Лобное место. Роман с будущим - Эдуард Тополь

Наслушавшись таких историй, я уходил в свою комнату, собираясь тут же их записать, но не записывал, преступно считая, что такое забыть невозможно. А оказалось — запомнил только две или три…

Но тогда, в 1967 году, впервые попав в этот Дом, я быстро усвоил, что это единственное место в Москве, где мне, за неимением московской прописки, можно находиться легально. Потому что каждый раз, когда я снимал в Москве комнату или квартиру, уже через неделю приходил, по наводке соседей, участковый милиционер, проверял документы и требовал, чтобы я отправлялся «по месту прописки», то есть в Баку, к дедушке. А когда на «Мосфильме» или на Студии имени Горького делали кино по моим сценариям и студии вселяли меня в «Пекин», «Минск» или «Украину», то и там полагалось жить не больше месяца. А в Болшево, когда у меня были деньги на путевки, Алексей Павлович Белый мог держать меня месяцами, и таким образом я — с перерывами на безденежье — прожил там с начала 1967-го по конец 1978-го.

И вот на правах болшевского долгожителя я считаю себя обязанным рассказать то, что помню об этом Доме и его обитателях…

* * *

— …А теперь, — прервал себя Мастер, — ты уже слышишь это чудовище на глиссере? Этот рев будет продолжаться часа полтора. Выйди на веранду, сними его для перебивок, а потом перейдем на заднюю веранду и продолжим…

Я выполнил его совет, «это чудовище» (через трансфокатор я видел, что это молодой парень с банданой на голове) действительно гонял свой красный глиссер по озеру на бешеной скорости и заворачивал на его небесно-зеркальной глади совершенно немыслимые виражи и вензеля, а окружившие озеро горы только усиливали рев двигателя.

Минут через десять, когда я отснял это чудовище Озера Небесного Кленового листа, Мастер сказал:

— Вообще-то, местные индейцы, которые владели этими горами всего двести лет назад, называли это озеро не Кленовым листом, а Озером Ладони Бога. Посмотри, ведь оно действительно похоже на пятерню. И когда этот черт гоняет по нему как угорелый, я всегда вспоминаю китайскую притчу, которую слышал в Японии четверть века назад. Однажды, говорят китайцы, жила-была всемогущая обезьяна. У нее было множество волшебных способностей. Она могла летать на облаках, сдвигать горы, ну и так далее. Но все свои волшебные способности она употребляла только на хулиганства и разрушения. Богу это надоело, он запер эту обезьяну глубоко под землей и сверху еще придавил горами Тянь-Шань. Но обезьяна сдвинула Тянь-Шань, выскочила из-под земли и стала дразнить Бога: «Я все могу! Я такая же сильная, как ты!» «Да? — сказал Бог. — Что ж! Знаешь, в самом конце Вселенной стоят пять столбов. На них держится весь мир. Если ты сможешь расписаться на каждом из них, я признаю тебя такой же могучей, как я». «Запросто!» — сказала обезьяна, запрыгнула на облако и полетела к концу Вселенной. А там действительно стояли пять гигантских столбов. Обезьяна облетела каждый из них, расписалась и вернулась к Богу. «Ну как? — спросил ее Бог. — Ты расписалась на столбах в конце Вселенной?» — «Конечно! — гордо сказала обезьяна. — Теперь я такая же могучая, как ты!» — «Ну-ну…» — сказал Бог, поднял руку и показал обезьяне свои пять пальцев. На каждом из этих пальцев обезьяна увидела свой автограф. «Ты узнаешь свою подпись?» — спросил Бог. «Узнаю…» — тихо ответила обезьяна. Она поняла: то, что она считала Вселенной, было всего лишь ладонью Бога. Этот ковбой на глиссере каждый день напоминает мне ту обезьяну. Пойдем отсюда…

Мы ушли на тыльную веранду дома, и я снял продолжение рассказа о подмосковном Доме творчества «Болшево»…

* * *

Итак, это был двухэтажный особняк с прилегающим парком, тремя трехкомнатными коттеджами, небольшим административным корпусом у ворот и крытым гаражом. В особняке на первом этаже находились столовая с высокими потолками и огромными окнами в парк, телевизионная гостиная и Зимний сад, где несколько раз в год проходили творческие конференции и семинары молодых режиссеров и сценаристов. Во время таких семинаров сюда со всей страны приезжала талантливая кинематографическая поросль, несколько руководителей из числа киношных корифеев и лекторы-визитеры из высочайших правительственных сфер — Андрей Свердлов (сын Якова Свердлова и сотрудник Института марксизма-ленинизма), Александр Бовин (спичрайтер Брежнева), Станислав Кондрашов (журналист-международник), генералы из Политуправления Советской армии, руководители промышленности и сельского хозяйства, крупные ученые и первые космонавты. Генералы уговаривали нас делать фильмы о доблестной Советской армии, партийные руководители — о рабочем классе и колхозниках, ученые и космонавты — о советской науке и космосе. Потом мы обсуждали свои сценарии, а по вечерам в небольшом подвальном кинозале нам показывали последние киношедевры проклятого Запада — фильмы Феллини, Антониони, Бергмана, Годара и Висконти. Это были «закрытые» просмотры, в крохотный кинозал на пятьдесят мест пускали по списку только участников семинара…

Таким образом творческая деятельность этого Дома была налицо — помимо семинаров тут, на втором этаже Дома и в коттеджах, постоянно (днем) стучали пишущие машинки, вечером — стаканы с напитками, стимулирующими творческое воображение, а по ночам — радиоглушилки и прорывающиеся сквозь них «вражеские голоса».

Ну, а кроме интенсивной творческой деятельности здесь постоянно вспыхивали и гасли лирические, драматические, а порой и трагические процессы интимного характера. То, что нам было запрещено показывать в советских фильмах — всякого рода адюльтеры, диссидентство и антисоветчину, можно было найти в наших комнатах. При этом любовные романы женатых обитателей Дома не очень-то и скрывались — все-таки гостий надо же было кормить, поэтому они выходили в столовую к ужинам и завтракам. А что касается таких холостяков, как ваш покорный слуга (других я пофамильно называть не буду), то кто же мог запретить нам принимать у себя возлюбленных подруг? «Сколько населения в этом городе?» — спросила меня Громыко.

— Ну, тысяч двести… — прикинул я.

— Вот видите! Маленький город, всего двести тысяч, а целых пять хулиганов-подростков, настоящая банда! Пьют, играют в карты, грабят прохожих!..

Был 1974 год, проблема подростковой преступности уже ломилась в окна и двери всех управлений милиции от Балтийского моря до Владивостока, Совмин принял постановление об учреждении в милиции специальной должности — инспектор по делам несовершеннолетних, но чтобы пустить эту тему на экран?

— Нет-нет! — сказала старший редактор Госкино СССР Екатерина Громыко, подражая своему дяде, знаменитому «Господину “Нет!”». — Сократите эту банду до трех человек, иначе мы не запустим этот сценарий в производство!

— Подождите! — просил Владимир Роговой, режиссер фильмов «Офицеры» и «Юнга Северного флота». — Вы же знаете меня! Я фронтовик, коммунист, я всей душой за советскую власть! И консультантом этого фильма уже согласился быть генерал-полковник Шумилин, первый зам. Щелокова, министра МВД! То есть милиция целиком за этот фильм! Давайте я сделаю так: эти пять хулиганов будут играть в карты на детской площадке, а на заднем плане я пущу колонной двести пионеров, все в белых рубашках, все в красных галстуках, и — барабан, и — барабан! Чтобы сразу было видно: хороших ребят у нас колонны, а плохих всего пять. А? Договорились?