Искушение Торильи - Барбара Картленд

Не без труда — ибо Карлтон-Хаус слишком огромен и замысловат для того, кто ни разу прежде здесь не бывал, — Торилья нашла выход через открытое окно на террасу.

Прислонившись к каменной балюстраде, она высматривала синее платье Берил под деревьями, освещенными китайскими фонариками.

Однако ни среди женщин, дефилировавших под руку с разодетыми в пух и прах джентльменами, ни за ветвями деревьев ее не было видно.

«Нужно спуститься в сад и поискать», — решила Торилья.

Она обошла по краю террасу и обнаружила ведущие вниз каменные ступеньки.

Спустившись, Торилья посмотрела направо, налево, однако поиски были тщетны.

И лишь когда вознамерилась повернуть назад, рассудив, что Берил, должно быть, уже вернулась к матери, она заметила мелькнувшее в самом дальнем конце сада, на другом берегу украшенного разноцветными фонариками извилистого рукотворного ручья бирюзовое пятнышко.

Торилья не видела сцену отчетливо, однако тотчас сообразила, что это не кто иной, как Верил, и что находится она в объятиях мужчины.

Торилья замерла в нерешительности, не зная, как поступить.

Ей не хотелось мешать им, но графиня все-таки ждет…

Торилья, не сводившая глаз с уединившейся пары, заметила, что кавалер, которого целовала Берил, так высок, что ей приходится подниматься на цыпочки.

Торилье еще не приходилось видеть столь пылко целующихся, буквально спившихся в объятии, что, по ее мнению, символизировало любовь между мужчиной и женщиной во все века.

В этом угадывалась странная, чувственная красота, и тот факт, что, прижавшись друг к другу, они позабыли обо всем остальном, чем-то смущал Торилью.

Именно это ощущала она сама в миг поцелуя маркиза.

А чувствует ли Берил сейчас нечто подобное? Кажется ли ей, что она оторвана от земли и вознесена из этого мира в какие-то божественные края?

Вдруг мужчина поднял голову, и Торилья услышала его хриплый шепот:

— Я люблю тебя! Боже мой, как я люблю тебя! Я не могу жить без тебя!

— Боюсь, что придется, — ответила Берил, — потому что я намерена выйти за Галлена.

— Ну почему ты столь жестока? Зачем мучаешь меня? Клянусь, я покончу с собой!

— И что хорошего из этого выйдет? Я все равно не сумею соединиться с тобой в аду, где обретаются самоубийцы, раньше, чем через сорок или пятьдесят лет.

— Ox, Берил, Берил! — укоризненно воскликнул мужчина.

— Лучше порадуемся жизни, пока мы еще не разлучены с этим миром, — спокойно предложила Берил.

Вновь привстав на цыпочки, она поцеловала мужчину в губы.

— Увидимся завтра у герцогини Ричмонд. А сейчас я должна идти, иначе мама будет в ярости!

— Останься Не покидай меня! Я не в силах перенести разлуку!

Он пытался остановить Берил, однако она ушла, промолвив:

— До завтрашнего вечера, Чарлз!

Мужчина застонал, однако не побежал за кузиной, и Берил устремилась к легкому мостику через ручей, которого Торилья прежде не заметила.

Улучив миг, она шагнула вперед.

— Берил, вот ты где! Тетя Луиза поспала меня поискать тебя. Пора уезжать.

— Наверно, мама уже сердится, — как будто устыдилась Берил, но тут же спросила:

— Ну, как ты повеселилась?

— Просто великолепно, — ответила Торилья. — Надеюсь, и ты тоже.

Они подошли к освещенному дому, и Торилья посмотрела на кузину, рассчитывая увидеть на ее прекрасном лице хотя бы тень недавних переживаний.

Но Берил выглядела как обычно, разве что улыбающиеся губы словно бы еще несли на себе отпечаток поцелуя.

— А мне кажется, — возразила она, — среди всей этой безжизненной скучищи едва нашлось несколько радостных мгновений.

Бал у леди Мелчестер оказался еще более феерическим, нежели прочие приемы, на которых побывала Торилья в Лондоне.

Графиня, однако, возражала против намерения Берил и Торильи побывать там.

— Терпеть не могу эту Мелчестершу! Она легкомысленна, всем известны ее скандальные любовные увлечения. Не представляю, зачем вам нужны ее навязчивые приглашения.

— У нее всегда весело, мама, и все мои друзья будут там, — заявила Берил.

— В пользу этой женщины свидетельствует только богатство, — отрезала графиня. — Но твоих друзей не волнует что-либо другое.

Берил непринужденно рассмеялась.

— Конечно, потому что всем не хватает именно денег. — Она удовлетворенно вздохнула. — Меня утешает лишь то, что никто не может сказать этого о Галлене.

— Б самом деле, — смягчилась графиня. — И я не сомневаюсь, Берил, что, если ты будешь благоразумна, то он окажется весьма щедрым мужем.

— Я постараюсь, — ответила Берил.

От подобных разговоров Берил и ее матери о маркизе Торилья испытывала не только неловкость, но и обиду.

Она сама в мыслях наговорила ему много нелицеприятного, однако другое дело Берил, не имевшая никакого права осуждать его, а тем более графиня, явно обрадованная перспективой столь выгодного брака.

Торилье вдруг пришла мысль, что печать цинизма на лице маркиза оставила именно женская расчетливость.

От нее не ускользнуло, что он проявляет куда более тонкую интуицию, чем, по ее мнению, мог обладать мужчина, по крайней мере когда речь заходила о ней. Торилье. Ну а раз он угадывал, о чем она думает, то, вероятно, мысли Берил не составляют для него тайны.

И Торилья в душе молилась, чтобы кузина полюбила маркиза, если ей суждено выйти за него замуж.

«Как можно спокойно воспринимать тот брак, что соединяет отца и мать Берил?»— вопрошала себя Торилья.

Графиня постоянно осуждала графа, не проходило и дня, чтобы она не сказала о нем какую-нибудь колкость, слишком прозрачно подчеркивая свое отношение к нему.

«Не превратится ли Берил в подобную особу?»— подумала Торилья и решила, что к этому есть все основания.

Как бы ни был богат жених, сколь роскошным ни было бы его окружение, брак неизбежно становится фарсом, если два человека не любят друг друга.

Она вспомнила ласку в голосе матери, когда она обращалась к отцу, и влюбленные глаза викария, когда мать встречала поцелуем вернувшегося мужа.

Торилья не могла представить, чтобы Берил волновалась за маркиза, пыталась сделать его счастливым, была способна принести в жертву собственные желания и интересы.

Испытывая искреннюю и глубокую любовь к Берил, по истечении недели, проведенной в Лондоне, Торилья обнаружила, что все более погружается в уныние.