Любовь против правил - Шерри Томас

Теплое впечатление от этого разговора все еще сохранялось в ее душе, когда они с лордом Фицхью в персональном вагоне ее родителей ехали по железной дороге в Хенли-Парк.

На этот раз читал он — «Историю упадка и разрушения Римской империи» Эдуарда Гиббона, том четвертый, — а она смотрела в окно. По большей части. Остальное время исподтишка изучала его.

Муж еще не набрал прежний вес, который потерял за время своего трехнедельного запоя, — одежда на нем все еще висела свободно, глаза запали, скулы резко выступали. Но он больше не выглядел нездоровым, только худым и печальным. Его волосы, коротко остриженные, придавали еще большую суровость его чертам, отчего он выглядел старше своих лет.

Он отложил книгу в сторону, сунул руку в карман и вытащил…

— Это соня?

— Это Элис, — ответил он, кивнув.

Элис была крошечной, с красивой золотисто-коричневой шерсткой и черными любопытными глазками. Фиц дал ей половину ореха, и она принялась его грызть с большим энтузиазмом.

— Она заметно округлилась, — сказал он. — Наверное, впадет в спячку уже на следующей неделе.

— Она ваша? Я не видела ее раньше.

— Она у меня уже три года. Последнее время за ней присматривал Гастингс. Я просто забрал ее назад.

Милли была очарована.

— Вы сами ее нашли?

— Нет, это подарок от мисс Пелем.

Изабелл Пелем. Улыбка Милли увяла. К счастью, он не смотрел на нее. Все его внимание было приковано к Элис.

Ничего удивительного, что он не взял Элис на их медовый месяц.

— Она просто прелесть, — удалось выдавить Милли.

Он погладил шерстку на головке зверька.

— Она само совершенство.

Он не предложил Милли подержать Элис. А она и не просила.

Было совсем нелегко вести трезвый образ жизни.

Иногда ночью, когда он не мог уснуть, когда тоска по Изабелл не давала ему дышать, Фиц задумывался о вещах, которые могли бы помочь ему забыться: виски, лауданум, морфий. Особенно часто он подумывал о морфии, о приятном оцепенении, в которое он мог бы его погрузить, даря длительное забвение.

В доме имелись все эти средства — он обнаружил их, когда впервые осматривал Хенли-Парк. Чтобы не поддаться соблазну, он уходил из дома гулять или бегать — чаще всего бегать — до полного изнеможения.

Хорошенько поразмыслив, Фиц вскоре сообразил, что существует и более легкий путь смягчить боль одиночества — обнаженное женское тело. Он сблизился с жившей по соседству вдовой, на пять или шесть лет старше его, которая была более чем рада принимать его у себя.

Элис впала в зимнюю спячку. Фиц держал ее в обитой тканью вентилируемой коробочке и проверял дважды в день. Все в его жизни теперь изменилось. А вот Элис оставалась единственной знакомой зацепкой, единственной связью с той жизнью, которую он знал.

Две недели спустя после их прибытия в Хенли-Парк Фиц получил от жены записку, что она хочет видеть его в библиотеке.

Если не считать ежевечерних встреч за ужином, он ее почти совсем не замечал вблизи. Хотя знал, что она, как и он, весь день занята хлопотами по дому и поместью.

Библиотека, мрачная и пропахшая плесенью, располагалась в северном крыле, в самой ветхой части здания. Милли перебирала книги, проверяя их сохранность. Фиц был удивлен, увидев ее в дневном платье из красновато-коричневого шелка. Со времени смерти мистера Таунсенда она постоянно носила траурные тона — безмолвный серый призрак где-то на периферии его сознания. Но сегодня живой осенний цвет ее платья сделал ее самым ярким объектом в комнате.

— Доброе утро, — сказал он.

— Доброе утро, — ответила она, обернувшись.

На мгновение он был поражен, как молодо она выглядит без тусклой темной одежды, так старившей ее. Если бы он встретил ее на улице, то никогда не дал бы ей больше пятнадцати.

Неужели Грейвзы солгали насчет ее возраста?

— Прошу прошения, но скажите мне снова, сколько вам лет?

— Семнадцать.

— Семнадцать? С каких пор?

Она опустила глаза, явно смутившись.

— С сегодняшнего дня.

Теперь смутился Фиц. Он и понятия не имел.

— С днем рождения.

— Благодарю вас.

Воцарилось неловкое молчание. Он кашлянул, испытывая смущение.

— У меня нет подарка для вас. Есть здесь что-нибудь, чего бы вам хотелось и что можно найти в деревне?

Она только махнула рукой.

— День рождения — всего лишь обычный день. Мне кажется, ужасно глупо, что люди так суетятся из-за этого. Кроме того, ваши сестры уже прислали книги и красивую коробку с новыми носовыми платками.

— Если Венеция со всеми ее неприятностями сумела вспомнить, значит, мне нет прошения — если не считать того, что я вообще не знал этой даты.

— Пожалуйста, не беспокойтесь об этом — на смену этому придет следующий год. Ну ладно, вы не возражаете против того, чтобы пойти осмотреть некоторые комнаты вместе со мной?

Фиц уже видел все комнаты, но раз уж у нее день рождения…

— Охотно, — кивнул он.

Она, очевидно, уже исследовала все комнаты множество раз и составила список всего, что требует ремонта. Это была экскурсия по северному крылу с демонстрацией всех неполадок. По пути она давала оценку состояния помещения и сообщала, в какую сумму обойдется ремонт.

Они зашли всего в третью комнату следующего этажа, когда Фиц огорченно фыркнул:

— Нам следовало бы просто взорвать весь этот дом.

— Это было бы слишком радикальным решением, — сказала его жена. — Но я бы не возражала, если бы мы избавились от этого крыла.

Он застыл на месте от удивления.

— Что вы сказали?

— Согласно учетным книгам и чертежам, это крыло является пристройкой, сооруженной в начале века. Первоначально наружная стена дома, если я не ошибаюсь, проходила прямо здесь. Из того, что мне удалось узнать, в этой пристройке не было никакой необходимости, разве что тогдашний граф позавидовал новому, более комфортному дому своего кузена и решил с ним состязаться.

И семья с тех пор увязла в долгах.

— Я знаю, вы пошутили, когда предложили взорвать дом. Но я бы хотела, чтобы вы обдумали возможность не восстанавливать северное крыло. Оно было неудачно задумано и не лучшим образом построено. Если даже мы все залатаем сегодня, нам придется постоянно следить за появлением новых протечек, подгнивших балок и трещин.

Северное крыло составляло две пятых здания. Фиц несколько мгновений смотрел на жену — она была настроена совершенно серьезно. Этой девочке отваги не занимать. Да и чему тут удивляться: она одна, без посторонней помощи, оттащила его от самого края пропасти.