Королева Тирлинга - Эрика Йохансен

Келси показалось, что все сидевшие за столом при этих словах вдруг расслабились. Ален убрал свои карты в карман. Хоуэлл поднялся, чтобы принести еще эля.

– Однако, – тихим голосом продолжил Ловкач, – вот тебе наше условие.

Келси молча ждала, что он скажет дальше. Голос его звучал непринужденно, но глаза в свете костра смотрели на нее очень серьезно.

– Не думаю, что ты проживешь достаточно долго, чтобы начать реально править королевством. Ты неглупая, добрая и, быть может, даже храбрая. Но кроме того, ты молода и удручающе наивна. Защита Булавы может продлить тебе жизнь, но в конечном итоге он не сможет тебя спасти. Впрочем…

Он взял Келси за подбородок, пронзая ее взглядом своих черных глаз.

– Если ты когда-нибудь все же займешь трон по-настоящему, то я жду от тебя воплощения твоих политических планов. Они потребуют серьезного усовершенствования и, скорее всего, обречены на провал, но это хорошие идеи, показывающие понимание политической истории, не свойственное большинству монархов. Ты будешь править, руководствуясь принципами, которые нам изложила, и попытаешься исправить величайшую ошибку своей матери. Если же вдруг ты свернешь с пути, я найду тебя, и, поверь мне, твоя смерть не будет чистой.

Келси подняла брови, пытаясь скрыть пробежавшую по ее телу дрожь.

– Вы думаете, вам удастся добраться до меня в Цитадели?

– Я могу добраться до кого угодно в этом королевстве, девочка. Не сомневайся. – Ловкач говорил нейтральным тоном, без тени прежнего высокомерия. – Я похитил множество вещей у Регента, в том числе и из Цитадели, и держал его самого на острие ножа. Я мог бы убить его много раз, но приходилось ждать.

– Чего?

– Тебя, королева Тирлинга.

Он поднялся и стремительно вышел из-за стола, а Келси осталась сидеть на своем месте, глядя ему вслед и чувствуя, как горит ее лицо там, где касались его пальцы.

Келси проснулась с головной болью и пересохшим ртом, но лишь за завтраком она поняла, что переживает свое первое в жизни похмелье. Несмотря на тошноту, эта мысль ее обрадовала – ей всегда нравилось, когда с ней случалось что-то, о чем она раньше только читала. Расстройство желудка – невеликая плата за превращение вымысла в реальность. Застолье продолжалось до поздней ночи, и она не могла вспомнить, сколько выпила. Медовуха оказалась весьма вкусным напитком, лучше бы ей избегать его впредь.

Как только она оделась, Ловкач достал небольшое зеркальце для бритья, чтобы она могла осмотреть длинную уродливую рану, растянувшуюся на ее шее справа. Рана была аккуратно зашита тонкой черной нитью.

– Хороший шов, – сказала Келси. – Но шрам все равно останется, да?

Ловкач кивнул.

– Я не господь бог и даже не королевский хирург. – Он отвесил ей шутливый поклон. – Но гноиться не будет, а ты сможешь всем рассказывать, что получила ранение на поле боя.

– Тоже мне бой.

– Снимать с тебя все эти доспехи уж точно было настоящей битвой, о чем я не премину рассказать всему свету.

Келси улыбнулась, отложила зеркало и повернулась к нему.

– Спасибо. Ты проявил ко мне немалую доброту, и в первую очередь оставил мне жизнь. Я намерена даровать тебе помилование.

Он молча смотрел на нее, и в его глазах плясали озорные искорки.

– Помилование тебе не нужно?

– Рано или поздно я все равно что-нибудь украду.

– Неужели тебе никогда не хотелось иной жизни?

– Для меня никакой иной жизни не существует. Да и в любом случае помилованием ты даже близко не отплатишь свой долг. Я подарил тебе нечто гораздо более ценное, чем ты можешь себе представить.

– Что же?

– Увидишь. Я рассчитываю, что взамен ты сохранишь мой дар в целости и сохранности.

Келси снова взглянула в зеркало.

– Боже милостивый, только не говори, что заделал мне ребенка, пока я спала.

Ловкач откинул голову и разразился хохотом, а потом дружеским жестом положил ей руку на плечо, отчего по коже Келси побежали мурашки.

– Девочка, ты либо не доживешь до конца недели, либо станешь самой грозной королевой в истории этой страны. Третьего не дано.

Расчесывая волосы, Келси то и дело украдкой посматривала в зеркало. Она видела свое отражение в пруду рядом с домом, но это было не то. Зеркало показывало ей, как она выглядит на самом деле. И зрелище было неутешительное. Глаза ей показались красивыми – миндалевидные, ярко-зеленого цвета. Но лицо было круглым, как помидор, и – иначе не скажешь – совершенно непримечательным.

Волосы не помешало бы снова помыть, но Келси собрала их с помощью заколок, которые дал ей Ловкач, и решила, что пока и так неплохо. Рассматривая красивые аметистовые заколки в форме бабочек, Келси подумала, не вытащены ли они прямо из прически какой-нибудь дворянки.

Она увидела в зеркале, что улыбка Ловкача стала еще шире, и поняла, что он угадал ее мысли.

– Да ты еще тот негодяй, – заметила она, защелкивая на голове последнюю заколку. – Мне бы следовало увеличить награду за твою голову.

– Да пожалуйста. Это только упрочит мою славу.

– А чем ты занимался раньше? Каким бы основательным ни было мое образование, у тебя, кажется, с грамматикой и лексикой дела обстоят еще лучше.

Он ответил на кадарском:

– В тирском, пожалуй, да. Но ты явно затмишь меня в знании мортийского и кадарского. Я поздно начал учить оба языка, и мое произношение оставляет желать лучшего.

– Не уклоняйся от вопроса. Я все равно все выясню, как только доберусь до Цитадели.

– Тогда у меня нет причин тратить свою драгоценную энергию на ответ. – Он снова перешел на тирский, улыбаясь с сожалением. – Не мог вспомнить, как по-кадарски будет «энергия». Давно не практиковался.

Келси склонила голову набок и вопросительно посмотрела на него.

– Неужели нет совсем ничего, что я могла бы сделать для тебя и твоих товарищей, когда взойду на трон? Пусть самую малость?

– Ничего не приходит на ум. К тому же перед вами и без того стоит непосильная задача, госпожа. Я бы не хотел утруждать вас лишними хлопотами.

– Ну, раз ты не хочешь, чтобы я спасла тебя от неминуемой казни, просить отару овец или новый арбалет было бы, пожалуй, и правда глупо.

– Однажды я стребую с тебя должок, королева Тирлинга, уж не сомневайся. И цена будет ох как высока.

Келси внимательно посмотрела на него, но его взгляд был устремлен куда-то вдаль, поверх ее палатки и деревьев. В сторону Цитадели.