Пляска смерти - Лорел Гамильтон

– О Господи! – услышала я его шепот.

Нежнейшим поцелуем – легким, как перышко, – яприложилась к этой горячей, гладкой коже, но этого было мало. То, чего яхотела, я ощущала как запах под этой поверхностью. Запах крови, сладкий,металлический, и я лизнула эту шею, лизнула теплый, прыгающий, живой пульс.Хэвен вздрогнул в кольце моих рук.

Чей-то голос донесся до меня:

– Анита, Анита, не надо!

Я не знала, чей это голос и не понимала, о чем это он. Мненужно было ощутить вкус этого пульса, его биение у меня между зубами, чтобы онвырвался, обжег мне рот.

Перед глазами у меня возникло запястье, пахнущее леопардом.Мика звал меня обратно с той зыбкой грани, где я качалась.

– Анита, Анита, что ты делаешь?

Я не отплелась от тела Хэвена, только подняла лицо к Мике.

– Пробую его.

Голос был хриплый, чужой.

– Отпусти его, Анита.

Я покачала головой, ощутила твердые уверенные пальцы Хэвена,будто когти входили в меня, и мне хотелось этого.

Подошел Грэхем, просунул руку между мной и трепещущимледенцом пульса, запястьем ко мне. Но мускусный запах волка – не то, чего мнехотелось.

Следующим был Натэниел, тоже вложивший руку между мной ишеей Хэвена. От него пахло ванилью, но мне сегодня хотелось другого аромата. Ямотнула головой:

– Нет.

– Что-то здесь не так, Анита. Ты должна остановиться.

Я снова мотнула головой, волосы мои заметались вокруг лицастоявшего на коленях Хэвена, и от этого ощущения он застонал низко и глухо.Услышав этот звук, я оттолкнула Натэниела и приложилась губами к дрожи львиногопульса, нет, не в поцелуе – слишком широко раскрыв рот. Челюсть напряглась,готовясь впиться, и тут одновременно случилось два события: кто-то ухватил меняза волосы, и чья-то незнакомая рука вдруг возникла у меня перед лицом.

Голос, уже переходящий в рычание, сказал надо мной:

– Если ты хочешь льва, то вот я.

Я почувствовала, как мне задирают голову, проследила этотзапах, уходящий вверх. Надо мной стоял Джозеф, с гривой золотых волос, и глазаего уже горели чистейшим львиным янтарем.

Мужчина у моих ног крепче обхватил меня, уже не разминаяменя пальцами, а просто хватаясь.

– Нет! – сказал Хэвен. – Нет, она моя, моя!

– Не твоя, – прорычал Джозеф.

Он поднимал руку вверх, и мое тело шло за линией его руки.Не Хэвена я хотела, а льва. Любого? Быть может. Не кого-то конкретного я искала,я искала аромат.

Хэвен неуловимо быстрым движением поднялся с пола. Толькочто Джозеф был здесь, и в следующий миг они оказались в другом конце зала,сквозь шторы влетев в каменную стену.

Шторы посыпались каскадом, и половина «стены» гостинойоказалась сорвана. За ней открылся голый камень и освещенный факелами коридор.

Вбежали охранники, пытаясь их разнять. Я осталась стоять итаращиться, не очень понимая, что произошло или почему. Джозеф меня спас отчего-то, чего-то такого…

Резкий, громкий звук рвущейся ткани. Из сорванных шторвылетел Хэвен, прокатился по полу до штор другой стены. Они повалились на негосверху, но встать он не пытался – так и остался лежать, выступая выпуклостьюпод рухнувшей каскадом тканью.

Из кучи белой с золотом материи поднялся Джозеф вполуразорванной рубашке. Руки его были уже наполовину с когтями, а лицо сталотерять человеческую форму, будто мягкая глина. Волосы удлинились, образовавзолотое гало гривы.

Огги наступил на край упавшей шторы, и голос его разнесся покомнате шепотом великана: тихий, вкрадчивый и громоподобный.

– Лев, здесь хозяин я, а не ты.

Джозеф зарычал на него, скаля длинные грозные зубы, такнизко, что даже слова разобрать было трудно.

– Я – Рекс Прайда Сент-Луиса. Я был приглашен видетьльвов, привезенных тобою, и я нашел их непригодными.

Октавий встал рядом с Огги, положил ему руку на спину, иуровень силы зашкалило. Как будто метафизическое землетрясение случилось,только ничто больше не шевельнулось – во всяком случае, заметное глазу. Но япокачнулась на каблуках от этого прилива. Остальные тоже обратили удивленныевзгляды к Огги, но никто не был так поражен, как Джозеф.

– Ты видел когда-нибудь вампира, о Рекс, который умеетвызывать твоего зверя? – спросил Огги.

Джозеф уже дышал тяжелее, чем должен был, но сумелпрорычать:

– Нет.

– Позволь тогда показать тебе, что ты упустил из виду.

Он не шевельнулся, не заговорил, но воздух вдруг сгустился,и стало трудно дышать. Столько в нем было силы, в воздухе, что вообще можнобыло задохнуться. Хотя это не нам было предназначено.

Джозеф рухнул на колени – отбиваясь, рыча, но устоять немог.

– Покажи мне твои человеческие глаза, Рекс.

И растущая грива стала съеживаться. Шерсть, разбегавшаяся потелу, стала уходить в кожу. И только когда Джозеф полностью стал самим собой,стал человеком, воздух стал чуть менее густым.

– Чего ты хочешь, вампир? – спросил Джозефчеловеческим голосом, только чуть с придыханием.

– Повиновения, – ответил Огги, и в этой краткойреплике и близко не было дружелюбия. Добродушная маска слетела; посреди заластоял мастер вампиров. – Иди сюда, Рекс. Ползи ко мне.

Джозеф сопротивлялся. Видно было, как он борется, новсе-таки он рухнул на четвереньки.

– Огги, стоп! – сказала я. – Оставь его.

– Он мой зверь, а не Жан-Клода. Между хозяином дома,где я в гостях, и львами связи нет.

– Есть связь между львами и мной. Я сегодня пригласиласюда Джозефа.

Он даже не посмотрел на меня – посмотрел Октавий. Глазацвета чистого шоколада с надменного лица – и они меня вывели из себя. Гнев –вещь нехорошая, но иногда… иногда бывает полезной.

Я шагнула к ним – встать между ними, загородить от негоДжозефа. Ощущение было такое, будто я нарвалась на прямой удар. Натэниелподхватил меня, и от его прикосновения сразу стало лучше. Он был теперь звереммоего зова – не просто зверем моей породы, а истинно моим подвластным, какРичард у Жан-Клода. Вроде как слуга-человек, только мохнатый, и это давалонекоторые преимущества – силу. Дополнительную силу.

– Джозеф и его народ – наши союзники. У меня с моимилеопардами заключен с ними договор. Обидеть кого-то из них – значит обидетьнас.

Тогда и Огги обернулся ко мне – и в его глазах клубилосьсерое, будто облака, в которых спряталась молния.

– Если бы этот договор заключил Жан-Клод, я бы долженбыл ему подчиниться, но ты – слуга-человек, Анита. Мои обязательства передтобой совсем не те, что перед твоим мастером. Точно так же, как если бы выприехали к нам в Чикаго, договоры, заключенные Октавием, не были бы обязательныдля твоего мастера.