Страна затерянных душ - Нил Шустерман

Мальчик снова приложил скрипку к плечу и заиграл какую-то заунывную мелодию. Мэри не могла понять, кто это написал. Она предпочитала оптимистичную музыку.

— Пойду приведу Ника, — сказала Мэри. — Уверена, ему будет приятно послушать твою игру.

После этих слов воодушевление Вари как-то подутихло.

— Мне отвратителен Херши.

— Ты должен научиться любить его, — посоветовала Мэри.

— У него грязное лицо, и мне не нравятся его глаза.

— Он наполовину японец. Нельзя относиться к людям предвзято только потому, что у них азиатские глаза.

Вари ничего не ответил. Он еще некоторое время задумчиво поводил смычком, а потом спросил:

— Почему ты хочешь, чтобы он все время был рядом? Он же ничего не умеет. Он не такой, как я или кое-кто еще здесь.

Мэри ничего не смогла на это возразить — Ник действительно был обыкновенным призраком. Но, с другой стороны, какая разница, умел он делать что-то выдающееся или нет? Почему бы ему просто не быть таким, каким ему суждено быть?

Она встала и подошла к одному из окон на западной стороне здания. Был полдень, погода ясная, и она могла видеть Нью-Джерси на противоположном берегу Гудзона, и лишь далекий горизонт терялся в легкой дымке.

Мир стал таким маленьким для тех, кто живет в нем сейчас. На самолете можно перелететь через всю страну в считанные часы. Можно поговорить с человеком, находящимся в другом полушарии, нажав несколько кнопок на телефоне, который нынче даже проводом к сети не присоединен. В Стране затерянных душ все было иначе. Она представляла собой первозданный мир, населенный детьми, ставшими в каком-то смысле первобытными людьми. В ней было множество белых пятен, неизведанных пространств. Даже Мэри мало что было известно о детях, живущих вдалеке от ее импровизированного приюта. Она провела в Стране долгие годы, но редко отваживалась на исследования, так как забота о безопасности детей, находившихся на ее попечении, требовала неустанного труда, и Мэри не могла позволить себе отправиться в далекое путешествие. Раньше она жила в обнаруженном ею многоквартирном доме, перешедшем в Страну из мира живых, а затем появились башни, и это позволило Мэри расширить свое королевство. Теперь под ее крылом было больше детей, чем раньше, и все же единственным источником информации о жизни за порогом башен-близнецов оставались рассказы сыщиков, приносивших товары на продажу, да и они по большей части распространяли непроверенные слухи. Иногда Мэри нравились их рассказы, а иногда казались чудовищным вымыслом.

Вдруг в голову Мэри пришла превосходная идея. Она придумала, как дать Нику возможность найти смысл жизни и стать не просто призраком, обитающим в ее мире.

— Сыщики рассказывали мне, что мои книги попадались им даже в Чикаго, — сказала она Вари. — А это значит, что и в других городах живут дети, о которых нужно заботиться. Правильно?

Вари отложил скрипку.

— Ты думаешь уехать отсюда?

Мэри отрицательно покачала головой:

— Нет. Но это не значит, что я не могу отправить туда своего представителя. Нужен кто-то, кого я могла бы научить всему, что знаю сама. Такой человек мог бы создать филиал в другом городе, где мы никогда не были. Например, в Чикаго.

— И кого ты хочешь послать?

— Я подумала о Нике. Конечно, пройдут годы, пока я его подготовлю — десять, может, двадцать лет, но спешить, в общем, некуда.

Вари подошел ближе, посмотрел на затянутый легким туманом горизонт и повернулся к Мэри.

— Ты можешь послать меня, — сказал он. — И тебе не придется тратить годы на подготовку.

Мэри посмотрела на мальчика и улыбнулась.

— Очень мило, что ты это предложил.

— Но я могу это сделать, — настаивал Вари. — Я, может, и недостаточно большой мальчик, но другие меня уважают, не так ли? Даже старшие.

Мэри снова тепло улыбнулась ему.

— Вари, что станет с этим местом без тебя и твоей скрипки? Я бы хотела, чтобы ты всегда был здесь и играл для нас.

— Для нас, — повторил Вари, словно эхо. — Я понял.

Мэри поцеловала его в макушку.

— Почему бы тебе не сыграть что-нибудь еще? Что-нибудь веселое.

Вари заиграл какую-то бодрую мелодию, но было в его исполнении что-то неопределенно мрачное.

Элли ни минуты не сомневалась в том, что скоро покинет королевство Мэри. У нее не было ни малейшего желания проводить вечность, ходя по кругу, как на арене цирка, вне зависимости от того, насколько увлекательным было представление. Но Элли была достаточно умна, чтобы не уйти раньше, чем она узнает все, что ей необходимо знать.

Ей нужна была информация.

Нет, не те знания, которыми охотно снабжала всех Мэри. Элли хотела знать правду.

— Я хочу знать то, о чем Мэри предпочитает не говорить вслух! — сказала Элли громко и совершенно без опаски. Она находилась на так называемом подростковом этаже, где любили собираться дети постарше. Никто, как показалось Элли, не обратил внимания на ее слова, лишь один мальчик, игравший в пинг-понг, на миг отвлекся и так неловко отразил подачу, что мячик пролетел через всю комнату.

— Не надо делать вид, что вы меня не слышали. Не думайте, что я уйду только потому, что вы меня игнорируете.

Подростки, подобно младшим детям, проводили дни в рутинных занятиях, но отвлечь их было не так трудно. В комнате было несколько четырнадцатилетних детей, еще несколько тринадцатилетних и парочка двенадцатилетних подростков, страстно, но безрезультатно мечтавших вырасти. В общей сложности детей подросткового возраста в королевстве Мэри было около тридцати — всего одна десятая населения коммуны. Элли пыталась понять, то ли их было так мало из-за того, что дети постарше реже теряли курс на пути к свету в конце тоннеля, то ли они реже принимали решение остаться в гостях у Мэри на долгое время. Ник сказал, что Мэри как раз пишет об этом книгу. Элли подумала о том, осталась ли в мире еще хоть какая-нибудь тема, на которую Мэри не писала бы книгу.

— Если Мэри о чем-то не говорит, значит, на то есть свои причины, — предположил мальчик, игравший в пинг-понг.

У Элли имелись отлично отрепетированные возражения.

— Мэри говорит о том, что есть вещи, которые мы не должны делать и о которых не стоит говорить, но ведь она прямо ничего не запрещает, не так ли?

— Поэтому у нас всегда есть выбор.

— Это верно. И Мэри уважает наш выбор, верно?

На это никто ничего не ответил.

— Так что? — настаивала Элли.

Дети неохотно согласились.

— Хорошо, тогда мой выбор — говорить о том, о чем не следует. И согласно установленным ею же правилам, Мэри должна уважать его.

На лицах некоторых детей было написано недоумение. Это Элли понравилось. Встряхнуть их немного, и они начнут смотреть на многие вещи иначе. Это хорошо.