Форточка с видом на одиночество - Михаил Барановский

– Вот, – говорит, – было бы здорово, если бы во время фильма я вас взяла под локоток и спросила: «А что, молодой человек, недвижимостью не интересуетесь»?

Выяснилось так же, что Маша знакома с Игорем Крыловым – популярным телевизионным ведущим, с которым мы вместе ходили в школу, потом учились в университете, а позже работали какое-то время в одной подмосковной газете. У них даже был роман с Машей, который правда завершился прежде, чем был окончен ремонт в ее новой квартире.

На этом совпадения не закончились. В день подписания договора купли-продажи квартиры на РТР была премьера фильма испанского режиссера Альмодовара «Поговори с ней».

«Так не бывает», – говорил мне мой рассудок. Но факты, как известно, – упрямая вещь.

Может, это судьба, знак судьбы? Насколько мне известно, эти знаки судьбы не так-то просто дифференцировать, вычленить из окружающей действительности. Только опытный грибник способен подметить в однородной на первый взгляд растительности шляпку сыроежки или там подосиновика. А тут ощущение такое, будто рассказывают анекдот для ментов – не понял с первого раза, повторяем еще.

Вот только зачем? Мне хватило совсем немного времени для общения с ней, чтобы понять, что эта Маша мне не нужна. Ни с первого, ни со второго, ни с двадцать пятого раза.

Ведь не для того же, чтобы я купил эту квартиру, кому-то понадобилось устраивать всю эту чреду совпадений! Разве что для того, чтобы я не переживал так сильно из-за того, что не познакомился с ней в первый раз?

Однажды ко мне в гости пришел Игорь Крылов. Я рассказал ему о том, у кого купил квартиру. Осмотрев мои апартаменты, Игорь сказал:

– Да, Мишаня, – и вздохнув, добавил: – А ведь я же мог здесь трахаться.

– В этом смысле ничего для тебя не изменилось, – выразил я ему свое почтение.

Удивительно, насколько тесен мир. Оказывается, эта планета, летящая по космосу, пугающая меня своими размерами, количеством и разнообразием всего того, что на ней живет и помещается, порой сужается до сорока трех квадратных метров общей жилплощади и нескольких известных мне людей!

СИНАГОГА

Как-то мы засиделись с Игорем в одном кафе.

До чего же неточно писали в старину: «на нетвердых ногах». На удивительно твердых, не гнущихся, я бы даже сказал, каменных ногах мы покидали заведение. Пространство продиралось сквозь нас мучительно, рывками, сотрясаясь и покачиваясь.

– Сейчас поймаем такси, – сказал Игорь, когда мы выбрались на улицу, – и поедем в синагогу!

– Игорь, – говорил я, – два часа ночи. Какая синагога?

– Ерунда! Едем в синагогу! – Он был неумолим.

Таксисты останавливались и, узнавая известного шоумена, ломили бешеные цены.

– О! Крылов! – восклицал очередной таксист.

– О! Таксист! – на той же ноте вторил ему Крылов.

Два охранника встретили нас на улице у входа в синагогу.

– Нам в синагогу! – насколько мог бодро, заявил Крылов.

Охранники вежливо сказали, что синагога опечатана и попасть в нее не представляется возможным.

– Я с евреем пришел, – отрекомендовался Крылов, опираясь на мое плечо.

– Ничем не можем помочь, – вежливо сообщили охранники. – Приходите утром.

– Утром нам не надо, – обижался Крылов. – Мы тогда сейчас, – зловеще сверкая глазом, сообщил он, – в православный храм пойдем! Да.

– Хоть в буддийский монастырь, – ответили ему.

ОЛИГАРХ

Мой знакомый олигарх – удивительный человек.

Однажды он позвонил мне и попросил зайти к нему на работу.

Миновав многочисленные посты охраны и камеры наружного наблюдения, я вошел в кабинет.

Мой олигарх носит черную повязку на глазу, как адмирал Нельсон, как полководец Кутузов, как Менахим Бегин. Он смотрит на мир одним глазом, как бы прицеливаясь. Всего лишь одним глазом он может легко заприметить притаившуюся где-то трепетную прибыль.

Он курит толстую гаванскую сигару. Тяжелый дым всегда стелится над рабочим столом: над договорами, над факсами, над платежками… Мне никогда не удавалось подсмотреть ни одной цифры.

– Привет! – сказал я моему олигарху.

Каждый раз я испытываю некоторое смущение из-за местоимения «ты», используемого при обращении к этому человеку. Но я ничего не могу с этим поделать – я знаю его лет двадцать.

Я помню эти вытянутые на коленках темно-синие трико. Папиросы «Казбек». Запах жареной картошки в университетской общаге. Некрасивых девочек с филфака в застиранных халатах, шныряющих на общую кухню. Стол под голой шестидесятиваттной лампочкой в комнате, где он жил. Бутылку портвейна на этом столе, консервы «Бычки в томате», два граненых стакана и разорванную зубами пластиковую пробку.

Я даже помню, как выглядел его второй глаз!

Поэтому я говорю ему: «Привет!»

Он кивнул из-за своего широкого стола. Я прошел в кабинет и сел в низкое кресло напротив. Он возвышался надо мной.

– Как дела? – спросил я.

– Хорошо. Вот посмотри, – протянул мне две фотографии. На каждой по кораблю.

– Что это?

– Атомоходы.

– И что?

– Купил. Всего за три миллиона.

– Вроде не дорого, – зачем-то сказал я. И уточнил: – Три миллиона за оба?

– За один.

– Зачем они тебе?

– Ну, – сказал он. – С них можно осуществлять запуски.

– Какие запуски?

– Любые запуски.

– Класс!

– Даже если я решу сдать их в металлолом, все равно верну свои деньги.

– Тогда, конечно, – неуверенно подтвердил я.

Мне всегда не хватало размаха. Полета не хватало. Может быть, это потому, что я вырос в комнате общей площадью пять квадратных метров и окно из нее выходило на стену соседнего дома?

– Я тебе говорил, что у меня есть галерея в Лондоне?

Я утвердительно кивнул.

– Попросил тут ребят купить мне хороших картин на сто тысяч.

– Что значит хороших картин?

– Ну, они знают.

– Зачем?

– Будут возить их по галереям: Нью-Йорк, Париж, Берлин… Чем чаще их выставляют, тем дороже они стоят. А потом я их продам или оставлю себе. Еще не знаю.

– Здорово! – воскликнул я.

Все гениальное просто. Я восхищаюсь этим человеком. Он живет в реальном мире. Он может сказать: «Купите мне хороших картин», и его поймут, и не станут задавать дурацких вопросов. Он не будет стоять истуканом перед витриной с йогуртами и терзаться проблемой выбора. Не такой человек.