Сестра Керри - Теодор Драйзер

В столовой буфет сверкал графинами и прочей хрустальной посудой. Все здесь было расставлено в строжайшем порядке, не допускавшем никаких отступлений, — в этом Герствуд знал толк. Он изучал это годами в своем деле. Ему доставляло немалое удовольствие объяснять каждой новой «Мери», вскоре после ее водворения в доме, назначение всех вещей на буфете. Герствуда ни в коем случае нельзя было назвать болтливым. Напротив, в его отношении ко всем домашним чувствовалась сдержанность, подобающая, как принято считать, джентльмену. Он никогда не вступал в пререкания, никогда не говорил лишнего; в нем было что-то педантичное. То, чего он не мог изменить или исправить, он оставлял без внимания, предпочитая держаться в стороне.

Было время, когда Герствуд нежно любил свою дочь Джессику, особенно когда был помоложе и еще не достиг успеха в делах. Однако теперь, на семнадцатом году жизни, в характере Джессики появились некоторая замкнутость и независимость. Ни то, ни другое не способствовало излияниям родительской нежности. Она посещала среднюю школу, и ее взгляды на жизнь были бы под стать истинной патрицианке. Джессика любила красивые наряды и не переставала требовать все новых и новых. Она мечтала о любви и собственном роскошном доме. В школе она познакомилась с дочерьми очень богатых людей, владельцев или совладельцев крупных предприятий, а эти девушки держали себя так, как того требовала их среда. Джессика интересовалась только такими подругами.

Джордж, которому шел двадцатый год, уже занимал хорошее место в крупном агентстве по продаже недвижимости. Он ничего не платил за свое содержание, так как считалось, что он копит деньги, чтобы со временем приобрести землю. Это был способный и тщеславный молодой человек, которому любовь к наслаждениям пока еще не очень мешала выполнять свои служебные обязанности. Джордж приходил и уходил когда и куда ему было угодно и лишь изредка перекидывался несколькими словами с матерью или рассказывал какой-нибудь забавный случай отцу, но большею частью ограничивался общими фразами. Молодой человек никому не открывал своих желаний. Тем более что в доме никто особенно и не интересовался ими.

Миссис Герствуд принадлежала к тем женщинам, которые всю жизнь стремятся блистать в обществе, и искренне огорчалась, если видела, что кто-то преуспевает в этом больше, чем она.

Она смотрела на жизнь глазами того косного круга «избранных», куда она не была допущена, но мечтала когда-нибудь попасть. Впрочем, она уже начинала понимать, что для нее это недостижимо, но надеялась на лучшую долю для дочери. Возможно, что благодаря Джессике ей и самой удастся занять более видное положение в обществе, размышляла она. Успех ее сына, пожалуй, когда-нибудь даст ей право гордо называть себя примерной матерью. Ее муж тоже более или менее преуспевал в делах, и она рассчитывала, что мелкие аферы Герствуда с недвижимостью принесут хорошие плоды. Пока его доход был недурен, хотя и скромен, а место управляющего баром «Фицджеральд и Мой» было надежное. Оба владельца бара находились с ним в хороших и совсем неофициальных отношениях.

Легко себе представить, что за атмосферу могли создать в доме члены подобной семьи. Она складывалась из тысячи мелких разговоров одного и того же уровня.

— Я еду завтра в Фокс-Лейк, — сообщил Джордж-младший за обедом в пятницу вечером.

— А что там такое? — спросила миссис Герствуд.

— Эдди Фаруэй купил новую паровую яхту и приглашает посмотреть, какова она на ходу.

— Много она ему стоила?

— О, свыше двух тысяч долларов. Говорят, яхта — первый сорт.

— Видно, старик Фаруэй изрядно зарабатывает, — вставил Герствуд.

— Ну еще бы! Джек говорит, они стали экспортировать сигары в Австралию. А на прошлой неделе отправили большую партию в Капштадт.

— Подумать только! — изумилась миссис Герствуд. — Всего каких-нибудь четыре года назад они арендовали подвал на Медисон-стрит.

— Джек говорил мне, что весною они будут строить шестиэтажный дом на Роби-стрит.

— Подумать только! — воскликнула Джессика.

В тот вечер, когда происходил этот разговор, Герствуд намеревался рано уйти из дому.

— Мне нужно сегодня в город, — сказал он, отодвигая стул.

— А мы пойдем в понедельник в театр Мак-Викера? — спросила миссис Герствуд, не вставая с места.

— Да, — безразличным голосом ответил муж.

Семья продолжала обедать, а Герствуд поднялся наверх за пальто и шляпой.

Вскоре внизу хлопнула дверь.

— Папа ушел, — заметила Джессика.

Школьные новости Джессики носили особый характер.

— Наши устраивают спектакль в лицее, — однажды сказала она, — и я буду в нем участвовать.

— Вот как! — отозвалась мать.

— Да, и мне нужно будет новое платье. В спектакле участвуют самые красивые девушки школы. Мисс Пальмер играет Порцию.

— Вот как! — повторила миссис Герствуд.

— Они опять пригласили эту Марту Гризволд. Она воображает, будто умеет играть.

— Ее семья, кажется, ничего собой не представляет? — с интересом осведомилась миссис Герствуд. — У них, я слыхала, ничего за душой нет?

— Конечно, нет. Эти люди бедны, как церковные крысы!

Джессика весьма тщательно выбирала знакомства среди учившихся в школе юношей, многие из которых пленялись ее красотой.

— Как тебе нравится? — возмущенно заявила она однажды вечером матери. — Этот Герберт Крейн пытается подружиться со мной!

— А кто он такой, дорогая? — спросила миссис Герствуд.

— О, ровным счетом никто! — ответила Джессика и надула прелестные губки. — Просто студент. А денег ни цента!

Совсем другое было дело, когда Джессику однажды проводил домой молодой Блайфорд, сын мыльного фабриканта.

Миссис Герствуд в это время читала, сидя в качалке у окна одной из верхних комнат. Случайно она выглянула на улицу.

— Кто это был с тобой? — спросила она, как только девушка поднялась к ней.

— Это молодой Блайфорд, мама!

— Неужели! — только и вымолвила миссис Герствуд.

— И он приглашает меня пройтись с ним по парку, — добавила Джессика, разрумянившаяся от быстрого бега по лестнице.

— Хорошо, дорогая, иди, — сказала миссис Герствуд. — Только не задерживайся в парке долго.

Когда молодые люди вышли на улицу, миссис Герствуд, чрезвычайно заинтересованная, снова выглянула из окна. Это было приятное зрелище, чрезвычайно приятное.

В такой атмосфере Герствуд жил много лет, никогда не давая себе труда призадуматься над своей семейной жизнью. Он был не из тех, кого мучит стремление к лучшему, если только это лучшее не находится под рукой и не являет собою резкий контраст с окружающим. В сущности, он не только давал, но и получал. Порою его раздражали мелочные проявления эгоизма и равнодушия в семье, порою он испытывал удовольствие при виде нарядов жены или дочери, считая, что это повышает его престиж и положение в обществе. Он жил только жизнью бара, которым управлял. Там он проводил большую часть своего времени. А когда он возвращался по вечерам, все в доме выглядело приятно. Обед, за редкими исключениями, бывал довольно сносный — такой, какой может приготовить кухарка средней руки. Его в известной мере интересовало то, что рассказывали за столом сын и дочь, — они всегда выглядели так элегантно. Миссис Герствуд из тщеславия даже дома одевалась чересчур нарядно, но Герствуд находил, что это куда лучше, чем ходить неряхой. Любви к друг другу у них уже не было. Не было также и острого взаимного недовольства. Миссис Герствуд никогда не высказывала неожиданных суждений. Кроме того, супруги так мало разговаривали между собой, что у них и не могло возникнуть разногласий. У него, как говорится, были свои понятия, у нее свои. Иногда Герствуд встречал на своем пути какую-нибудь женщину, живую, остроумную и молодую, по сравнению с которой его жена сильно проигрывала. Но преходящее чувство неудовлетворенности, вызванное подобной встречей, уравновешивалось в Герствуде сознанием своего солидного общественного положения и некоторыми соображениями. Ведь семейные неурядицы могли бы вредно отозваться на его отношениях с владельцами бара. Они не потерпели бы скандала. Чтобы занимать такое место, человек должен обладать достойными манерами, безупречной репутацией и образцовой семьей. Вот почему Герствуд был весьма осторожен во всех своих поступках и в общественных местах неизменно появлялся с женой и детьми. Они ездили отдыхать на местные курорты или в находящийся неподалеку штат Висконсин и проводили там чопорно и скучно несколько дней, посещая места, которые полагалось посещать, делая все то, что полагалось делать. Герствуд знал, что это необходимо.