Доброволец - Николай Петрович Марчук

– Серега, бери Ваньку и Гарика, попробуй дотащить их до села, хотя бы одного, а я вас прикрою! – приказал я, протягивая здоровяку револьвер. – Автомат дать не могу, он мне самому пригодится!

– Давай ты их потащишь, а я останусь прикрывать! – выдал самую длинную за время нашего знакомства фразу Серега. – Мне с пулеметом привычней!

– Не гони! Ты здоровее меня и гарантировано хотя бы одного из них спасешь, а я вряд ли смогу сам дойти до села, не говоря уже о переноске раненого. Так что тут без вариантов – тащить тебе!

– А кого выносить?

– Сам решай! Ванек на все сто процентов наш, русский, а турчонок легче, так что сам думай, кого спасти. И на вот, держи, вам они точно пригодятся… – Я подал пулеметчику мешочек с золотыми монетами. – Бери!

Серега, не понимая, что я ему даю, сграбастал мешочек своей лопатой и нырнул в изгиб траншеи. Я повернулся к пулемету, поднял его на бруствер и открыл огонь по наступающим врагам.

Стрелял длинными очередями, прижимая врага к земле, турки падали, укрывались, где могли, но все равно перли вперед. Джип остановился посреди поля, пулеметчик на его крыше частил короткими очередями, и какое-то время мы с ним соревновались в меткости стрельбы. Ничья: у водителя джипа сдали нервы, и он, газанув, увел машину с поля боя, а у меня закончились патроны в брезентовом подсумке. Боек сухо щелкнул, и тут же несколько вражеских пуль вонзились в корпус пулемета, небольшой стальной осколок срикошетил мне в голову. Малюсенькая заноза раскровенила кожу на лбу, вырвав приличный лоскут кожи. Горячая кровь тут же залила половину лица.

Дальнейшее я помню смутно: турки бежали вперед, стреляя и крича на ходу, ветер сменил направление, и черный, густой дым от горящего пикапа понесло на меня. Стрелять приходилось практически наощупь, я свободным от крови глазом высматривал врага и высаживал в его сторону длинную очередь, потом менял магазин и повторял то же самое. Дым затянул склон холма, все пропиталось смрадом горелой резины и вонью обожженных трупов. Ствол автомата вновь раскалился и задымился, но он продолжал стрелять, не желая оставлять меня в одиночку против наступающих турок.

Патроны все-таки закончились, я выдернул из кармана предпоследнюю гранату, дернул чеку и выполз из окопа. Не понимая, что, а главное, зачем я это делаю, я пополз навстречу врагу. Когда крики на турецком языке послышались совсем рядом, я встал в полный рост и бросил гранату в ту сторону откуда доносились крики. Из-за густого дыма я совершенно потерял ориентацию. Где враги, где я? Черт его разберет!

Моя граната взорвалась неожиданно громко, бухнула, как полноценный фугас, басовито и раскатисто. Взрывной волной меня сбило с ног, я хорошенько приложился затылком о камень, но сознание не потерял. Из оружия осталась последняя граната, та самая, в которой я менял чеку, и сигнальный пистолет с двумя патронами.

Гранату оставил на крайний случай: в плен сдаваться нельзя, прадед, погибший на Великой Отечественной войне, не понял бы, поэтому я выцарапал из кармана СПШ, вставил в него патрон и, вновь наведясь на крики турок, выстрелил.

Сигнальная ракета прочертила огненный росчерк, превратилась в полноценную противотанковую ракету и ударила в землю метрах в ста от меня. Бабахнула настолько весомо, что даже до меня долетела ударная волна. Подивившись таким метаморфозам, я вновь зарядил пистолет сигнальным патроном и опять выстрелил. Нет, на этот раз чуда не произошло, сигнальная ракета не морфировала в противотанковый снаряд, а упала метрах в двадцати от меня, запрыгав огненным клубком по каменистой почве.

Крики на турецком притихли, но шум боя не утихал. Откуда-то сверху, там, где совсем недавно были наши позиции, басовито гудел крупнокалиберный пулемет.

Я ошалело завертел головой, пытаясь понять, что происходит, кто в кого стреляет и откуда пулемет, если еще пару минут назад его там не было.

– Да вот же он! – раздался поблизости радостный крик. – Я его нашел!

У меня перед глазами поплыли яркие круги, я понял, что еще немного, и упаду в обморок, а где-то поблизости враги, им нельзя сдаваться в плен. Я дернул из подсумка гранату, что есть силы рванул чеку, но какая-то неведомая сила сбила меня с ног, и мир погас…

* * *

Первые дни после 9 мая 2020 года выдались самыми тяжелыми в моей жизни. Даже когда родители погибли в автокатастрофе, мне казалось, что хуже быть не может, я теперь один, сирота. Но тогда была новая работа, были друзья, было ясно, что я еще молод и все переживу, погорюю, но буду жить дальше. Время ведь лечит, чем больше времени проходит с того момента, как мои родители погибли в автокатастрофе, тем легче мне без них жить.

А вот сейчас, в эти майские дни, понимаешь, что это не просто утрата, боль, но и страшная трагедия, не только для России, а для всего мира, ведь в один миг погибло несколько миллионов человек, еще больше умерли в течение пары недель. Они не дождались помощи, умерли под завалами московских и питерских многоэтажек, они сгорели от сверхдозы радиации, им не хватило мест в больницах и госпиталях, просто потому, что никто не мог никогда предположить подобного ужаса.

Я был в Крыму в конце ноября 2015 года. Молодого аспиранта руководство вуза послало на конференцию. Если бы поездка выпала на лето, то поехали бы сами, а в ноябре в Крым ехать желающих особо не было, вот и выпала эта честь мне. Тогда власти соседней страны посчитали, что их бывшие граждане будут сильнее любить «неньку», когда Крым останется без электричества, и опоры электросетей на перешейке были взорваны. Но тогда даже близко не было той паники и дезориентации, что происходила сейчас. Тогда крымчане в один миг остались без электричества, мобильной связи, интернета и всех тех благ, что дает ток, бегущий по проводам. Но я видел лица улыбающихся людей, которые уничтожали запасы своих холодильников, жаря мясо на самодельных мангалах, во дворах панельных многоэтажек. Они тогда понимали, что это все временное, надо подождать пару месяцев, и все наладится. Сейчас же все понимали, что дальше будет только хуже! Помощи ждать неоткуда! Страна разваливается, она слишком большая и разношерстная, чтобы можно было ее удержать в единой связке.

Время и место для хладнокровного удара было рассчитано с иезуитской точностью и мастерством. 9 мая 2020 года в Москве и Санкт-Петербурге собрались не