Чертов дом в Останкино - Андрей Добров

– Я вас не знаю, – сказал наконец Иван Андреевич, придвигая к себе коробку с сигарами. – А вы предлагаете мне свои услуги. Так что прошу оставить меня в покое, мне не нужны ни компаньоны, ни попутчики, ни охранники. И дело с концом.

Он встал, бросил на стол несколько монет и, не дожидаясь чая, пошел к дверям.

– Крылов, – крикнул ему в спину Крюгер. – Вы еще пожалеете об этом.

Иван Андреевич обернулся в дверях. Крюгер сидел злой, напружиненный, как будто был готов вскочить и ринуться на него. Крылов спешно вышел и направился к бричке, однако замедлил шаг – Афанасий, сидя на козлах, разговаривал с дамой, которая стояла к Крылову спиной. Тут снова раздался голос Крюгера, который все-таки последовал за Иваном Андреевичем.

– Слышите меня, Крылов. Я вам не спущу такого отношения. Остановитесь. Договоримся по-хорошему.

Дама обернулась на крик, заметила Крылова и, смутившись, быстро пошла прочь. Конечно, это была Агата Карловна!

– Отстаньте от меня, – проворчал Крылов.

Афанасий слез на землю.

– Прикажешь поговорить с ним, барин? – спросил он деловито.

– А хоть бы и так! – бросил ему Крылов.

Кучер обошел Ивана Андреевича и остановился перед Крюгером. Он сказал несколько слов так тихо, что Иван Андреевич не расслышал. Крюгер вдруг взвился, матерно выругался и даже замахнулся, чтобы ткнуть Афанасия в зубы, но тот перехватил руку обидчика и снова тихо что-то ему сказал. Крюгер вдруг обмяк, вырвал руку и быстро пошел в сторону улицы. Вернувшись, Афанасий занял свое место на козлах.

– Что ты ему сказал? – спросил Иван Андре-евич.

– Сказал-сказал, – пробормотал Афанасий.

– Что ты за человек, – удивился Крылов. – То болтаешь без умолку про каких-то щук да раков, а то слова из тебя не вытянешь.

Кучер указал кнутом на небо.

– Погодка-то! Небось дождь будет.

– А о чем ты с Агатой говорил?

– С кем? С этой?

– Да, со шпионкой.

– А, виноват, барин, она лошадей моих хвалила.

– А не спрашивала, куда мы собираемся?

Афанасий обернулся.

– Нешто я не понимаю, барин? – спросил он. – Я бы и сам не обмолвился. Дело-то серьезное. Ну что, поедем? Нам далече, я всю дорогу уже вы-спросил.

Петербург. 1844 г.

– К Лефортово тогда можно было проехать двумя путями, – пояснил Крылов доктору Галеру. – Через Старую Басманную и далее сквозь достраиваемый Екатерининский дворец возле Петровского военного госпиталя. Но Афанасий повез меня по Солянке, где мы пересекли Яузу, потом свернул на Николоямскую, а далее мы оказались на Вороньем переулке и тут уже достигли Рогожской заставы. Конечно, путь это был более далекий, но Афанасий пояснил – из-за стройки более короткий путь забит подводами с лесом и камнем, и все равно придется стоять. Впрочем, это нам не очень помогло – пока мы не пересекли Яузу по узкому деревянному мосту, постоянно приходилось останавливаться и пропускать целые караваны ломовиков, груженных камнем и бревнами, двигавшихся медленно и то и дело утопавших колесами в грязи на тех улицах, которые не были замощены. И тогда к моей бричке подбегали два или три разносчика с большими подносами на голове, предлагая свой товар – то теплые вязаные чулки, то грубые башмаки, платки или панталоны. Подходили сбитенщики, гречишники, продавцы баранок, обвешанные целыми ожерельями своего товара. В общем, дорога была хоть и долгая, но скучать не приходилось, отгоняя назойливых торговцев. Впрочем, после Яузы с неба хлынул дождь, и улицы опустели – прохожие забились под навесы ворот, и уже оттуда тот или иной криком пытался привлечь мое внимание. Чем дальше мы отъезжали от центра, тем реже нам докучали. Так мы добрались до Рогожской заставы, откуда бричку выпустили быстро, ни о чем не спрашивая. Солдаты, накинув епанчи на головы, только махали руками – мол, проезжай скорей, не задерживай тех, кто спешил въехать в город. После заставы мы повернули влево и поехали по плохой дороге вдоль Камер-Коллежского вала в сторону Лефортово. Здесь еще встречались отдельные деревеньки и даже усадебки, но дальше за ними виднелся еловый лес.

Москва. Лефортово. 1794 г.

– Далеко еще? – спросил Крылов.

Афанасий пожал плечами:

– Вроде нет, вот только где тут искать дом этих самых Ёлкиных?

– А ты спроси у кого-нибудь.

Минут через десять, когда дождь перестал, они поравнялись с большим огородом, на котором три бабы резали оставшиеся кочаны капусты и складывали их на подводу.

– Эй, девоньки! – окликнул их Афанасий. – Не слыхали, где тут может быть дом Ёлкиных?

Бабы встали, посовещались между собой, но потом ответили, что не слыхали про такой. Мужик, везший дрова на барский двор, также не смог объяснить дороги. Так бы путешественники и доехали до Преображенского, но на свое счастье, увидели часовню и сидевшего на ступенях старого монаха.

– Ёлкины? – переспросил он, подумал, а потом замотал седой бороденкой. – Нет таких тут. Нет никаких Ёлкиных.

– Тьфу ты! – сплюнул Афанасий. – Обманул нас этот плут, значит.

– Ёлкиных нет, мил человек, спутал ты, – продолжал старик. – Ельгины есть, а Ёлкиных нет. Ни Ёлкиных, ни Палкиных. Может, тебе эти… как их… Ельгины нужны?

Афанасий вопрошающе повернулся к Крылову.

– А может, и Ельгины, – кивнул тот. – Может, Гаврила напутал с фамилией. Спроси, как проехать к этим Ельгиным. Зря мы, что ли, вообще потащились в эту глухомань?

Старик объяснил путь и благословил Афанасия. Тот тронул лошадей, проехал еще немного, а потом повернул направо, на узкую лесную дорогу, по которой бричка покатила, то и дело подскакивая на ухабах и вылезших из земли корнях высоких елок.

Петербург. 1844 г.

– Представь себе, – сказал Крылов доктору, – дорога становилась все уже, небо вдруг потемнело, как будто внезапно наступил вечер, снова пошел дождь, который очень быстро превратился в холодный ливень. Лошади наши то и дело останавливались, не желая идти дальше, так что Афанасию приходилось постоянно понукать их, а то и давать им кнута. Наконец лес немного поредел, и мы въехали через старые ворота без створок. Перед нами стоял небольшой одноэтажный дом темного камня. Во времена своей постройки он, возможно, выглядел красиво, как будто был перенесен сюда с берегов голландских каналов. Но годы не пощадили это строение. В левом крыле окна были заколочены серыми от дождей досками, щели в которых забили выцветшими тряпками. Изящная некогда центральная башенка обвалилась, и черепица усеяла двор перед домом. Подъездная дорога была вся разбита, от аллеи осталось только два дерева – остальные стволы гнили тут же, выставляя напоказ свои черные обглоданные непогодой сучья. Афанасий как можно ближе подъехал к старому облупленному крыльцу, привязал лошадей к ветке погибшего дерева, вынул из-под себя сложенные попоны и укрыл ими лошадей. Я же, выйдя из брички, быстро вошел под навес крыльца, чтобы не промокнуть, и постучал в дверь. Скоро Афанасий стоял рядом.