Пари с мерзавцем - Маргарита Дюжева

Будь, что будет.

Он тут же притянул к себе и жадно впился в губы, вторгся языком, не давая вдохнуть. Внутри стягивался тугой узел, и я невольно хваталась за широкие плечи Мерза, чтобы не упасть. Буквально висла на нем, не в силах остановить ни его, ни себя.

Его руки нагло скользили по моим ребрам, по обнаженной коже, на ходу расстегивая крючок на белье, и от этого напрочь снесло крышу.

Все это время я помнила его прикосновения, его вкус, запах. Как дура хранила в памяти эти воспоминания, видела во снах, в тайне надеясь, что когда-нибудь будет повторение. И теперь мне плевать. Даже если сейчас распахнется дверь, и на пороге появится сам ректор. На все плевать, лишь бы Захар не останавливался.

Поцелуй становился все злее, глубже, вынуждая трястись от возбуждения, что волнами накатывало, лишая последних остатков здравого смысла. Больше ничего не имело значения. Только Мерз и мое дикое желание быть с ним. Ощущать его прикосновения, его губы на моих…

Я не сопротивлялась и окончательно теряла связь с действительностью, когда мой бюстгальтер оказался отброшенным в сторону. Лишь охнула, когда он грубо припал к соскам, втягивал губами, то прикусывая, то обводя языком, разжигая пожар, доводя до безумия. Его руки нагло нырнули под оставшуюся одежду. Дернули за резинку, одним движением стягивая до середины бедра и спортивные брюки, и белье. По коже мазнуло прохладой, но тут же затопил жар от прикосновений, когда Мерз грубо сдавил бедра, впиваясь пальцами в нежную кожу. Снова завладел губами, еще требовательнее, жестче. Сжимая ягодицы, бесцеремонно двигаясь к цели. Я дернулась, когда пальцы накрыли мокрую, изнывающую плоть, но он не отпустил, только сильнее вдавил в стену, не позволяя даже пошевелиться.

— Кто еще из нас доступный, — в хриплом голосе прозвучала насмешка, когда наглые пальцы вторглись внутрь.

Я не смогла сдержать стон, когда он делал ими поступательные движения. Бабочки дико бились в живо, требуя продолжения. Все тело горело, кровь кипела в венах, билась в висках, почти больно пульсировала внизу живота.

Доступная. Мокрая. Горячая. Для него.

Снова двигал пальцами, и я, уже не сдерживаясь, стонала в голос, запрокинув голову и мечтая о большем, сама двигаясь навстречу. И мне все равно, что он обо мне подумает.

Открыла глаза и посмотрела на него, прямо в глаза, не скрываясь, отбросив в сторону ненужную стеснительность. У Меранова сбилось дыхание, и окончательно сломалась выдержка.

— Зараза! — рывком развернул меня к себе спиной и надавил на поясницу, вынуждая прогнуться. Я слышала шорох одежды, слышала, как торопливо скрипнула молния ширинки и жмурилась от томительного предвкушения, ерзая на месте, распаляя его еще больше.

Член уперся в промежность, скользил по горячим складкам и медленно проталкивался вперед, внутрь, заполняя собой до упора. Остановился, когда достиг предела, и так же медленно выходил полностью, заставляя стонать от разочарования. Пыталась двинуться следом, но Мерз держал, не давая шевелиться, мучая, доводя до исступления.

Резким толчком возвращался обратно, я и полностью его принимала, подстраиваясь под размеры члена, наслаждалась ощущением наполненности.

Он замер на мгновение, а потом начал резко двигаться, впиваясь пальцами в мою задницу. Каждое соприкосновение наших тел сопровождалось пошлым шлепком.

— Я ненавижу тебя, Оса, — шептал на ухо, опаляя горячим дыханием.

Дернулась от его слов, испытывая внезапную неуместную боль, но он лишь крепче придавил к стене и продолжал двигаться, вколачиваясь в мое тело, которому на все плевать. На ненависть, на злость, на то, что все это неправильно.

Тело млело, звенело, требуя продолжения, и призывно выгибалось навстречу Меранову. С каждым мгновением он двигался все разъяреннее, резче, проникая все глубже. Я уже не могла дышать. Сердце билось в горле, перекрывая кислород. Перед глазами темные круги. Болезненно-сладкая истома в животе нарастала, стягивалась, как пружина, пока, наконец, не сорвалась, пронзая острым наслаждением каждую клеточку, разрывая на части, ломая хребет, кости, уничтожая до основания.

Побелевшими пальцами попыталась вцепиться в стену, потому что земля уходила из-под ног. Я не могла сдержать крик, переходящий в глухой стон, а Захар, как умалишенный, продолжал двигаться. Обеими руками больно вцепился в бедра, с каждым движением резко дергая на себя, насаживая еще глубже.

Пытка. Сладкая, с горьким привкусом. На острие клинка. Шаг влево, шаг вправо — и верная смерть, которую я ждала почти с нетерпением. Я готова молить о пощаде, но голос не слушался, и с губ сорвалось лишь пошлое:

— Глубже.

Захар схватил меня за волосы, наматывая из на кулак, потянул на себя, вынуждая прогнуться, еще сильнее открыться ему навстречу.

Пара резких безжалостных толчков, и я почувствовала, как внутри меня напрягся член. Мерз дернулся, толкнулся так глубоко, что внутри кололо, прижался пахом к моим ягодицам и с рычанием кончил.

У меня не было сил шевелиться. Опустошена полностью, до дна, до последней капли. Уперлась лбом в холодную шершавую стену и закрыла глаза. Мерз не спешил уходить. Он все еще здесь, все еще со мной, во мне. Опустив голову мне на плечо, рвано дышал, пытаясь набрать воздуха в грудь, и я кожей ощущала, как грохотало его сердце.

— Я ненавижу тебя, — повторил зло, с чувством, и у меня снова в груди захлопнулся ледяной капкан.

— Взаимно, Мерз, — оттолкнула его от себя.

Меня штормило, качало из стороны в сторону, все тело дрожало, то ли приходя в себя после срыва, то ли требуя продолжения. Я торопливо подтянула брюки, схватила свитер, сиротливо висевший на крючке, и начала его натягивать через голову. Путалась, не попадая в рукав, и была готова от этого взорваться.

Хлопнула дверь. Он ушел. Я торопливо вынырнула в горловину и обернулась, чтобы убедиться в том, что осталась одна. И от этого стало так хреново, что словами не передать.

Схватила ветровку, сумку и стремглав выбежала из раздевалки.

На лестнице едва увернулась от уборщицы со шваброй и ведром воды и побежала дальше, перескакивая за раз через несколько ступеней. Она кричала что-то вслед, но я не слышала. Мне до боли, до судорог хотелось оказаться у себя в комнате, запереться, спрятаться от всего мира.

На крыльце снова столкнулась с Мерановым. Он стоял с какими-то парнями и как ни в чем не бывало смеялся. От этого смеха у меня мороз по коже, и снова так больно сжало в груди, что хотелось умереть. Он даже не взглянул в мою сторону, словно меня нет, не существую, не видима, а у меня на коже до сих пор горели отпечатки его пальцев.

В универ, как на каторгу. Когда у меня такое было? Никогда! Даже в самую лютую сессию, даже когда была влюблена в очередного красавца и хотела гулять с ним дни напролет, а не просиживать штаны на лекции. Все это не шло ни в какое сравнение с тем, что творилось сейчас.