Красная мельница - Юрий Мартыненко

* * *

Вступать в открытый бой в скалах сопочной гряды было для отряда немыслимо с точки зрения военной тактики. Это понимали неграмотные красные. Тем более понимали грамотные японцы. Ими командовали офицеры, окончившие в Стране восходящего солнца военные учебные заведения. Но так случилось пару дней назад, что иного выхода не было. Первой же длинной пулеметной очередью срезали шестерых всадников… Получилось, что тогда отряд японцев попал в засаду. Такое могло произойти и сейчас. Кто знает, что там, в скалах? Откуда и зачем появились двое оборванцев, вероятнее всего, лазутчиков, а вдруг и опять засада? Просто заманивают в западню?..

– Не горячися, Спирька, может, трошки и жить осталось, но все одно еще не конец, – успокаивал себя и боевого малого товарища дедка Кузя, маленький курносый бородач, перезаряжая карабин. Нацепив на ствол свой выцветший картуз, высунул его из-за камней наверх. Сухо треснул винтовочный выстрел. Цокнула пуля, отрикошетив от скалы за спинами людей.

– Фуражку, однако, зазря попортил.

– Шкуру бы не попортить, тогда совсем корява жизнь, – утирал старик потное лицо сухонькой ладонью. – Шибко быстро взять хотят. Не на тех, паря, нарвались.

– Что делать, дедка Кузя?

– Страшно?

– А то нет…

– Да, попали с тобой, как кур во щип. Сходили, называется, в разведку. Будто чуяли япошки, что мы именно здесь пробираемся. Эх, корява жизнь, – повторял он свою любимую на все случаи присказку, словно находя в ней успокоение.

– Что делать-то? – перешел на шепот Спиридон.

– Мозговать надо, а времени нет.

– И чего теперь?

Ситуация сложилась хуже некуда. Впереди японцы. Позади несколько метров почти отвесной стены. Прыгнуть – можно разбиться о подводные камни. Правда, с одного боку скалы – справа – оставался к воде очень крутой спуск. Там, внизу, шумит спасительная река. А враг с левой стороны. Партизанам это на руку. Спастись можно, если пробежать с десяток метров по открытой площадке и кубарем скатиться к воде.

Японцы что-то медлили. Вероятно, боялись подставляться под пули. Очень хочется вернуться домой, на свои острова.

– Вот чего, паря, пробовать надо.

– Чего пробовать?

– Выбираться отсюда. Здеся, что в мешке каменном, все равно не отсидеться. Сцапают косоглазые, чтоб ремней нарезать. Хотя того…

– Чего?

– Обидно. На своей земле, как зайцы, бегаем от интервентов. Ты того, давай первый, я за тобой. Делаем по выстрелу и давай. Вперед! Винтовку бросай. Если повезет, выплывем. Подожди.

– Чего?

– На-ка, – протянул револьвер. – Засунь потуже под ремень…

– А тебе?

– Делай, что говорено!

– Ага!

Японцы увидели, как из-за камней стремительно выскочили обе фигурки. Нестройно ударили выстрелы. Рывок зажатых к скале и, казалось, обреченных партизан был неожиданным для японцев, которые почему-то не знали о крутом песчаном спуске к реке.

Лю-синь мысленно укорял себя, что не предпринял ничего более конкретного, чем простая банальная осада, чтобы захватить партизан живыми. Солдаты скопом кинулись к обрыву. Когда добрались до воды, речная гладь была чистой. Течением реки русских унесло за выступы скалы, высившейся над берегом. Лю-синь вдруг осознал, понимая причину того, почему партизаны стремились выйти, спасаясь от погони, именно к этому месту. Преследовать дальше не имело смысла. Быстрое течение унесло смельчаков за береговые прибрежные скалы, грядой тянувшиеся вдоль реки на несколько километров. Карабкаться наверх тоже было поздно.

Лю-синь нервно закурил тонкую папироску. Дрожащей рукой спрятал серебряную зажигалку в нагрудной карман френча. Глядя на круговерть пенистой воды у подножия этого неожиданного единственного песчаного спуска к реке между двух плоских как в гроте скал, дал команду строиться.

Из головы японского офицера, под началом которого находился целый пехотный взвод, упустивший всего-то двоих партизанских доходяг, не выходила мысль о том, что русские здесь дома и потому им, несомненно, сопутствует удача. Как говорится, на их стороне само Провидение.

Лю-синь был сыном китайца и японки. Свое родовое происхождение полукровки он ощущал всегда: и в военном колледже, и на офицерской службе. Даже в отношении к себе старших командиров он словно угадывал их мысли о его второсортности в сравнении с ними – выходцами из родовитых семейств, чьи предки еще начинали свой путь в священном служении императору… Все это накладывало отпечаток на внутренний мир Лю-синя. Некоторые вещи, происходящие вокруг него, он воспринимал, в отличие от своих сослуживцев, в несколько ином смысле. Глубоко в душе он понимал и, наверное, даже был в том уверен, что едва ли смогут усилия японского десанта в революционную Россию что-либо изменить здесь коренным образом. Он понимал, что те, против которого направлены штыки его солдат, имеют такие же твердые и святые убеждения, собственную правоту в своих действиях, что и сами интервенты, приплывшие сюда из-за моря.

С детства у Лю-синя были самые теплые представления о русских. Дедушка по матери многие годы мыл золото здесь, в России. Его ногами исхожены многие старательские тропы, ведущие от Аргуни в глубь забайкальских дебрей. Дедушка рассказывал, что однажды такой же старатель-русский буквально спас его от неминуемой гибели от разъяренного медведя-шатуна, поднятого из берлоги раньше времени кем-то из охотников. У дедушки кроме «пальмы» – привязанного к березовой палке длинного и острого ножа – ничего в тот момент не оказалось, а пришедший на выручку русский имел какую-никакую, но «бердану». Меткий выстрел из ружья сразил шатуна, тем самым продлив жизнь китайца еще на много лет. В другой раз русские спасли молодого дедушку, который не умел плавать, во время переправы через своенравную, коварную течением, Аргунь. Хлипкий, наскоро связанный тальником, плот развалился на самой середине реки. На счастье, ниже по течению плыла лодка с русскими рыбаками. Они и сумели вовремя выловить из холодной воды и дедушку, и двоих его спутников-старателей, спешивших на другую сторону…

Воспоминания дедушки, с большим теплом и благодарностью говорившем о бородатых мужиках из Забайкалья, наложили свой отпечаток в сознании Лю-синя. И видя теперь, с каким остервенением эти русские мужики сегодня бьются друг с другом, забросив мирные домашние дела, порой начинал недоумевать: как же так? Свои воюют со своими? Даже будучи в родственных отношениях? Брат с братом? Хотя и понимал, что подобное, пожалуй, неизбежно в условиях сегодняшней реальности, когда общество поделено на богатых и бедных… Каждая революция – авантюра. Это раскручивание в неизвестность. Бандиты превращаются в большевиков, налетчики – в героев-революционеров.

* * *

…Мощный холодный водный поток подхватил и понес дедку Кузю и Спиридона, скрывая за скальные выступы из крепчайшего гранита, тем самым спасая от преследования.

Японцы открыли стрельбу – кто с колена, кто с плеча, но все уже было бесполезно. Быстрое холодное течение стремительно уносило смельчаков. В шею дедки Кузи будто шмель ударил, пронзительно с болью вонзаясь ядовитым жалом. Сверху накрыло волной. Опустившись под воду, старик оттолкнулся, что есть сил, ичигами от твердого галечного дна и еще в сознании вынырнул наверх. Ударило прощально по глазам лучистое солнце.