На то они и выродки - Наталья Резанова

В гримерке Мондока держалось привычное для таких помещений амбре — смесь запахов пота, перегара, одеколона и лака для волос. И еще — стоило приоткрыть дверь, как чувствовался сквозняк. Почему-то в служебных помещениях «Отдыха» всегда сквозило, независимо от того, насколько натоплено.

Кетто Мондок сидел перед зеркалом, накладывая тон. Физиономия у него была широкая, с богатой мимикой, рот, что называется, «хоть завязочки пришей», искренние круглые глаза. На такой физиономии и без грима можно нарисовать любое выражение. По ней-то Шереф и врезал кулаком без лишних предисловий.

Кетто слетел со стула, ощупал челюсть, а также проверил ее изнутри языком — на предмет, все ли зубы целы. Спросил без тени обиды:

— Ну вот по лицу-то зачем? Сколько раз просил — не надо по лицу, мне ж выступать…

— А ты уверен, скотина, что сегодня на сцене петь будешь, а не у меня в подвале?

— Вы начальник, господин следователь, вам виднее.

Обычно Мондок обращался к Сано Шерефу на «ты», но тут он нутром чувствовал, что сейчас не тот случай.

— Ты мне дурачка-то не строй из себя. Говори — где сейчас Шуме Летер и какие у тебя с ним дела?

Куплетист поднялся, сплюнул на пол.

— Так я и знал, что эта падла меня подставит. А говорил «бандюки наехали»…

— Значит, ты не скрываешь, что знаешь Летера.

— А смысл какой скрывать? Все равно здесь наверняка стукнут. Вот мадам уже точно донесла… Только я не знал, что он по вашим делам проходит. Ваша контора же мелким жульем не занимается.

— Не твое дело, кем мы занимаемся. Выкладывай, как ты был связан с Летером.

— Связан — не совсем то слово. Доставал он для меня кое-что…

— Наркотики?

— Обижаете, господин следователь. Я «дури» не употребляю, иначе ваш шеф не стал бы меня на службе держать.

Насчет этого у Сано были большие сомнения, среди осведомителей ДОЗа попадались совершеннейшие торчки, но сообщать такие данные Мондоку он не стал.

— Выкладывай уже, если рожа тебе дорога как капитал.

Сано придвинул к себе освободившийся стул, уселся.

Кетто Мондок, сообразив, что немедленно его убивать и пытать не будут, взбодрился и продолжил повествование:

— Я ж артист, господин следователь. Любимец публики. Я соответствовать должен. Костюмы, парфюм, тачка. Средства у меня есть, не жалуюсь, купить все это я могу. Только вот вопрос — где? В открытой продаже — дрянь одна, только срам прикрыть. А сюда, между прочим, люди не простые ходят, они в этом толк понимают. Вот меня, бывало, посидеть к ним приглашают, побеседовать… сами знаете… а если они меня в дешевке увидят, то и за человека считать не будут. Один выход — у спекулянтов брать. А по перекупщикам шататься мне некогда, да и не к лицу. Короче, вертится тут этот Шуме Летер. Я его раньше знал, еще когда у меня постоянного ангажемента не было, я по ночным клубам выступал, иногда тоже хорошие гонорары были, хотя, конечно, опасно, там публика всякая бывает…

— Не отвлекайся!

— Ну так вот. Шуме-то поднялся, стал работать на какую-то большую шишку в Союзе, он пару раз сюда заглядывал, хозяин его… пижон еще тот… так у него ж возможности совсем другие! Он что хочешь достать может! Ну и Летер, ясно же, на этом маленько жировал. Он же покупками-поставками для своего начальника занимался, кое-что в свою пользу и прихватывал. Опять же тот шишкарь, бывало, наденет стильную вещь разок-другой и забудет либо рожу кривить начнет — мол, надоело, выбросить пора. А Летер, не будь дурак, подторговывал.

— А ты покупал.

— Господин следователь! Я же не ради пижонства, а для пользы дела! Вон у меня куртка меховая, из натурального упыря, между прочим, где бы я еще такую взял? Так я в ней супружницу одного ба-а-альшого комиссионера охмурил, как мне вашим Департаментом было получено!

— Ладно. Шуме этот, стало быть, сбывал барахло ношеное, а ты у него затаривался. И почему он к тебе на днях заявился?

Кетто вздохнул. Он понимал, что лоханулся, а рассказывать о таком никому не охота.

— Пару дней назад… точное время не помню… является он сюда и говорит, что влип по самое не могу. Будто бы перешел дорожку банде Крысолова, ну то есть с торговлишкой своей, они вроде как всю подпольную торговлю шмотками под себя подгребают. Обещают руки-ноги переломать. Это ж отморозки, беспредельщики полные. А хозяин прикрыть его не хочет. В общем, говорит, нужно мне залечь, помоги, Мировым Светом умоляю. Я ему говорю — ты меня в эти дела не втравливай, и мадам здесь тебе отсиживаться никак не позволит. А он не отстает ни в какую, мол, не задаром ведь прошу, я, говорит, тебе за это байк свой оставлю. А байк у него классный, ну я и повелся, скинул ему один адресок…

— Дурак ты, Мондок. Подставил тебя Летер по полной. Никто на него не наезжал. А вот что хозяин его впал в преступление государственной измены, за что уже и понес заслуженное наказание, это к чему ведет — соображаешь?

Мондок привалился к стене.

— Ну, сука, вот чувствовал я, что дело нечисто, но чтоб так…

— Навел, навел на тебя дружок твой Шуме через классный свой байк. Так что прикрывать его у тебя никакого резону нету.

— Да я и так бы его сдал, как добрый гражданин. Какой он мне дружок, тварь скользкая… Записывайте — ночной клуб «Бункер». Это место такое… специфическое… туда полиция не суется. Хотя оно вроде как по их части. Я там раньше пел, да и Шуме там провисал частенько. Не удивлюсь, если хозяин его покойный там его и подхватил. А только в последнее время у Шуме с владельцем заведения вышли контры, то ли Шуме его кинул, то ли, наоборот, его кинули… В общем, не было туда Шуме ходу. Вот он меня и попросил черкнуть записку, что он, мол, от меня, тогда его там примут. А я и рад был от него избавиться…

— Опять же, жадность обуяла… Адрес давай!

Кетто поспешно продиктовал адрес и объяснил, что если господин следователь не намерен со всеми своими славными ребятами нагрянуть и навести шухер, то в «Бункер» просто так не пускают. А если вот так ломиться, то это очень непросто. Потому что заведение и в самом деле в бункере. Он еще с войны остался. При старом режиме кто-то из прежних богатеньких для себя и для семейства персональное убежище построил. Тогда там район был не тот, что нынче, там дома стояли… особняки, одно слово, поместья! А в войну весь этот район к бесовой маме разбомбили, ни хрена от тех особняков не осталось, и за прежних владельцев он, Кетто, сказать ничего не может — успели в тот бункер сбежать, прежде чем их шестнадцать тысяч тонн кирпичей сверху придавило, или они позже в самом бункере сдохли. В реконструкцию, в самом начале, там руины разгребли и типового жилья понастроили. А после какой-то умелец до этого бункера докопался и устроил там злачное заведение. Оно чем удобно — под землей глубоко, звукоизоляция хорошая, там хоть оркестр играй, хоть режь кого, все равно снаружи никто не услышит. Нет, конечно, кому надо — знают, и те, кто по соседству, — в курсе, но просто так они не скажут. Потому что, разумеется, кто-то это заведение крышует, и раз это не ваша контора, так наверняка какая-то банда, а с ними связываться себе дороже.