Командир - Владимир Поселягин

— Нет, товарищ младший лейтенант госбезопасности. Там егеря сидели. Настоящие волчары. У многих автоматическое оружие, пулеметы. Да и про зенитки забывать не нужно. У них быстро сбрасываемый тент и складывающиеся дуги. Несколько секунд — и готовы к стрельбе.

Никаненков в ответ сказал:

— Стрельба в упор им вряд ли помогла бы. Мои бойцы их расчеты быстро бы свели на нет, пока они готовились к стрельбе.

Сделав знак открывшему рот Василькову молчать и обернувшись к нашим подъезжающим машинам, я ответил вместо сержанта:

— Свели, не свели, сейчас уже поздно говорить. Убираться надо отсюда. Стоим тут на виду, как три тополя на Плющихе. Грузите раненых и убитых на машины. К лесу двигаемся в том же порядке. Впереди кухня с телегой, конвоиры из моих бойцов. Дойдем до леса, там тщательно перевяжем раненых, а не как сейчас небрежно. Похороним убитых. Пообедаем и двинем к нашим… Черт, все-таки транспорт нужен. Так бы мы мобильней были. Ни от какой погони не уйдешь. Ладно. Сань, командуй своим бойцам построение — и двигаемся, — скомандовал я. Проводив взглядом убежавшего Никаненкова, повернулся к подошедшей семье генерала и, разведя руками, сказал:

— Извините, Софья Владимировна, придется пешком идти, хотя бы до леса. В машины раненых погрузили.

— О, не беспокойтесь, капитан, мы привычные, пройдем. Я хотела спросить, вам помощь в перевязке и уходе за ранеными не нужна?

— Нужна, Софья Владимировна, но не от вас. У вас дети, заботьтесь о них, а о раненых, как мне доложили, присматривают два медика из бывших пленных. Так что о них есть кому позаботиться. Вы лучше возьмите на себя командование кухней… А, все, сигнал, пора идти.

Не спеша, колонна двинулась по дороге в сторону леса. Курсанты и женщины спрятались в глубине колонны, как и остальные вооруженные бывшие пленные. Догнав неторопливо ехавшую телегу с двумя бойцами, одетыми в трофейную форму, я сел рядом с возницей и оперся спиной о какие-то мешки, судя по форме, с картошкой. Пройдя большую часть пути, пропустили возвращающиеся назад наши порожние грузовики. Места для всех в первом рейсе не хватило. Вот я и приказал сделать несколько рейсов, забрав также и убитых конвойных. Чем дольше их будут искать, тем лучше. Так я объяснил остальным командирам. Подумав, те пришли к мнению, что я прав. Поэтому, шестерых бойцов из бывших пленных надели форму убитых конвойных, что поцелее, и сейчас занимались вывозом. Сначала они увезли раненых на пару километров в глубину леса и с помощью медиков выгрузили их на нарубленный лапник. Потом вывезли наших убитых, которых оказалось восемь человек. Последним рейсом вывезли тела оставшихся конвойных. Их мы не хоронили, просто скинули в первый попавшийся овраг, что поглубже. Для своих же убитых вырыли братскую могилу на опушке леса, в стороне от дороги. Бойцы сами нашли это живописное место для павших товарищей. Пересчитав и покормив голодных бойцов, мне подали список. Освобожденных пленных оказалось двести сорок два бойца, ранеными двадцать один. После того как Васильков их опросил, — как заместитель Соколова по Особому отделу в моей мехгруппе, он имел на это право, — выяснилось, что в плен командиры и красноармейцы попали сегодня рано утром при прорыве немецкой группировкой нашего фронта чуть западнее Смоленска. На беду, незадолго до этого там вышли окруженцы под командованием полковника Соколова. Самих окруженцев отправили на фильтр, а вот Никаненков со своими бойцами задержались. Оказалось, что они при проверке пути следования группы случайно напоролись на легковую машину, следовавшую в сопровождении бронетранспортера. Встреча была внезапной как для разведчиков, так и для немцев. В тут же завязавшейся перестрелке был уничтожен гранатами бронетранспортер и перебиты почти все немцы. Неожиданностью для разведчиков оказались небольшие потери и лежащий на полу в изрешеченной легковушке полковник артиллерии, причем без единой царапины, не считая испачканных штанов.

Охреневшие от такого сюрприза бойцы выцарапали полкана из машины и сделали все, чтобы немец оказался у наших. При прорыве немецких укреплений даже закрывали его своими телами, чтобы не дай бог не задела шальная пуля ценного пленного. Так Никаненков, который первым допрашивал полковника, еще когда они шастали по тылам противника, и задержался в расположении штаба дивизии, пока общался с контрразведкой. А утром должен был отбыть на сборный пункт, но прорыв немцев оказался неожиданным. Никаненков, когда рассказывал эту историю, постоянно морщился:

— И пришлось надеть форму убитого красноармейца. Немцы сотрудников НКВД расстреливают, об этом все знают. Осуждаешь?

— На хрена? Выжил, это главное. Ты, Александр, больше пользы принесешь живым, чем мертвым.

— Так-то оно так, — вздохнул Сашка и добавил: — Но все равно гложет. Понимаешь?

— О, никак совесть проснулась? Не обижайся, Сань, просто у меня шутки такие. Ладно, пошутили и хватит. Меня, как мне кажется, командиром назначили? Что-то с вопросами все ко мне бегут. Тут надо решать, кто командиром будет.

— Что тут решать? Ты как командир мехгруппы и командуй. Мы уже так решили, пока ты обедал.

— Ясно. Зови всех командиров.

Наблюдая за собиравшимися командирами, я усиленно размышлял. Проблемы накатывались на меня просто лавиной. Сперва семья генерала, потом освобожденные пленные. План большого бума откладывался, надо довести их до стоянки мехгруппы. В том, что группу обнаружат, я сомневался. Слишком хорошо они были замаскированы. Вот только проблема с охранением стояла остро, людей не хватало. Дошло до того, что пришлось ставить на посты девушек из медперсонала. Пехота была нужна, просто ОЧЕНЬ НУЖНА. Собравшиеся вокруг меня командиры терпеливо ждали, когда я очнусь от размышлений.

Встряхнувшись, я встал с поваленного дерева, на котором сидел, и, осмотрев всех командиров, спросил у Василькова, стоящего рядом и держащего в руках листок бумаги:

— Это список собравшихся здесь?

— Да, товарищ капитан. Вот возьмите. — Он протянул мне листок. Взяв в руки листок, я стал вчитываться в мелко написанный текст.

Так, кто у нас тут? Двадцать восемь командиров. Начиная от капитана и заканчивая младшим сержантом. В основном пехота, уже хорошо. Есть авиатехник, артиллеристы, медики, сапер, минометчик, командир пулеметной роты, интендант и два зенитчика. Танкистов не было. Ну это понятно почему, основной состав полег в приграничных боях, те, кто вышел к своим, отправились на сборный пункт, а дальше по танковым частям, дефицит танкистов уже сказывался. Познакомившись с командирами, я всматривался в лица.

Благодать, ни одного знакомого лица. Я раскидал их по подразделениям, кроме зенитчиков и сапера. Не понимаю, почему их гнали вместе с рядовыми. Ведь бойцов и командиров должны были сортировать. Но никто не знал почему. Приказав построить всех бойцов, прошел вдоль строя, разглядывая лица. Тоже мимо, ни одного знакомого лица.

Никаненков, сопровождавший меня, за все время осмотра был напряжен, как струна. Когда я повернулся и сказал ему, что ни одного знакомого лица не обнаружил, было забавно наблюдать, как он воспрянул духом. Несмотря на проблемы, связанные с такой толпой, я решил идти таким же макаром. То есть колонна пленных в сопровождении конвойных. Проблема была в том, что пройти нужно было по прямой тридцать два километра. Однако пленные уже отмахали почти сорок километров — и это без остановки, без отдыха, бегом или быстрым шагом. Все слабые и легкораненые остались лежать на обочинах дорог. Конвойные с ними не церемонились, стреляли в упор. Некоторые со смехом. Никаненков, когда мы сидели и прорабатывали маршрут пути до стоянки мехгруппы, рассказал, как их вели. Даже меня мороз пробрал по коже. Теперь было понятно, почему пленные бросались прямо на пулеметы. Был шанс, и они его использовали. Выходить мы решили за два часа до заката, используя время для отдыха бойцов.