Когда-нибудь я ее убью - Кирилл Казанцев

— Чего тут думать, — наседал оппонент, — договорились, встретились, назвал адрес, получил деньги, и все. Кстати, она тебе ничего не говорила? Ну, зачем сюда притащилась и все такое? — как бы невзначай поинтересовался шантажист.

— Про брата? — показывая свою некоторую осведомленность в вопросе, уточнил Егор и тут же ощутил тем непризнанным наукой свойством, именуемым «чуйка», что его жизнь и жизнь Вики теперь сто́ят одинаково, и сумма столь ничтожна, что ее называть-то неприлично. Уж больно выразительной стала тишина в трубке, абонент снова точно провалился.

— Ладно, уговорил, только сумму я сам назову. Слышишь, ты, дядя?

Дядя слышал, он угукнул в микрофон и снова затих, но молчал уже выжидательно, как рыбак, что подцепил на крючок долгожданную рыбину и теперь боится, как бы та не сорвалась. А «рыба» сама упорно лезла из воды, только что в сачок не запрыгнула, назвала такую сумму, что на «той» стороне уважительно промычали, потом обещали подумать и почти сразу согласились.

— Хорошо, — продолжал гнуть свое Егор, — но учти: деньги мне нужны крупными купюрами, и только новыми. Свеженькими, от которых еще краской пахнет и о края обрезаться можно. Другие не подойдут, сразу предупреждаю, — тоном капризной кинодивы предупредил он.

— Зачем? — предсказуемо спросили с «той» стороны, — на хрена, объясни. Какая тебе разница, какими брать, все равно все пропьешь…

— Мне-то без разницы, — пояснил Егор, — никакой разницы совершенно. Я о тебе, друг мой, забочусь, чтобы тебе было удобнее деньги в трубочку свернуть и в задницу себе засунуть. Можешь приступать. Все, гуляй, Вася, спокойной ночи.

Нажал «отбой», с минуту стоял в темноте, слушая вой ветра, стоял в раздумьях — выключить телефон или нет? И решил оставить пока, чисто так, на всякий случай. Надумают звонить — вэлкам, ответит в лучшем виде, да после этого разговора вряд ли между абонентами остались малейшие недопонимания. Угрожать возьмутся? Кому, спрашивается, голосу из трубки, что неизвестно кому принадлежит? Впрочем, та же чуйка подсказывала, что инкогнито сохранить надолго не удастся, найдут его, к гадалке не ходи, но не сегодня и не завтра, хочется верить. «Раньше выстрела не падаем» — Егор насторожил уши: показалось или нет, но со стороны диспетчерской донесся телефонный звонок. Еще пара минут, и одну из бригад выдернут на выезд, надо идти.

— Острый приступ панкреатита, поехали, — встретила его на крыльце сонная врач. Фельдшер, уже вовсе неотличимая от зомби, покорно брела следом в обнимку с оранжевым чемоданчиком.

— Поехали. — Егор развернулся на ходу и пошел к замерзшей «газели». Хорошо, что голова была так занята мыслями, что спать не хотелось, и утро наступило быстро, и даже снег прекратился. И телефон больше не звонил, и пришла в голову свежая идея: разбитое стекло, по всем расчетам, что прокручивал в голове чуть ли не до утра, пришлось-таки задвинуть подальше. Первым делом требовался второй мобильник взамен украденного, Егор был готов отдать свой Вике, но сам оставался без связи. Поэтому меж двух огней — новое стекло или новый телефон — метался недолго, решив утром же купить себе самую дешевую трубку, а разбитое стекло, как и планировал изначально, заклеить скотчем. Но уже утром, когда перед сдачей смены вспомнил, что на даче где-то завалялся мобильник из его прошлой жизни, старый, но вполне исправный.

После работы не шел — бежал по пустым почти улицам города, по скользким, покрытым белейшим снежком над коркой льда. Сам два раза едва не навернулся, еле удержался на ногах, проехавшись по «катку» и подумал, что сегодня у «Скорой» свой «день жестянщика» — сломанных рук, ног, вывихов и просто ушибов заступившую бригаду ждет бесчисленное множество. И хоть торопился зверски, но сбавил прыть, шел быстро, как мог, не бежал — еще не хватало сейчас самому загреметь, растянуться на льду, заработав растяжение или вывих: это будет верный конец фильма, причем не только для него. Подумал в очередной раз, правильно ли он все сделал, по логике бежать надо бы в другую сторону, к старой пятиэтажке, к родительской квартире, где, хочется верить, еще ждет его Вика. Но и без связи оставаться нельзя, черт его знает, как дальше дело обернется.

И снова не выдержал, побежал, рванул к даче коротким путем, через овраг и «железку», слетел с насыпи, проскочил по проселку пустырь и кладбище, пролез под шлагбаумом и оказался дома. Снега намело аж по щиколотку, Егор открыл дверь и ввалился в промерзший дом. Как всегда после суток в доме было так холодно, что от дыхания поднимался пар, но включать обогреватель Егор не стал. Скинул куртку и принялся перекапывать залежи старья сначала в прихожей, потом во второй комнате, где не жил, а использовал ее под кладовку, рылся час, потом устал, сдался и включил-таки чайник. Безрезультатно покопался в завалах еще немного и понял, что мимо: старый мобильник ему вовек не найти, «игрушку» могли запихнуть куда угодно, она запросто могла и в квартире остаться, и там он еще не искал. Перекусил наскоро и для очистки совести продолжил поиски, добрался до самых старых залежей, до коробок с книгами и бумагами, обнаружил свою чоповскую спецуху, отсыревшую и полинявшую, в кармане оказался пропуск на старую работу. Егор плюхнулся на груду барахла, смотрел на блеклые тряпки и точно на три года назад провалился, ощущения при этом были самые поганые, и хотелось бы от них избавиться, как от дурного сна, да не получалось. «Игорек, ну и сука же ты» — в стотысячный по счету раз произнес Егор эту мантру, про себя произнес, но выразительно, как говорится, с душой, призывая на голову бывшего приятеля все кары земные и небесные.

И ничего в ответ не услышал, сука-Игорек вместе с Риткой пребывал где-то далеко отсюда, может, давно уж в Москву перебрался. Ритка — она такая, она бы настояла, она и Егору еще тогда намекала, что пора бы из этой дыры уезжать и в столицу, благо до нее рукой подать. Да только Егор о переезде и думать не хотел, а Игорь, похоже, не устоял, сдался, туда этой твари и дорога…

Задребезжало что-то протяжно и нудно, потрезвонило и оборвалось. Егор вскинулся, бросил пропуск в коробку и вскочил, соображая, что бы это значило. Сообразил, ринулся в кухню, перебираясь через разворошенные завалы, прикидывая, что убираться тут придется полдня, если не больше. Вылез, наконец ввалился в кухню, и вовремя — мобильник на столе снова заголосил, и уже из последних сил: в аппарате садился аккумулятор. Схватил, посмотрел на определившийся номер: знакомый, зараза, он его уже видел, когда Вика звонила от соседки. И снова звонит, и снова с того же номера. Что на этот раз?

— Егор, они здесь, — спокойно сказала Вика, — те, на машине. Темная «Приора» во дворе, я их из окна вижу, они у третьего подъезда.

И замолчала, из трубки не доносилось ни звука. Ну вот, все и определилось, дом нашли, а скоро найдут и квартиру, если уже не стоят на пороге. Быстро они, молодцы, пока что два-один не в нашу пользу.

— Я приеду. — Егор не дослушал, что еще там говорила Вика, выключил телефон и быстро оделся, прикидывая на ходу, как лучше подойти к дому и сколько времени это займет. По-любому выходило около часа или около того, и Егор понимал, что это много, очень много, и он может не успеть, если уже не опоздал. Выскочил за дверь, закрыл ее наскоро и рванул обратно по своим же следам, стараясь не сбить дыхалку. Но удавалось плохо, поднявшийся ветер дул в лицо, небо заволокло, и снова поднялась метель, такая, что не видно ни земли, ни неба, он и поезда-то на «железке» не заметил, шарахнулся от дикого рева справа и едва не ослеп от бешеного желтого света прожектора, что рвал пелену снега, как бумагу. Скатился по насыпи вниз и побежал дальше, срезая, где только возможно, путь, добрался до сквера, перебежал дорогу на «красный» и остановился, завидев стены родной пятиэтажки. Постоял, переводя дух и борясь с желанием расстегнуть куртку: взмок, пока бежал, как в бане, постоял, поозирался в метели и пошел к дому.