Смерть на кончике хвоста - Виктория Платова

— Ну все понятно, — Нинон оторвалась отувлекательного чтива и взглянула на Наталью. — Что и требовалось доказать.Никуда он не уйдет от этой твоей Дарьи. Влюблен по уши и шантажирует.

— Откуда ты знаешь?

— А чего тут знать? Проклинает, швыряет в мордуобвинения, а потом приписывает: если передумаешь — позвони. А в подтексте естьеще и продолжение: если не передумаешь — позвоню сам. В дверной звонок. Так чтожди визита. А лучше — забудь ты про эту квартиру.

— А собака?

— При чем здесь собака? Дело ведь не в собаке, правда?Тебя достала коммуналка, хочешь вырваться хоть на день, пожить другой жизнью.Правда?

Не в бровь, а в глаз.

— Правда, — вздохнула Наталья.

— Это опасно. Поверь мне.

— Нинон! Что за философские беседы? Ты же ведешь совсемдругую рубрику.

— Сегодня ты осела в ее квартире, а завтра захочешьстать ею самой. Что будешь делать, когда она вернется, эта твоя Дарья?

— Тоже вернусь. В свою жизнь.

— Давай, что ли, коньяку хряпнем. — Нинон сложилаписьмо и протянула его Наталье. — Не нравится мне вся эта ситуация.

— Почему?

— Журналистское чутье. Из своего круга вырватьсяневозможно. — Нинон поднялась, проплыла в сторону стойки и вернулась сдвумя бокалами коньяка.

Они молча выпили.

— У меня нет своего круга, ты же знаешь, —вздохнула Наталья. — Дом — работа, работа — дом.

— Это не имеет значения. Я тебя двое суток не видела, акакие кардинальные изменения! Волосы перекрасила. Сигареты дорогие куришь.

— Я не могу…

— Не можешь не соответствовать чужим вещичкам. Понятно.Не дури, Наташка. Это — не твоя жизнь.

Приступ ярости подступил так внезапно, что Наталья едваудержалась, чтобы не плеснуть в Нинон остатками коньяка. Нинон права. Права вовсем. Будь проклята чертова доберманиха, будь проклят чертов Денис, будьпроклят чертов ключ и Дарья Литвинова заодно. Они как будто созданы, чтобыпоказать ей, Наталье, ее собственную несостоятельность. И будь проклята Нинон,которая подводит под все это теоретическую базу. И она вдруг сказала — толькопотому, чтобы хоть что-то сказать:

— По-моему, ты завидуешь.

— Я?! — Нинон от неожиданности поперхнуласьконьяком. — Интересно, чему я могу завидовать?

— Тому, что это произошло со мной, а не с тобой.

— Дура!

— Поправляю. Харыпка, — закусила удила Наталья.Лучше бы она не вспоминала об этом Джавином словечке.

— Вот-вот. Только твоего узбекского хмыря и не хватало!Найди его и посели в чужом доме. Ему понравится.

— Ну все. Спасибо за коньяк.

Наталья резко поднялась из-за стола: лучшая подруганазывается. А она еще хотела у Нинон денег перехватить… Пошла к черту!

Выскочив из «Лосей» и глотнув холодного, чуть подрагивающеговоздуха, Наталья сразу же протрезвела. Невозможно. Невозможно, чтобы за суткитак испортился характер. Наговорила несчастной Нинон кучу гадостей — и толькопотому, что она оказалась в чем-то права. Нужно пойти и извиниться. Сейчас же.

Нинон сидела за столиком и, вздыхая, доедала очереднуютарелку пирожных.

— Прости меня, — Наталья смиренно коснулась ееплеча.

— Ты хотела сказать — «пошла к черту»? — Нинонподняла на Наталью повлажневшие глаза.

— Хотела. Но передумала. Конечно же, ты права. Простименя.

— Да ладно. Я тоже хороша…

— Хочешь — поедем вместе. Посмотришь…

— Уволь. Я вот что подумала, девочка моя. Тебенаверняка нужны деньги. Сама понимаешь… У меня есть немного. Могу одолжить.

Наталья не удержалась и поцеловала Нинон в щеку.

— Ты прелесть, Нинон! Ты самая лучшая…

— Лучшая… Лучше бы тебе убраться из этойквартиры, — обреченно забубнила она.

— Ну конечно. Я побегу. Собака, сама понимаешь.

— И откуда она только взялась на наши головы. Слушай, Наташка,а может, у этой твоей Дарьи есть сестра с манто и диадемой? Покрупнее? Размерэтак на пятьдесят шестой?..

Наталья почти сдержала обещание, данное Туме.

Возле дверей подъезда она оказалась без пятнадцати девять.Последовавшая после мимолетной размолвки с Нинон сцена примирения несколькозатянулась. Они выпили еще по коньяку, Нинон ссудила Наталью деньгами («Здесьдвести баксов, как раз сегодня гонорар получила, когда сможешь — отдашь») иснова попросила убраться «из этой сомнительной квартиры» при первой жевозможности. Она даже поговорит с кем-нибудь из знакомых, может, кто-то исогласится взять собаку на время.

— Нет уж, — заявила Наталья. — ТравмироватьТуму я не позволю. Это все-таки живое существо, нечего ее с квартиры наквартиру таскать.

— Делай как знаешь, только потом пеняй на себя, —напутствовала ее Нинон.

Тума принялась лаять и бросаться на двери, едва лишь Натальявставила ключ в замочную скважину. Но когда Наталья боком просочилась вприхожую, доберманиха сразу же потеряла к ней всякий интерес. Коротко рыкнув,она отправилась к себе в кресло.

Впрочем, Тума сразу же вылетела из бедной Натальиной головы:всю квартиру заволокло паром, а из-под двери ванной сочилась вода.

В глазах у Натальи потемнело.

Дура, дура, дура, идиотка, кретинка, харыпка несчастная, какона могла забыть завернуть кран в ванной?! Воду дали в восемь, и онабезнаказанно хлестала сорок пять минут! В чужой, роскошной, отделанной, какконфетка, квартире! Что же она за растяпа такая?!

Скинув на пол дубленку и швырнув на полку под зеркаломщелкнувший замками портфель, Наталья бросилась в ванную и, задыхаясь в пару,почти вслепую нащупала и перекрыла кран. Выбирать воду сразу же было невозможно— слишком горячая, почти кипяток. Подождав, пока пар рассеется, Натальяосмотрелась: жертв и разрушений не было, кафельный пол и выложенные плиткойстены не пострадали. Воды в ванной было по щиколотку. Наталья покопалась водном из шкафчиков за кухонной выгородкой (все женщины похожи, они кладутнужные вещи в нужные места) и вытащила оттуда резиновые перчатки. И швабру сверевочным венчиком (такие швабры Наталья видела в магазине «Максидом», и онипоразили ее воображение).

И принялась выбирать воду. За этим занятием ее и засталзвонок в дверь.

Вот оно. Началось.

Наталья вдруг вспомнила слова Нинон: «…позвоню сам. Вдверной звонок». А вдруг Нинон права и это, действительно, брошенный любовник?Хорошо же она будет смотреться в чужих перчатках, с чужой шваброй и в чужойквартире! Наталья на цыпочках подошла к двери и приложила к ней ухо.