Ограбить Императора - Евгений Сухов

Подобрав ключ для чемоданов, Эдвард Одье приподнял крышку. В нос ударил запах оружейного масла. В пеструю мягкую ткань было завернуто что-то длинное, напоминающее трубку. Осторожно, стараясь не запачкать ладони, господин Одье отвернул один лоскут, затем другой и, увидев рифленый ствол станкового пулемета «максим», невольно сглотнул. В Петрограде намечалось нечто серьезное. До последней минуты ему хотелось верить, что это был всего лишь грубый розыгрыш военного атташе, теперь же все сомнения отпали напрочь, как сухие листья с осеннего дерева. В большую черную промасленную тряпку был столь же аккуратно завернут еще один пулемет, а в коробку из толстого картона были положены колеса. Довеском в деревянных коробках лежали хорошо промасленные патроны.

Прикрыв крышку чемодана, Одье защелкнул замки.

Проезжая мимо ресторации «Лондон», ярко подсвеченной, Василий Большаков, как ему показалось, увидел Элеонору в обществе высокого молодого мужчины, одетого в синий сюртук и черные брюки. Судя по стройной выправке и надменному повороту головы, неизвестный был из царских офицеров. Подхватив его под руку, Элеонора что-то весело ему говорила, едва успевая за его ленивым размеренным шагом. Со скверным настроением Василий перешагнул порог петроградской ЧК, втайне надеясь, что видел просто похожую на нее женщину.

Моисей Урицкий с молчаливой угрюмостью выслушал доклад Большакова, а когда тот наконец умолк, произнес, обратившись к сидевшему рядом Глебу Бокию:

– Слыхал?

– Все пошло совсем не так, как планировалось, – согласился заместитель. – Господин Фаберже быстро сообразил, что к чему.

– Теперь к нему просто так не подступиться. Более того, мы просто обязаны усилить охрану швейцарской миссии во избежание каких-то нежелательных инцидентов и различного рода провокаций. Так что, Глеб Иванович, распорядитесь поставить у компании «Товарищества Фаберже» двух красноармейцев потолковее. Заодно пусть присмотрят за обитателями дома.

– Сделаю! У меня есть еще кое-какие новости. Все-таки мы ликвидировали этих мерзавцев!

– О ком это вы изволите выражаться? – откликнулся Урицкий.

– О тех, что проводили обыски в квартирах под видом чекистов. Всего было две группы. Первую группу из пяти человек мы заблокировали в одном из домов, а после того как они оказали сопротивление, уничтожили. В живых остался только один, ему удалось уйти, судя по выправке, из царских офицеров. А вторую группу перехватили, когда они выходили из парадной. Они оказали сопротивление: три человека были убиты, а четвертый получил небольшую контузию и сейчас находится в госпитале.

– Я не сторонник крайних мер, тем более репрессий, но это тот самый случай, когда следовало применить оружие. Арестованного допросили?

– Да. Это красноармеец. Он уверен, что они действовали по закону. Куда свозили награбленное, он не знает.

– Красноармеец? Ах вот как! Мы уже давно запретили отрядам Красной Армии проводить несанкционированные обыски. Выходит, теперь они решили проводить обыски от нашего имени! Это явный бандитизм. А с такими людьми мы будем обращаться только по закону революционного времени. Не будет никакого снисхождения! Нам хватает и своих отрицательных элементов, проникших в ряды ЧК… У вас что-то еще?

– Я хотел спросить о Кутлере, что с ним делать? Вы прочитали письма?

Урицкий нахмурился, еще один «гордиев узел», который следовало разрубить незамедлительно. Николай Николаевич Кутлер был одним из видных деятелей партии кадетов, депутатом III и IV Государственных дум. Его арестовали несколько дней назад, перехватив письма, отправленные за границу, которые вполне могли иметь контрреволюционное содержание.

– Можете его отпустить, пусть катится на все четыре стороны, – улыбнулся Урицкий, вспомнив содержание трех из пяти перехваченных писем. Два письма были адресованы какой-то таинственной незнакомке с инициалами «Ф.А.». С восторженными чувствами молодого поэта лидер кадетов признавался ей в любви и вспоминал их первую встречу, состоявшуюся пять лет назад в Баден-Бадене. Из писем следовало, что за это время их отношения не переступили платонических границ. Бедному кадету оставалось только посочувствовать. Остальные письма были посвящены размышлениям о денежной реформе, которую можно было провести в России. Новой денежной единице даже было придумано название – «золотой червонец»! – В его письмах нет никакой контрреволюции.

Василий Большаков ушел.

Оставшись в одиночестве, Моисей Урицкий вытащил из стола папку и красным карандашом на белой шероховатой поверхности написал: «Дело «Товарищества К. Фаберже». Затем вытащил из стола несколько исписанных листочков, переданных ему час назад, и стал читать:

«Председателю ПЧКа тов. Урицкому М. С.

Довожу до Вашего сведения, что К. Г. Фаберже еще в 1916 г. организовал акционерное общество «Общество служащих Товарищества К. Фаберже». Однако более чем на девяносто процентов акции принадлежат именно ему. По существу, он же является полноправным господином производства и единолично принимает ключевые решения, не считаясь с товарищами. Сейчас, когда «Общество служащих Товарищества К. Фаберже» по декрету Петроградского Совета передано рабочему комитету, он продолжает оставаться полноправным хозяином созданной компании. Свои драгоценности Карл Фаберже старается переправлять за границу. И если вы не экспроприируете у него ценности, то вскоре он переправит в Германию все свои деньги. В настоящее время, не считаясь с рабочим комитетом, он единолично принял решение о закрытии «Общества служащих Товарищества К. Фаберже».

Под письмом стояла неразборчивая подпись. Но ясно одно, что оно было написано кем-то из ближайшего окружения ювелира, а быть может, даже одним из его акционеров. Второй лист был исписан убористым, но очень аккуратным почерком:

«Председателю Петроградской ЧК Урицкому С. М.

В марте 1918 г. Вы издали указ о том, что за предоставление сведений о местонахождении благородных металлов и изделий из них, а также драгоценных камней осведомитель получит пять процентов от их стоимости. В связи с этим довожу до Вашего сведения, что полгода назад я работал в «Товариществе Фаберже К.» и доподлинно знаю, что там происходит.

Два месяца назад в «Товарищество Фаберже К.» из Сибири пришла крупная партия золота. Оно прибыло в обыкновенных деревянных ящиках с соломой. Полагаю, что это было сделано из соображений конспирации. Почему я уверен, что это золото? Когда один из этих ящиков упал на мостовую, то через поломанные доски на мостовую вывалилось два золотых бруска. Уверен, что это не последнее его золото. За время своей работы мне дважды приходилось принимать подобный груз. Кроме золота и серебра, у г. Фаберже имеется еще масса ювелирных изделий из драгоценных камней. Знаю, что он распускает слухи о том, что разорен и что его ограбили. Но в действительности это не так. Все его ювелирные изделия размещаются в сейфе-лифте, который он на ночь спускает в подвал и держит под большим напряжением. Мне доподлинно известно, что ювелирных изделий у Карла Фаберже будет на сумму 1 900 000 рублей золотом. Как осведомитель, рассчитываю получить пять процентом от означенной суммы, она будет составлять 171 000 рублей золотом.