Вам хорошо, прекрасная маркиза? - Алина Кускова

Давыдов поднял мой подбородок указательным пальцем и снова наклонился к моим губам. Я затаила дыхание и приготовилась снова получить немыслимое блаженство на морозе, забыв об обветренных губах. Но он только хмыкнул и отвернулся.

– Пойдем спать, Катя.

И это все?! И это все, что он мог мне сказать?! Я ради него была готова буквально закрыть собой амбразуру дзота, смутно понимая, что такое дзот. Я была готова… была готова… да чуть ли не на все! Пылая праведным гневом, я пошла за ним. Шла и мысленно проклинала тот день и час, когда оказалась в гримерке Заславского. И еще…

Еще по дороге в наш маленький дом я внезапно вывела свой состав счастья.

Моя личная формула любви

Отброшу все философско-психологические доводы и аксиомы и скажу так.

За что любят? Любят не за внешность, возраст, голос, жесты, профессию, деньги, жилье и прочую внешнюю атрибутику. Любят за результат.

Сумел достучаться до сердца, заполнил его теплом и светом, позволил ему биться сильнее при каждом твоем слове, раскрасил мир новыми красками – подарил мечту. И как итог – влюбил.

А если наоборот: стучался не сердцем, а копытами, заполнил обидой, обидел словами, мир погрузил во мрак – забрал мечту. Сальдо отрицательное, «итого» – положительного результата нет. И уже нет любви… Нет ли? Если была истинная, то она пробьется через завесу непонимания потому, что в ней теплится надежда. Ведь мечта не может быть без надежды. А любовь не может существовать без мечты.

Сложение реализовавшейся надежды и исполненной мечты в результате дает истинную любовь. Ключевые составляющие этой формулы – результат и любовь.

Прямо вижу, как математики нервно курят в сторонке, но дискутировать на эту тему с ними ни за что не буду. Хотите, принимайте мою формулу, хотите – нет, ваше право. При этом я посмотрела на Давыдова. Он математик, точно. Слишком холодный и жутко рассудительный. И жаль, что он не в состоянии потерять голову от любви. И моя формула ему до лампочки…

Ночь, пронизанная морозцем и легким ненавязчивым снежком, располагала к неумеренному проявлению всех чувств. Я злилась и была готова порвать Давыдова на части за один только пренебрежительный взгляд. Как он только может, мимикрист несчастный, после искреннего поцелуя совсем меня не замечать?! Ага, а был ли его поцелуй искренним? А было ли что-то вообще между нами искреннее и…

– Не спишь?

Дверь смежной комнаты приоткрылась. Я непроизвольно натянула на себя одеяло и подогнула под ним коленки. Он зашел ко мне с бутылкой виски и бокалом, сел на краешек постели и поинтересовался, не выпью ли я с ним за компанию. Я сказала, что не буду. Тогда Давыдов заявил, что я просто обязана с ним поговорить, потому что ему в этом доме больше разговаривать не с кем. Здорово, ничего не скажешь.

– Ты хочешь знать, что здесь все ищут? – вздохнув, спросил он.

Я кивнула и тут же получила в руки бутылку виски. Он опрокинул содержимое бокала в рот и поставил бокал на пол.

Безусловно, я хотела знать, что именно ищут, но не думала, что это делают все. Все?! Все против одного Давыдова?! Бедненький, как ему, наверное, тяжело.

– Ты хочешь, – он провел пальцем по моей щеке и остановил его на губах.

– Хочу, – честно призналась я.

– И не боишься последствий?

Взяла ли я с собой противозачаточные таблетки… Или он имел в виду что-то другое? Да ничего другое мне не страшно! К тому же Фаина все равно думает, что я беременна.

– Я тебе скажу, – пробормотал он, наваливаясь на меня всем своим безупречным оголенным торсом. – Потом, если захочешь…

Похожая фраза звучала в фильме «Здравствуйте, я ваша тетя», только там говорили про поцелуй, пронеслось у меня в голове. Бутылка виски прижалась ко мне со всей своей стеклянной неизбежностью.

– Осторожно!

Я, чуть освобождаясь, умудрилась поставить ее на пол рядом с бокалом.

– Я буду очень осторожен, – прошептал Артур прямо мне в ухо, отчего по телу дружным строем пробежали возбуждающие мурашки. – Тебе понравится, Кэт.

Кэт? Кэт?! Кэт!

Во мне тут же подняли голову привычные сомнения.

– Что мне понравится? – борясь с собой, поинтересовалась я.

– Секс со мной, – бесхитростно признался Давыдов.

– Секс?!

Лучше бы он не произносил этого слова!

Но он его произнес. Произнес в отрыве от любви. А это могло означать только одно: да, я его хочу, но без любви заниматься с ним сексом не собираюсь. Голимый секс мне не нужен. Я девушка влюбчивая, но не до такой степени! И вообще!

– И вообще, – сказала я, резко спихнув его с себя. – Иди ты к черту!

– Куда?! – удивился Давыдов, пикируя с кровати вниз. – У-у-у-у, – взвыл он, – дьявольщина! Больно же!

Я хмыкнула. Конечно, больно, когда тебя девушка посылает. А он что думал? Пусть морально прочувствует всю тяжесть момента, отвергнутый похотливый самец!

Давыдов, лежа на коврике перед моей кроватью, морщился от боли и держался за спину. За голую спину, между прочим. Все-таки какие у него рельефы умопомрачительные. Может быть, все же стоило попробовать хоть раз без… Ни за что! Пусть даже не давит на жалость.

– Вставай и шагай к себе, Арчи, – безапелляционно заявила я.

– Бинт у тебя есть?

И он показал мне руку, она была в крови. А потом повернулся ко мне спиной, словно я должна была прочувствовать всю тяжесть момента. Спина тоже была в крови. Я толкнула Давыдова на стеклянный бокал и бутылку виски. Бутылка выдержала, а вот бокал оказался довольно хрупким, раскололся на куски и порезал такой замечательный торс! Честное слово, стало жалко… бокал.

Я вскочила и забегала по комнате в поисках чемодана. Всегда с собой брала аптечку! Но сейчас не помнила, доставала ее из багажа или нет. Я так разволновалась, что все забыла. Ведь не хотела причинять ему физическую боль, нисколечко не хотела. Бедный, как он страдал!

– Какой у тебя аппетитный за… э… д!

– Что?!

Я и забыла, что бегала почти раздетой.

Давыдов сидел на полу и довольно улыбался.

– Что ты сказал?! – возмутилась я, перестав искать бинты.

– Я сказал: какой у тебя аппетитный… позвоночник. Весь в позвонках.

– Никогда такого не видел? – хмыкнула я и полезла в шкаф. Все-таки аптечку я из чемодана достала.

– Никогда такого не видел, – согласился со мной Давыдов. – Слушай, Катя, а правда, помоги мне!

– Не видишь, я и так помогаю.

– Помоги мне найти письмо, которое дарует сокровища. Ты же говорила, что у тебя по сокровищам была пятерка…

– Нашел о чем думать, исходя кровью! – возмутилась я. – Нет ничего ценнее на свете человеческой жизни.