Женщины могут все - Нора Робертс

— Я не курю. Официально.

— Я тоже. — Он жадно втянул в себя запах табака. — Бросил. И с тех пор мучаюсь.

— А я никогда не курила на людях. Поэтому иногда тайком убегаю из дома и грешу.

— Меня вы можете не бояться. Я нем как могила. Иногда исповедь перед незнакомым человеком делает чудеса. — Видя, что Пилар молча покачала головой, он сунул большие пальцы в карманы джинсов и продолжил: — Прекрасная ночь после дождя. Не хотите прогуляться?

Пилар хотела вернуться в дом, забраться под одеяло и лежать так, пока не пройдет чувство унижения. Однако она слишком хорошо знала, что обиды проходят быстрее, когда двигаешься.

Поэтому она согласилась.

— Как вы устроились? — спросила Пилар, когда они приноровились к походке друг друга.

— Вполне прилично. Пришла пора кое-что исправить. У моего сына в Нью-Йорке были неприятности. Обычные детские шалости, но начинавшие входить в привычку. Я решил положить этому конец.

— Надеюсь, они будут здесь счастливы.

— Я тоже. — Дэвид вынул из кармана носовой платок и молча сунул его Пилар. — Жду не дождусь, когда завтра увижу виноградники. В небольшой мороз и при свете луны они выглядят очень живописно.

— У вас хорошо получается, — пробормотала она. — Как будто в женской истерике посреди ночи нет ничего особенного…

— Это не похоже на истерику. Вы сердитая и грустная. — «И очень красивая, — подумал он. — Белый халат, черная ночь. Как на фотографии, сделанной мастером».

— Во всем виноват неприятный телефонный звонок.

— Кому-то плохо?

— Никому, кроме меня. И в этом виновата я сама. — Она остановилась, затушила сигарету и сунула окурок в прошлогодние листья, лежавшие в стороне от тропинки. А потом обернулась и смерила Дэвида долгим взглядом.

Хорошее лицо, решила она. Сильный подбородок, ясные глаза. Синие, вспомнила Пилар. Темно-синие, ночью кажущиеся почти черными. Еле заметная улыбка, тронувшая губы Каттера, говорила о том, что он догадывается о ее мыслях. Как видно, он был достаточно терпелив и уверен в себе, чтобы позволить себя рассматривать.

И тут Пилар вспомнила, как он улыбался, когда держал под мышками детей. Этот человек любил и достаточно понимал сына и дочь, чтобы рассказывать об их интересах незнакомым людям. То, как он вел себя с Терезой, вызывало доверие.

О соблюдении приличий речи не шло. Какие могут быть приличия, если ты стоишь в халате с мужчиной посредине ночи?

— Ну что, решились? — спросил он.

— Пожалуй. Вы человек семейный — надеюсь, вы меня поймете… Мы с мужем разъехались много лет назад. А совсем недавно он сообщил мне, что хочет развода. Его будущая жена очень молодая. Красивая, колючая. И… очень молодая, — слегка улыбнувшись, повторила она. — Наверно, смешно, что это так волнует меня. Во всяком случае, ситуация возникла трудная и неловкая.

— Со временем он поймет, что потерял, и тогда все это будет гораздо труднее для него, чем для вас.

Пилар не сразу поняла, что ей польстили.

— Спасибо. Вы очень любезны.

— Ничуть. Вы красивы, элегантны и вызываете к себе интерес.

Она не привыкла к комплиментам, понял Дэвид, когда Пилар уставилась на него во все глаза. Странно…

— Ему придется нелегко. Развод — вещь трудная, — добавил он. — Вроде смерти. Особенно если ты всерьез собираешься начать новую жизнь. Невыносимо видеть, как все рушится. Даже если у тебя не осталось никаких иллюзий.

— Да. — Она почувствовала себя более уверенно. — Да, это так. Мне сообщили, что адвокаты скоро положат официальный конец нашему браку. Думаю, мне пора начинать собирать осколки.

— Только для того, чтобы убрать их со своего пути. — Дэвид положил руку ей на плечо и снял только тогда, когда почувствовал, что Пилар напряглась и слегка отодвинулась. — В три часа ночи действуют другие правила, чем днем, поэтому я могу быть откровенным. Меня очень влечет к вам.

Пилар почувствовала, как внутри что-то вспыхнуло. Удовольствие? Тревога? Она сама не знала, что и думать.

— Очень лестно.

— Это не лесть, а факт. Лесть — это то, что вы слышите от мужчины во время коктейля, когда он раздумывает, стоит ли ему поволочиться за вами. Кто-кто, а я в этом разбираюсь.

Теперь он улыбался. Так же легко и непринужденно, как в момент их знакомства. Пилар вновь ощутила, как внутри поднимается волна какого-то давно забытого чувства. И тут до ее сознания дошла очевидная и тем не менее ошеломившая ее мысль: да это же влечение. Настоящее физическое влечение к мужчине!

— Всю сознательную жизнь я кому-то льстил. В том числе и женщинам. Но я догадываюсь, что вас этим не проймешь. И поэтому говорю прямо. — Его улыбка исчезла, взгляд был спокойным и серьезным. — Как только вы открыли дверь, я почувствовал себя так, словно в меня ударила молния. Я не испытывал ничего подобного много лет.

— Дэвид… — Пилар сделала шаг назад и вздрогнула, когда он прикоснулся к ее руке.

— Я не собираюсь посягать на вас. Но подумывал об этом. — Каттер продолжал пристально смотреть на Пилар, пока у нее не зачастил пульс. — Наверное, поэтому мне и не спалось.

— Мы едва знаем друг друга. А я… — «Пятидесятилетняя девственница…» Нет, подумала она, черта с два. Но близко. Достаточно близко к истине.

— Вы правы. Я не собирался форсировать события, но так получилось. Красивая женщина в белом халате, сад в лунном свете. Разве можно этому сопротивляться? Что ж, зато вам будет над чем подумать.

— Да, пожалуй… Но мне пора.

— Вы не пообедаете со мной? — Дэвид поднес ее руку к губам (казалось, момент для этого был самый подходящий), ощутил слабый аромат и испытал удовлетворение, когда рука Пилар слегка дрогнула. — В ближайшее время?

— Не знаю. — Она отняла руку и почувствовала себя юной и наивной глупышкой. — Я… Спокойной ночи.

Пилар торопливо пошла по тропинке. Добравшись до лестницы, она едва перевела дух. Под ложечкой сосало, сердце сжималось. Она так давно не испытывала ничего подобного, что окончательно смутилась.

Но по крайней мере она больше не злилась. А отчаяние и тоска развеялись без следа.

Когда Джереми Деморне подошел к телефону, в Нью-Йорке была полночь. Человек на другом конце провода был для него всего лишь средством. Средством, к которому прибегают в случае необходимости.

— Все готово. Готово для следующего шага.

— Отлично. — Джереми улыбнулся и налил себе бокал бренди. — Тебе понадобилось много времени, чтобы решиться.

— Мне есть что терять.

— И есть что приобретать. Джамбелли используют тебя и, если захотят, вышвырнут, не моргнув глазом. Ты знаешь это не хуже меня.

— Моему посту ничто не грозит. Реорганизация его не коснулась.