Три секунды до - Ксения Ладунка

очень много. Годы игры сделали его мускулистым и крепким. Удары заглушают остальные инструменты, бьют по ушам. Я в это время сажусь за бар, рядом с Джеффом, который почему-то не на сцене. Он крутит в руках стакан с виски.

– Ну что, Джефф, как дела? – спрашиваю я.

– Как обычно, – протягивает он.

– Паршиво, да?

– Как видишь, – показывает он мне стакан и делает глоток. Я оглядываюсь. Где там его девушка? Как ее зовут? Бэтти? Мэри? Не помню.

Ко мне подбегает отец и засовывает в руку камеру. Говорит:

– Снимай все, что будет интересно.

– Жалко, что ты не можешь сделать это сам, – издеваюсь я, но камеру открываю, потому что спорить с отцом по поводу работы – себе дороже. Он ничего не говорит, бежит дальше по своим делам. Я нажимаю на кнопку записи и навожу камеру на Джеффа.

– Что пьешь, Джефф?

– Виски-сауэр.

– Вкусно?

– Вкус забвения.

Я прыскаю. Кажется, ему это не нравится. Хорошо, я встаю и иду снимать ребят на сцене. Том наигрывает песню на гитаре, в такт покачивая головой. Его черные растрепанные волосы трясутся. Я задерживаю на нем камеру… Он замечает. Дальше в кадр попадает Марк. На нем висит длинная леворукая бас-гитара. Он усердно настраивает ее. Бен кривляется, когда я его снимаю.

Ничего особо интересного не происходит. Если только не считать интересным то, как все методично напиваются. Ядерный взрыв или Третья мировая – «Нитл Граспер» будут пить. Но это уже давно никого не удивляет.

* * *

Музыка гремит что есть мочи, а свет мерцает. В клубе очень душно. Я стою у самой сцены, зажатая фанатами, и снимаю концерт на камеру. В глазах плывет. Том передо мной весь мокрый. Клуб набит битком, и с таким количеством человек кондиционеры не справляются.

Том очень пьян. О, как же сильно он напился. Никогда не видела его таким пьяным. Остальные участники тоже косят глазами, но хотя бы не валяются на полу. Они всегда так делают – пьют на маленьких выступлениях, превращая их в хаос. Но чтобы так… Если честно, Том очень смешной. Но кажется мне, что напиваться так сильно – ненормально. Уж я-то знаю, что это такое.

Но все веселятся. Фанаты недалеко ушли – такие уж они. Перенимают невидимые сигналы, проваливаются в хаос вместе с «Нитл Граспер». Те буквально утягивают своих поклонников в ад, а они только рады следовать за своими любимчиками.

Том снял свою гитару, отдал ее папе. Теперь тот играет, а Том сидит на полу на коленях и лихорадочно что-то бормочет в микрофон. Я плохо понимаю его речь. Кислорода настолько мало, что я не могу думать ни о чем, кроме воздуха. Чувствую опасную близость обморока…

Тут вдруг начинается новая песня – и новая волна настроений в толпе. Все прыгают и танцуют. Половина прямо с телефонами в руках. «Нитл Граспер» буквально поджигают пол у нас под ногами. Из-за этого хочется отрываться от него снова и снова.

Том сходит с ума. В какой-то момент запрыгивает на звуковой монитор, а затем отталкивается от него и летит в толпу. Мимо меня, потому что я немного сбоку, но когда фанаты подхватывают его и несут дальше в зал, мне прилетает ногой прямо в лоб. Вот черт. Больно. Словно волной, людей относит вслед за ним. Я вдыхаю побольше, пользуясь моментом, пока они снова не прижмут меня к сцене.

Том умудряется петь даже в таком состоянии. Провод от микрофона у него в руке натягивается, и на помощь приходят охранники. Они вылавливают Тома и возвращают на сцену. Прерывая песню, он кричит:

– Сегодня ночью вы можете… вы должны забыть обо всем на свете! Кто вы и что ждет вас за пределами… за пределами этого места! Просто веселитесь. Больше ничего в этой жизни не стоит так дорого, как веселье.

Он шатается. Продолжает петь. Поднимает с пола недопитую бутылку пива и делает глоток. А потом отдает ее кому-то из зала прямо в руки. Я тоже хочу. Я невыносимо сильно хочу промочить горло.

– Вы знаете эту песню? – пьяно спрашивает. Зал одобрительно гудит.

– Эй, ну-ка еще раз, я не понял, – улыбается он. Обманывает, но люди кричат еще громче.

– Тогда все на сцену, – говорит Том. Реакции нет. Я тоже в замешательстве. То есть как это – на сцену?

– Давайте, давайте! Быстро поднимайтесь сюда! И ты тоже, – говорит он и смотрит прямо на меня. Я тут же вспыхиваю. Щеки загораются. Люди и правда начинают выбираться на сцену, один за другим, и вот я уже не вижу за ними Тома.

Я складываю камеру, еле-еле засовываю ее в задний карман и тоже выскакиваю к нему. Места почти не осталось, стою у самого края. Никого из «Нитл Граспер» не видно, Тома оцепили кругом. Песня продолжает играть. Я пытаюсь рассмотреть, что там происходит, но никто не позволяет мне подобраться ближе. Оглядываясь, я нахожу Джеффа. Стоит спокойно, играет на гитаре. Он мало кого интересует, но это взаимно. Рядом с ним на колонке я вижу бутылку пива. Что ж, вижу цель – иду к ней. Я пробираюсь к Джеффу и заливаю пиво в себя. Словно на топливе, я снова принимаюсь танцевать и подпевать со всеми.

Происходит что-то странное – я чувствую, как кто-то хватает меня сзади. Я так сильно пугаюсь, что путаюсь в ногах и падаю назад, прямо вместе с человеком, который держал меня. Это оказывается Том. О боже. Сердце начинает быстро-быстро стучать.

Я скорее поднимаюсь на ноги, подаю Тому руку, и он встает. Тут же сует мне микрофон и… обнимает. Так тесно и так чувственно. Он прикасается к моей щеке своей, и вместе мы поем песню. Он обнимает меня обеими руками, прислоняется всем телом. Люди толпятся вокруг нас. Повисают на Томе с другой стороны. А потом и ко мне пристраивается какая-то девчонка. Мне хочется, чтобы здесь были только мы вдвоем.

Хоть Том и пьяный, но хватка у него железная. Какие бы усилия ни прикладывали фанаты, чтобы оторвать его от меня – у них не получается. Я повторяю слова песни уже в миллионный раз. Всем плевать. Том зарывается носом мне в волосы, его губы где-то на моей коже. По телу бегут мурашки. Тут-то мы и теряем бдительность – девушка с ярко-красными волосами вклинивается между нами. Но Том снова находит меня, притягивает к себе и целует в висок. Как же это приятно… как же приятно чувствовать, что он не может от меня оторваться. Что из всех людей здесь именно я в его