Королева Бланка - Владимир Москалев

— Я, ваше величество? Вот так новость! С чего бы это вдруг мне стал ненавистен граф Тибо?

— Это оттого, что о нём говорят так же, как и о вас.

— Его считают, стало быть, вашим любовником?

— А вы разве не слышите, о чём говорит двор?

— Надеюсь, однако, мадам, — с плохо скрываемым любопытством спросил кардинал, — это не соответствует истине?

— А если и так, — не подумав, ответила Бланка, — то что, собственно, вам за дело до этого?

И тут она с опозданием поняла, что надо быть откровенной с представителем Церкви. «Уметь лавировать в бушующем море человеческих страстей между светской властью и духовной — вот что должен уяснить для себя правитель государства» — так учил её в своё время свёкор Филипп Август. И уже мягче она прибавила:

— Конечно же, это не так, если вам это интересно. Однако никто не запрещает графу Шампанскому иметь даму своего сердца, роль которой вполне может играть вдовствующая королева. Но любить женщину и спать с ней — вовсе не одно и то же. Вы согласны со мной?

— Безусловно, ваше величество, кто смеет возражать против этого?

— Надеюсь, кардинал, я удовлетворила ваше любопытство и облегчила вашу душу таким откровенным признанием.

— О да, безусловно, — повеселел легат. — Простите меня, мадам, если я своими подозрениями невольно оскорбил вас.

— Не будем больше об этом, кардинал. Прошу вас только не забывать, что мне нужна любовь этого человека. Да, да, вы не ослышались. Однако это нужно не столько мне, сколько Франции — королевству, которым мне предстоит управлять. Шампань — самый сильный союзник, и она влюблена в Париж, — может ли быть что-то благоприятнее этого для государства?

— Я понимаю вас, мадам, и поскольку я прислан сюда его святейшеством, чтобы всеми возможными способами помогать вам, то ставлю себе задачей не оскорблять Тибо Шампанского и не чинить ему козней, что, в конечном счёте, может навредить той, кого я считаю самой прекрасной из королев.

— Нет, от воздыхателей мне, видно, не избавиться, — рассмеялась Бланка. — Один из них — легат его святейшества Папы Римского.

— Я? Воздыхатель? — тонко улыбнулся Сент-Анж. — Отчего вы так решили?

— Да ведь вы только что объяснились мне в любви! Разве вы этого не заметили?

Слегка покраснев, легат отвёл взгляд. Некоторое время понадобилось ему, чтобы найти ответ.

— Надеюсь, это не будет вменено мне в вину вашим величеством? — открыто, ибо не стоило больше играть, спросил он, с любовью глядя в глаза Бланке.

— Никоим образом, ваше преосвященство, — ответила она ему таким же взглядом, — лишь бы это не затрагивало честь и достоинство того, о ком мы с вами говорим.

Не гася ни улыбки, ни тёплого взгляда, легат кивнул в ответ.

— Я рада, господин кардинал, что мы с вами прекрасно понимаем друг друга, а значит, будем сохранять в дальнейшем, как и сейчас, дружеские отношения, — закончила Бланка такой нужный для неё разговор.

— Мы от всей души рады, граф, видеть вас вновь на свободе, — сказала Бланка, обращаясь к Феррану Фландрскому. — Поверьте, я искренне сожалею о том, что вам пришлось столько лет провести в заточении.

— Кажется, я обязан этим возведением на престол вашего сына, мадам, — ответил Ферран. — Во французском королевстве всегда было принято освобождать узников при новом царствовании. Впрочем, до меня дошли слухи, что я получил свободу благодаря настойчивым просьбам знатных людей королевства.

— Поверьте, я обошлась бы и без них, помня о том, что Фландрия с недавних пор является преданным вассалом короны.

— Жаль, что так не считал ваш покойный супруг, я обрёл бы свободу на три года раньше. Похоже, его скоропостижная кончина открыла двери моей темницы. Однако вот вопрос: не опасаясь ли возможного бунта ваших баронов из-за нежелания выполнить их просьбу, пошли вы на этот шаг?

— Было и такое, но мною руководила и другая мысль: я мечтала видеть вас в числе своих друзей и союзников. Поймите меня правильно: тот, кто открывает двери темницы, неизбежно становится узнику другом, разумеется, если до этого не был заклятым врагом. А мне очень нужен такой друг, как вы, ибо период междуцарствия, как известно, сопровождается мятежами. У юного короля много врагов, и ему очень не хотелось бы, чтобы в это число попали и вы.

— Вероятно, на это и рассчитывала знать, — вставил своё веское слово кардинал. — Она уже устроила мятеж, но Господь помог нам вовремя заметить опасность. Бунт подавлен, и вассалы принесли присягу верности, но это не значит, что они не выступят вновь. В наше время клятвы нарушаются так же легко, как и даются. В связи с этим, граф, правительство и Святой престол желают знать, каковы ваши взгляды на новую власть. Вдовствующая королева, опекунша своего малолетнего сына Людовика, намерена рука об руку с Церковью продолжать дело, начатое её свёкром — королём Филиппом. Ни пяди из завоёванной этим великим королём земли его внук уже не отдаст никому: ни мятежной знати, ни англичанам. Королевство Французское — есть мощная держава, и Рим благоволит к её властителю, коему оказывает всяческую поддержку. Святой престол видит в державе франков своего самого сильного союзника в борьбе за чистоту христианской веры. Союзник этот не раз уже оказывал действенную помощь Риму в деле истребления еретической заразы, и его святейшество выражает надежду, что Франция и впредь останется самым надёжным его другом. В этих условиях пойти против короля — восстать против папы. К сожалению, этого не хотят понять те, кто недоволен нынешним правительством, назначенным усопшим королём в его завещании. Возможно, мятежная знать готовит новый бунт, но очень скоро она раскается в этом. Рука Господа сумеет покарать тех, кто посмеет выступить с оружием в руках против миропомазанного государя и его матери-опекунши.

Вы вольны принять решение, какое вам самому будет угодно. По-видимому, бунтующая знать Бретани, Булони и Ла Марша рассчитывала обрести в вашем лице своего друга, коли она столь горячо просила освободить вас. Разумеется, вы не намерены забывать обиды, нанесённые вам покойным королём Филиппом, и не собираетесь их прощать. Невзирая на это, мы вас отпустим с миром в ваше фламандское графство. Можете строить козни, собирать войско и выступать против короны, но предупреждаю: гнев короля и Святого престола будет ужасным. Если в первый раз власть милостиво даровала прощение бунтовщикам, замышлявшим заговор против правительства, то в следующий раз она пойдёт войной на их земли, а коли выступит против неё мятежный вассал с оружием в руках, то тем же оружием будет лишён головы.

Кардинал замолчал — пора перевести дух. Всё время, пока он говорил, Бланка с безграничным уважением глядела на него. Смотри-ка, знает своё дело! Такого человека нельзя отпускать от себя ни на шаг. Рим знал, кого к ней послать. Не напрасно она не отвергла тогда его ухаживаний. Он, оказывается, способен не только влюбляться в королев, он ещё тонкий и мудрый политик. Попробуй-ка после его слов пойди против короны! Любопытно, что ответит граф. Сохранит в душе зло на свёкра — окажется глуп. Потеряет всё, а следом и голову. У неё одной 5 000 наёмников, готовых пойти на кого угодно, 10 000 солдат в Шампани и Блуа. Остальная вассальная рать — ещё около 10–15 тысяч. Сумеют разве Моклерк и Строптивый собрать такое войско? Одно худо: Генрих III! Вот кто не даёт покоя Бланке. А потому важно отобрать у него союзников, поставив их к себе на службу. Этому отныне посвятила свою жизнь Бланка Кастильская и теперь с трепетом ждала ответа графа Феррана, понимая в то же время, что шансов у неё не так уж много. И дело не только в двенадцати годах, проведённых фламандским правителем в тюрьме. Торговля, будь она неладна! Вся экономика Фландрии стояла на торговле сукном, шерсть для которого поставляла… Англия.