приоткрывает дверь. Отец спит на расстеленном на полу матрасе рядом с кроватью внучки. Хун Чол входит в комнату и укрывает отца, сбросившего одеяло во сне, а затем осторожно закрывает за собой дверь. В кухне он наливает в стакан воду из графина и оглядывается вокруг. Ничего не изменилось. Все так же тихо урчит холодильник, и так же около раковины громоздится посуда с не приготовленными до конца блюдами, жена всегда тянет время, когда дело касается готовки. Хун Чол опускает голову, а затем направляется в спальню и смотрит на спящую жену. Ожерелье поблескивает на ее шее. Он хватает одеяло и резко стягивает с нее. Жена садится на постели, протирая заспанные глаза.

— Когда ты вернулся домой? — Она вздыхает в ответ на его грубость, в которой скрыт немой упрек: как ты можешь спать!

С тех пор как исчезла мама, он стал срывать свое раздражение на окружающих. А дома делался еще злее. Когда звонил брат, чтобы узнать, как продвигаются поиски, Хун Чол, не вдаваясь особенно в подробности, вдруг взрывался:

— Тебе больше нечего мне сказать? А чем, черт подери, ты занимаешься?

Когда отец объявил, что собирается домой, потому что в Сеуле он ничем им не может помочь, Хун Чол орал:

— А в деревне что ты собираешься делать?

Утром Хун Чол уходил из дому, даже не взглянув на завтрак, приготовленный женой.

— Ты пил? — Жена отнимает у него одеяло и аккуратно расправляет его.

— И как ты можешь спокойно спать? — повторяет он.

Жена оправляет ночную рубашку.

— Я спрашиваю, как ты можешь спать?

— А что я могу сделать? — взвивается в ответ его жена.

— Это ты во всем виновата! — Его голос звучит невнятно. Он прекрасно понимает, что это преувеличение.

— Почему это?

— Тебе надо было встретить их!

— Я предупредила тебя, что поеду к Чин и отвезу ей еду.

— И почему тебе приспичило ехать к ней именно в тот день? Мои родители специально приехали из деревни, чтобы мы могли отпраздновать их дни рождения!

— Но отец сказал, что найдет дорогу! И потом, они собирались поехать в тот день к твоему брату. И твои сестры тоже здесь. Твоим родителям вовсе не обязательно каждый раз останавливаться у нас, и я не обязана каждый раз лично встречать их! Я не навещала Чин почти две недели, а у нее закончились продукты, как же я могла не навестить ее? Я тоже устала, мне надо заботиться о Чин и обо всех остальных. А она готовится к экзамену, ты вообще знаешь, насколько этот тест важен для нее?

— И сколько еще ты собираешься приносить еду взрослой девушке, которая даже не зайдет к нам, хотя прекрасно знает, что ее бабушка пропала?

— А чем она нам поможет, если придет? Это я велела ей не приходить. Мы обыскали все вокруг. Но что мы можем сделать, если даже полиция не в силах найти ее? Неужели нам надо звонить в каждую дверь и спрашивать: «Наша мама не здесь?» Что может сделать Чин, когда бессильны взрослые? Ученики пускай ходят в школу. Неужели мы все должны прекратить делать то, что должны, потому что матушки здесь нет?