Зачистить Чистилище! Пленных не брать! - Александр Марков

Из дыма стали появляться австро-венгры, как призраки, с каменными лицами, лишенными эмоций. Они шли молча, прикрываясь броней танков, пока не стреляя, потому что из ружей, да еще на ходу, сколько ни меться в амбразуру, — все равно не попадешь.

Бронебойный снаряд пробил нос головного танка с поразительной легкостью и разорвался внутри. Клепки, скрепляющие броневые щиты, вылетели, и танк развалился на части, как карточный домик, а тяжелые броневые щиты разбросало на добрых два десятка метров по округе. Они бились о борта других танков, отлетали, сминаясь еще больше, врезались в солдат, а те падали, точно игрушечные.

— На втором этаже — рукопашная, — доложил Мазурову штурмовик. Комбинезон на нем обгорел, лицо покрылось пеплом, смешавшись с кровью. Он говорил с трудом, делая приличные паузы между словами, точно только что долго бежал и все никак не может восстановить дыхание.

— Уходите наверх и взрывайте лестницы, — бросил Мазуров.

Он не стал переспрашивать, как австро-венграм удалось вырваться с нижнего этажа. Не до выяснений сейчас было, но они сдавали свои позиции метр за метром, и если так пойдет и дальше, то им придется забаррикадироваться во всех еще не поврежденных башнях и пулеметных гнездах, и тогда они окажутся в западне.

Как же отвратительно он заходил на посадку, едва удерживая аэроплан, так и норовящий наклониться то в одну, то в другую сторону и коснуться краешком крыла земли. Если бы кто-то видел его в первый раз, то наверняка подумал, что пилот впервые сел за штурвал или, скорее, что он вдребезги пьян, ведь новичку командовать эскадрой не позволят.

Страхов почти не чувствовал своих онемевших рук, намертво вцепившихся в штурвал, точно он сросся с ним; когда же аэроплан наконец-то коснулся земли, то его сильно тряхнуло, а подполковник все ждал, что сейчас сломаются колесные стойки и аэроплан начнет пахать днищем взлетную полосу.

Страхов взмок от пота, тот скопился на лбу и бровях, просочился под очки. Оглянись он, то увидел бы, что от измочаленного пулями хвоста отлетают огромные куски, а когда он все-таки сделал это, то присвистнул от удивления, потому что от хвоста-то почти ничего и не осталось и сел он без происшествий — чудом. Впору было молиться ангелу-хранителю.

Пропеллер все еще продолжал лениво вращаться, но аэроплан уже остановился. К нему бежали техники и пилоты других аэропланов, проверить, что стряслось с их командиром.

— О, господин подполковник, вы в рубашке родились, — механик, взобравшись на крыло, протягивал Страхову руки, чтобы помочь ему выбраться из кресла.

— Отстань, я не кисейная барышня, вытащи лучше Латышева.

Отстегнув страховочный ремень, Страхов и сам стал помогать механику вытаскивать второго пилота.

— Хороший был стрелок, — причитал механик.

Страхов оставил эту реплику без комментариев, хотя чувствовал, что механик ждет продолжения диалога. Не до сентиментальности сейчас было. Страхов, пролетая над линией фронта, видел, как солдаты штурмуют окопы австро-венгров, как горят подбитые танки, и потери там были не в сравнение большие, нежели в его эскадре. Линию фронта четко очерчивали языки пламени, хорошо видимые с небес, точно там, под аэропланами, текла огненная река. Но такое бывает только в сказках.

За ним увязались два истребителя австро-венгров, но их быстро отогнали. Аэроплан Страхова представлял для них легкую добычу.

— Сколько уйдет времени на ремонт моего аэроплана? — спросил Страхов.

Механик посмотрел на хвост аэроплана.

— Так это как сделать, если основательно, то и до вечера не управимся, а если так себе, то часа три. Летать будет, но ненадежно.

— Ты мне за три часа надежно сделай, а лучше за два.

Механик вздохнул, но причитать не стал, понимал ведь, что на фронте творится, слышал канонаду.

Возле аэроплана стояло уже человек десять.

— Принимайте, — сказал Страхов.

Несколько рук подхватили мертвое тело.

— Как вы, господин подполковник?

— Я отлично, лучше не бывает, — огрызнулся Страхов и спрыгнул с крыла.

— Какие будут распоряжения? — спросил один из пилотов.

— Пока отдых, но думаю, что недолгий. Загрузите боеприпасы, дозаправьте аэропланы и проверьте их состояние.

— Есть.

Страхов быстро пошел в штаб.

— Связь мне с командующим, — еще на пороге бросил он радисту.

Он не стал садиться в кресло, хотя так этого хотелось в эту минуту, так хотелось выпить кофе и расслабиться немного, а навис над радистом, пока тот колдовал над рацией, вызывая в микрофон своего коллегу из штаба командующего.

— Брусилов на проводе, — наконец сказал радист.

Страхов взял микрофон, поднес его губам.

— Доброе утро, господин генерал, Страхов на проводе.

— Здравствуйте, подполковник, к делу побыстрее, или вы меня будете поздравлять с успешным началом наступления? — услышал он в ответ голос Брусилова.

— У меня треть эскадры выбыла из строя, мой аэроплан разбит, на его починку уйдет в лучшем случае три часа. Я не смогу прикрывать форт.

Он смотрел на доску, на которой мелом были написаны фамилии пилотов, а напротив них количество сбитых ими аэропланов. Последние изменения не внесли. На этой доске мертвецы все еще оставались живыми.

— Что это значит — не сможете? — стал сердиться Брусилов. — Вам поручено именно это задание, и потрудитесь его выполнять. Меня не интересует, как вы это сделаете. У меня нет лишних аэропланов. Вы ведь пролетали над линией фронта и видели, что там творится.

— Так точно.

Страхов произносил про себя фамилии убитых этим днем пилотов своей эскадры, точно заклинание читал, чтобы успокоиться немного, иначе вспылил бы. Он не хотел пока стирать с доски их фамилии.

— Отлично. Впредь попрошу меня больше по таким вопросам не беспокоить. Но если форт останется без воздушного прикрытия, вы за это ответите.

— Так точно, господин командующий. — Страхов выделил голосом последнее слово.

Связь разъединилась.

— Я за это отвечу, — зло повторил Страхов.

Его колотило от мысли, что командующий мог подумать, будто он боится, будто он хочет отсидеться в тылу. Страхов бросил микрофон на стол. Выходя из штаба, он забыл нагнуться и чуть не ударился головой о косяк.

Механики, вооружившись лопатами, рыли могилу рядом с четырьмя другими. Вместо крестов над ними высились пропеллеры, чтобы сразу было понятно, кто под ними лежит.

— Отдых отменяется, — закричал он пилотам, суетящимся возле своих аэропланов, — вылетаем немедленно!

— А вы, господин подполковник, — спросил механик, — останетесь?

— Не дождешься.