Субмарин - Андреас Эшбах

Всегда-Смеется кивает, глядя на Плавает-Быстро.

– Тут она права.

– Хорошо, – соглашается он. – Я просто им не доверяю. Серые Всадники – это коварная банда. Кто знает, может, их разведчица просто врет? Ты же облегчила ей задачу, – снова упрекает он Всегда-Смеется.

– А зачем ей об этом врать? – возражает мать его ребенка.

Плавает-Быстро пожимает плечами.

– Понятия не имею. Я не могу залезть им в голову. Да и не хочу.

Нас заставляет обернуться лающий звук. Его издала Белый-Глаз, и теперь она жестами подзывает нас к себе. Мы повинуемся.

– Пришла-Сверху, – начинает Белый-Глаз медленно, – разведчица Шрам-на-Подбородке вызвалась отвести тебя к своему племени. Это то, чего ты хочешь?

Я колеблюсь.

– Я хочу найти своего отца.

Шрам-на-Подбородке смотрит на Белый-Глаз, потом окидывает взглядом всех собравшихся и говорит:

– У нас ты своего отца уже не найдешь. Но ты найдешь того, кто сможет сказать тебе, куда он отправился.

– Как давно он покинул ваше племя? – спрашиваю я.

Она задумывается. Пока она размышляет, я осознаю, что это вообще-то довольно глупый вопрос, потому что я всё еще практически не имею представления о единицах времени, которыми пользуются субмарины.

– Одна из женщин моего племени была беременна, когда Выходит-Наверх покинул нас, – говорит Шрам-на-Подбородке. – И она всё еще не родила.

Иными словами, это было меньше 9 месяцев назад. Скорее, даже не более полугода.

Я чувствую, что мое сердце от волнения начинает стучать быстрее.

– Тогда я хотела бы отправиться с тобой.

Это мой шанс. Лучшего, возможно, мне уже никогда не предоставится. И не важно, какие там у Плавает-Быстро проблемы с Серыми Всадниками.

В следующее мгновение он оказывается рядом со мной, так неожиданно, что я вздрагиваю. Он поднимает руку, требуя слово, и Белый-Глаз кивком разрешает ему говорить. Тогда он объясняет широкими, решительными жестами:

– Я не верю разведчице. Всем известно, что Серые Всадники хотят всех заманить к себе в племя. Шрам-на-Подбородке не рассказала нам о Выходит-Наверх ничего такого, чего она сама до этого не узнала бы от нас.

Разведчица лишь презрительно ухмыляется и отвечает:

– О нас ходит много слухов, потому что мы могущественны и многие завидуют нам. Конечно же, мы уважаем свободу других племен. Мы просто предлагаем защиту всем тем, кому угрожают вдыхатели воздуха.

Ее слова звучат ужасно неискренне. Что-то в ней напоминает мне моего заклятого врага Карилью, которая тоже всегда была омерзительно слащава, когда собиралась превратить чью-нибудь жизнь в ад. Чаще всего – мою.

И все же я решаю отправиться с разведчицей.

Единственный способ разобраться с Карильями в этом мире – не позволить им запугать тебя.

– Мы не станем присоединяться к Серым Всадникам, – заявляет Белый-Глаз, обращаясь к Шрам-на-Подбородке, – и нам не нужна защита от вдыхателей воздуха. Готова ли ты, несмотря на это, помочь Пришла-Сверху в поисках отца?

– Естественно, – тут же отвечает разведчица.

Плавает-Быстро взволнованно размахивает руками.

– Пришла-Сверху – обещанная нам Посредница между мирами. Она до недавнего времени жила среди вдыхателей воздуха, и у нее мало опыта жизни под водой. Я обещал помочь ей в поисках, и она доверила мне защищать ее…

– Это же так просто, – вмешивается Всегда-Смеется. – Ты просто отправишься с ними и позаботишься о Пришла-Сверху!

Все вокруг согласно кивают. Мне тоже эта идея очень даже нравится.

А вот Плавает-Быстро – нет.

– Наш ребенок должен появиться на свет со дня на день, – протестует он. – Я хочу присутствовать при этом событии!

Всегда-Смеется с улыбкой качает головой, и я вижу, что даже Белый-Глаз смеется.

– Ой, ну что ты, – отмахивается Всегда-Смеется. – До этого еще полно времени.

Белый-Глаз поднимает руку, привлекая всеобщее внимание, и говорит:

– Так мы и поступим. Если Пришла-Сверху захочет, она отправится с Шрам-на-Подбородке к племени Серых Всадников, и Плавает-Быстро будет сопровождать ее.

Она вопросительно смотрит на Шрам-на-Подбородке, которая небрежным жестом выражает свое согласие.

– Ну что же, – продолжает Белый-Глаз, – теперь давайте есть, петь и танцевать!

Сегодня сказочно ясная ночь. Свет почти полной луны спускается на нас сверху, набрасывает чары на всё вокруг, серебрит кораллы, а рыб превращает в сказочных существ.

А мне он не дает уснуть. Я не танцевала, потому что не умею танцевать, но я звучала вместе со всеми изо всех сил, со всей болью расставания и теперь должна была бы устать, расслабиться и уснуть как дитя. Но я не могу, не этой ночью. Я лежу, как обычно, среди всех остальных, они все спят, с открытыми ртами, иногда ворочаются. То здесь, то там в воде шевелятся как анемоны их невесомые руки, я смотрю наверх на серебристую границу между водой и воздухом, где на волнах покачивается лунный свет.

Поэтому я и замечаю, что Шрам-на-Подбородке выплывает из лагеря с одним из мужчин нашего племени, затягивает его в тень поднимающихся ввысь кораллов и обвивает его руками, прежде чем они исчезают из виду в густой темноте. И я всё еще не сплю, когда они возвращаются. Оба довольно улыбаются, и тут я узнаю мужчину: это Ныряет-Глубоко!

Разве все не говорили, что Ныряет-Глубоко влюблен в меня? Даже если это полный вздор, я всё равно испытываю острый укол ревности. Я, правда, никогда ничего подобного не замечала, но то, что он по-быстрому спутался с этой накачанной исполосованной шрамами теткой, все равно почему-то меня возмущает.

Наверное, поэтому я и засыпаю – от возмущения. Когда я снова открываю глаза, вокруг светло. Наступил день нашего отплытия.

Конечно же, мы отплываем не сразу. Сначала мы завтракаем, а пока все жуют, женщины рассказывают мне, как ужасно им будет меня не хватать, чем я, признаться, порядком ошарашена, потому что совсем не привыкла к тому, что мне говорят такие вещи. В моей прошлой жизни единственной, кому меня могло не хватать, была тетя Милдред, но даже в ее случае, как показал наш последний разговор, это не переходит границ разумного.

Мужчины тоже подплывают ко мне – практически все, – чтобы пожелать счастливого пути и успеха в поисках отца. Подплывает и Ныряет-Глубоко, робкий как всегда, как будто прошлой ночи не было и в помине. Мне же это не приснилось, правда? Я вдруг понимаю, что не могу быть полностью в этом уверена.