Восход Черного Солнца и другие галактические одиссеи - Генри Каттнер

ступали вдоль круга из светящихся камней. В центре круга теперь стоял человек в мантии, с закрытым вуалью лицом, и король наклонился вперед. Его лицо напряглось, исказилось в страдальческой гримасе.

Из камней вверх ударило пламя, заключив человека в пирамиду белого сияния. А когда оно погасло, вуали уже не было. Девушка смотрела прямо перед собой невидящими глазами, отсвечивавшими фиолетовым под железной короной. Черные вьющиеся волосы падали на плечи.

Ее красота, так хорошо знакомая Бойсу, заставила его наклониться вперед и затаить дыхание, забыв о существах, которые вышагивали вокруг огня, совершая змеиные пассы.

– Ирата… – услышал он собственный шепот.

Вновь взмыло к потолку пламя, объяв стройную девичью фигуру. Ее очертания замерцали и расплылись перед глазами Бойса, а потом она разделилась надвое.

Пламя погасло. Теперь на светящихся плитах стояли двое, но это продолжалось лишь мгновение. Ирата плавным движением подобрала полы мантии и вышла из круга. В ее глазах плясали фиолетовые отблески, а лицо стало еще красивее. Но теперь в его выражении читалась опасность.

Опасность и необузданное веселье.

Позади нее неподвижно стояла девушка. Нет, не девушка – мраморная фигура с падающими на мраморные плечи мраморными волосами, в мраморном платье до пола. Со сложенными на груди руками и закрытыми глазами, Пифия из Керака материализовалась в огненной пирамиде, а Ирата уходила прочь от того, что осталось от ее прежнего «я».

У изваяния было лицо Ираты – но без единой искорки жизни. Бойс понял, почему не узнал это лицо в Кераке, – помешало его нечеловеческое спокойствие, отсутствие каких бы то ни было чувств. К тому же тогда его воспоминания были слишком обрывочны; он еще не успел вспомнить ни ее внешности, ни имени.

– Я любил ее до… перемены, – тихо сказал Охотник, поглаживая по голове ворчащего зверя. – Как я мог перестать любить ее после? Но в ее доброй половине, той, что достойна любви, не осталось ничего живого. А значит, у меня нет никого, кроме той Ираты, что превратилась в воплощенное зло.

Внезапно он ударил зверя по морде. Тот с кошачьей ловкостью извернулся и сомкнул клыки на его запястье. Охотник рассмеялся и оттолкнул зверя.

– Итак, добрая, безгрешная половина отделилась от злой половины, слишком многое знавшей о магии. Ирате очень хотелось уничтожить мраморное изваяние. Должно быть, один его вид сводил ее с ума. Ведь она уже не настоящая Ирата, и для нее было невыносимо понимание собственной неполноты, о которой постоянно напоминала мраморная фигура.

Колдунов это нисколько не интересовало. Они получили желаемое, и рассчитывать на их помощь было уже бесполезно. И тогда Ирата выгнала мраморную девушку из Города, надеясь, что сможет навсегда о ней забыть.

Одним богам известно, какие мысли бродят в этом неподвижном каменном мозге. Но некие воспоминания о родном народе привели Пифию в Керак, и жители замка ее приняли. Затем Ирата отправила в замок огненную клетку, чтобы держать в ней мраморную пленницу. Ирата надеялась, что Город уплывет прочь и избавит ее навсегда от ее второй половины.

Но все оказалось не так просто. Раздел был не абсолютен. Осталась связь, настолько сильная, что, пока она существует между Кераком и Городом, половины не могут разойтись. Естественно, это означает, что Ирате необходимо победить Пифию из Керака, но она не знает, как это сделать. На поиски ответа уже потратила годы.

Сейчас ей известно очень многое, гораздо больше, чем мне. Думаю, она уже нашла способ одолеть свою вторую половину. Но и Пифия знает не меньше. А Танкред, маг Керака, в некоторых отношениях превосходит даже Ирату. И потому Ирата никак не могла проникнуть в Керак – пока не нашла тебя.

Бойс вдруг прервал неторопливое повествование, которое, казалось, разворачивало перед ним прошлое.

– Ты лжешь, – заявил он с надменностью Гийома. – Я тоже ее знал.

Он поколебался, но все же не сказал: «Я тоже ее любил». Это касается только его и настоящей Ираты – если им когда-либо суждено снова встретиться. Но прежде они точно встречались – Бойс в этом не сомневался, – и тогда она была целостной личностью.

– Мне это известно. – Охотник смотрел на него из-под полосатого капюшона, и взгляд был полон ненависти и ревности, но голос оставался спокоен. – Как и я, ты знал ее, когда она была собой. Видишь ли, иногда огненная клетка не удерживает Пифию в Кераке. И сейчас как раз такой момент, Бойс.

Темные глаза смотрели угрюмо.

– Ты выслушал меня, Уильям Бойс, поскольку я располагаю нужными тебе сведениями. Но как считаешь, почему я стал тратить на это время?

Бойс колебался. И прежде чем успел хоть что-то сказать, он уловил перемену – на лице Охотника отразилось торжество. Как будто яркая молния мелькнула в сером осеннем небе.

И тут Бойс понял свою ошибку. Накатила острая жалость к себе, каким-то образом угодившему в ловушку, – а миг спустя стены вокруг завертелись, пол ушел из-под ног, и Бойс провалился в ревущую бездну.

Его окружал сплошной туман. Чужой разум, чужая сила использовали его, как человек использует машину. Тело, глаза, мысли – все это больше ему не принадлежало. Он сжался в комок, попытался замкнуться внутри себя, как в крепости, в которую никто посторонний не сможет проникнуть.

Потом чудовищная клаустрофобия ослабла. И прошла.

Бойс снова стоял перед смеющимся Охотником.

Он попытался что-то сказать, но с губ сорвался лишь неразборчивый хрип. Глаза Охотника злорадно блеснули.

– Что, тяжело ворочать языком, Бойс? – с издевкой спросил он. – Это сейчас пройдет. Когда разум оказывается вне тела, назад не так-то легко вернуться.

Бойс исподлобья посмотрел на него, испытывая лютую злость к этому колдуну, способному использовать его как угодно. Точно перчатку, которую в любой момент можно надеть или снять.

Он заметил, как к конечностям возвращается тепло, хотя до этого момента вовсе не ощущал холода.

– Ты…

– Говори же! Я обязан тебе, Бойс. По крайней мере, честным ответом.

– Что ты заставил меня делать?

Охотник посерьезнел, в его глазах мелькнула искорка безумия.

– Ты оказал мне услугу. Но не тело твое потрудилось, а скорее разум или, возможно, душа. Мгновение назад я послал твой разум в Керак. Ты забыл мои слова? Сейчас один из тех недолгих периодов, когда Пифия не внутри своей огненной клетки.

– Что ты сделал?

– Воспользовался тобой, чтобы призвать Пифию сюда. Когда нет клетки, она может идти куда захочет, но магические узы действуют постоянно. Она идет в Город. Потому что ты, Бойс, позвал ее.

– Почему она должна явиться на мой зов? – хрипло спросил Бойс.

– Разве женщина не придет на зов любимого? На зов мужа?

Слова