Человек, который хотел всё исправить - Максим Дрончак

— Там, в карманах, ключи от твоей квартиры и банковская карта с очень хорошей денежной компенсацией, так сказать.

Очевидно, что это тоже была часть их плана. Упоминание о деньгах для того, чтобы я не отказался в последний момент. Конечно, товарищ Бонд, вы не в курсе, что электронный чип карты перестанет функционировать после работы ретенсера. По крайней мере очень хорошо делаете вид, что не в курсе. Но вслух я ничего не сказал. Все эти вопросы меня сейчас не заботили. Стараясь не привлекать излишнего внимания, я вникал в работу «душевой» кабинки, посредством которой должны были осуществить мой перенос. С этим вопросом я, улучив момент, поймал Дениса. Тот, не учуяв подвоха, вкратце изложил мне схему работы: меня посадят внутрь, оператор снаружи выберет нужный интервал и отправит меня в «точку ноль». Он даже подвел меня к кабинке и показал, как будет все происходить. Пульт управления был встроен прямо в центре правой дверцы. Это была панель из металлических колец, вложенных друг в друга. Самое большое было подписано «Секунды», в нем было кольцо «Минуты», затем шли «Часы» и «Сутки». В центре этих кругов размещалась большая кнопка. Оператор должен был выставить время, которое должен был «отмотать ретенсер» вращая эти кольца, начиная с самого большого. По крайней мере, Денис крутил их именно в таком порядке. С этого момента, я уже знал, что надо делать.

В полдень все незнакомые мне сотрудники как по команде покинули лабораторию. Остались лишь Бонд, Катя и Денис. Они все по очереди мне что-то объясняли, но я их не слушал. В моей голове раз за разом прокручивался порядок действий, которые предстояло выполнить. «Главное не облажаться, главное не облажаться!».

Наконец я переоделся в подготовленную одежду и, сгорбившись, вошел в кабинку. Мой лифт в прошлое включился. На полу и потолке по периметру загорелись голубые неоновые полосы. Дверцы снаружи закрыл сам Андрей Николаевич. Сквозь стекло было видно, как на его лице вновь появилась довольная улыбка хищника. Опустив взгляд ниже, я с удовлетворением отметил, что ручки есть так же и внутри. Замечательно. Я сощурил глаза, улыбнулся в ответ и приоткрыл дверцы:

— Одна просьба. Можно мне тут посидеть… Э-э… Помолиться. Ну, вы понимаете…

— Неожиданно, — на лице мужчины отразилось удивление, — Ну давай, молись, православный. Свистнешь, как будешь готов.

Вся тройка провожающих отошла на несколько шагов от кабинки. Ни одной молитвы я не знал, поэтому просто стоял с закрытыми глазами. Просто стоял и тянул время. В голову пришла забавная мысль, что сейчас я — аккумулятор, который сохраняет время, чтобы в нужный момент его использовать.

Прошло минут, наверное, десять, прежде чем Бонд не выдержал:

— Ты там что, библию про себя перечитываешь?

— Готов. Поехали! — коротко ответил я и кивнул головой.

— Давай, запускай уже этого Гагарина, — отдал шеф приказ Денису.

Наступил решающий момент. Я максимально сконцентрировался, вцепившись в ручки дверок. Денис заметил мое напряжение, но, приняв его за страх, смущенно отвел взгляд. Вот он поднял руку. Вот его пальцы легли на крайнее кольцо. Чуть повернули. Затем коснулись кольца минут, начали вращать его. Пора!

Я резко открыл дверцы, и, что есть силы, ударил ногой прямо в вытянувшееся от удивления пухлое лицо парня в очках. Несмотря на вес, тот неожиданно далеко отлетел, задев стоящую позади Катю. Вместе они упали на пол. Бонд замер с открытым ртом.

Высунувшись из кабинки, я с размаху хлопнул ладонью по кнопке в центре пульта. В ту же секунду раздался свистящий звук. Мне удалось успеть захлопнуть дверцы и глубоко вдохнуть, прежде чем в глазах потемнело…

То самое чувство: зажмуриваешься, в голове за долю секунды словно проносится сквозняк, а когда открываешь глаза — уже оказываешься в другом месте, в другом времени. За прошедшие дни я даже стал испытывать некоторую ностальгию по «прыжкам», несмотря на то, что последние сопровождались весьма неприятными ощущениями.

Но в этот раз я был поражен ощущениям после того, как ретенсер выполнил свою работу. Судя по всему, он перенес меня всего на 3–4 минуты: старые знакомые спокойно стояли поодаль и ожидали окончания моей «молитвы». Возможно, именно короткий интервал сыграл свою роль, но не было и намека на головную боль или шум в ушах. Наоборот, меня буквально окружило чувство абсолютной отрешенности. Я не ощущал ни малейшего неудобства. Представьте, что у вас ничего не болит, нигде не зудит, абсолютно ясное зрение и слух, кристально чистые мысли — таково было мое состояние. Словно и вовсе лишился тела — этой оболочки, которая доставляет столько проблем. Ощущения были столь необычными, что я в прямом смысле слова не мог ничего сделать. Просто стоял и наслаждался новыми чувственными отражениями себя. Именно наслаждался, полностью погрузившись в состояние совершенного комфорта. Так и прошло время, которое я себе сэкономил.

— Ты там что, библию про себя перечитываешь? — голос Бонда был четким и ясным, как будто он стоял рядом, в кабинке.

Но еще более удивительным был мой голос, ответивший:

— Готов. Поехали!

В этот момент я окончательно охренел, других слов не подобрать. Это был не мой голос. То есть он был произнесен моим ртом, звуки были сформированы моим горлом и языком, но это сказал не я. У меня для этого момента были заготовлены совсем другие слова, но произнести их не успел. Тело опередило меня.

— Давай, запускай уже этого Гагарина!

Денис подошел к пульту, начала вращать диски. Я увидел, как мои руки вцепляются в дверные ручки. Ощутил крайнее напряжение, охватившее тело. И это тоже было удивительно, словно это не ты, а скафандр, в котором находишься, съеживается, покрывается капельками пота, разгоняет кровь. И тогда я не выдержал и пронзительно закричал:

— Стойте! Остановите! Что-то не так! Не надо!

Крик получился безмолвным. Никто меня не услышал. Но реакция была. С удивлением я смотрел, как мои руки отпускают дверцы, как хватаются за голову. Мои глаза закрылись. Боли не было, и одновременно с этим я понял, что она есть — резкая вспышка жуткой головной боли. Не у меня, у тела. Боль и сильный испуг.

Глаза открылись. Теперь я сидел на полу кабинки, все еще держась за голову. Денис удивленно смотрел на меня сквозь стекло, но молча продолжал настраивать ретенсер на отправку пассажира в нужное время. Подошел Бонд и, глядя на меня, скрючившегося на полу, с ухмылкой произнес:

— Что, сынок, паника? Расслабься, скоро все пройдет.

Он повернулся к Денису и коротко кивнул головой.

Снова раздался тот самый свистящий звук, и мир погрузился во тьму.

Часы на руке негромко пикнули ровно в 22:00, отмечая окончание рабочей смены на шиномонтажке. Он выглянул в окно, обвел взглядом пустую стоянку перед нашим вагончиком, и начал собираться домой. На смену одежды, уборку инструмента и оборудования ушло минут десять. Он накинул свою потрепанную куртку, натянул шапку и вышел на улицу. На дворе поздний сентябрь создавал картину, от которой даже на заядлого оптимиста нападает тоска: темнота пустых улиц, мерзкий моросящий дождик и холодный ветер в лицо.