Королева войны - Феликс В. Крес

— Твои сомнения показывают тебя с лучшей стороны, — сказала Акея. — Но я ведь знаю, что ты человек исключительный, из тех, кого не испортит ни власть, ни… Помолчи, сейчас скажу я. А скажу я о том, что ты сообщил ей то, что тебе было позволено сообщить. В этом нет ни твоей вины, ни проявлений какой-либо нелояльности.

— Нелояльность — это нелояльность, Акея, — отрезал он. — Личная или нет…

Неожиданно он начал сумбурно рассказывать обо всем. Об очень, очень важных делах. О том, что не решался сказать уже много лет.

— Акея, разве ты не видишь, что что-то идет не так… во всем мире, во всей Вечной империи? Смотри — восстания в Морской провинции время от времени происходили и раньше, но это были обычные бунты, не вызывавшие особых хлопот с военной точки зрения. Высокородные гаррийцы шумели о независимости, но за ними не стоял народ, впрочем, знают ли гаррийские магнаты вообще о каком-то там народе? Откуда им знать — их интересует лишь независимое королевство, а не народ. Все мятежи там выглядели именно так. Все, кроме последнего. От империи оторвали два маленьких островка, забытые клочки земли на Просторах. Агары. Теперь мы пытаемся забыть это название. Но они там есть. Два островка, маленькое пиратское княжество.

— Ну а, собственно, почему это так важно? Я слышала об этих… Агарах.

— Почему важно? Потому, что, подавив бунт крупной провинции, имперские войска не в состоянии отвоевать двух островов! Слишком далеко. Слишком дорого. Ну и слишком рискованно. Сразу же после восстания наш флот был слаб и понес значительные потери в борьбе с гаррийскими мятежниками; требуются деньги и время, чтобы вернуть ему прежнюю силу. А морским разбойникам, многочисленным и воинственным, нужны были свои порты, чтобы переждать шторм, возможно, они также хотели иметь какой-то… дом и край? Дом и край. Акея, это очень опасные слова. Во имя этих двух слов армектанское королевство когда-то завоевало весь Шерер. А теперь огромная империя, названная «вечной», не в силах справиться с какими-то разбойниками-моряками, которые когтями вцепились в две скалы и готовы скорее утопить награбленное, потерять все корабли, сложить на дне морском свои кости, чем пустить на Агары… захватчиков! Почему? По какой причине они сочли эти острова своими? А может быть, у них просто никогда не было никакой родины?

Ваделар встал и начал ходить по комнате. Жестикулируя, он с жаром излагал свои доводы, что позволял себе редко. Акея молча наблюдала за ним.

— А ведь Громбелард уже распался, — продолжал наместник, беспомощно разводя руками. — По другим причинам, но, похоже, необратимо. Мы наблюдали за его распадом из Лонда, помнишь, что я тогда говорил? Дикий край, населенный столь же дикими горцами… он никогда не был полностью под контролем. Да и зачем? Пастухи, резавшие друг друга в деревнях у подножия гор, сведение взаимных счетов между всевозможными головорезами и бандитами, сбежавшими за перевалы и вершины, — все это никого не волновало. Мы положили конец вылазкам громбелардских разбойников-рыцарей, завоевали их горные крепости и превратили их в города, там появилась какая-то торговля, ремесло… Все это, лучше или хуже, какое-то время существовало относительно спокойно — чтобы вдруг из-за горстки безумцев, играющих с висящими над миром силами, рухнуть и погрузиться в хаос. Но ведь причина этой трагедии — не Полосы Шерни и Ленты Алера, но мы, существа, наделенные Шернью разумом! Похоже, был заключен некий тайный союз, ибо я не вижу лучшего объяснения тому, чтобы вновь сбросить Громбелард в бездну полного беззакония. Что там теперь осталось? Несколько наполовину покинутых городов, из которых давно уже сбежали все, кому было что терять… Дикий тракт, по которому никто не осмеливается путешествовать без сопровождения надежного отряда… Ведь Тереза справедливо требовала еще три года назад, чтобы ее гарнизон был приведен в полную боевую готовность. Вопрос лишь месяцев — когда вооруженные банды снова нападут на деревни в Армекте и Дартане, чтобы затем сбежать от погони в дикие горы. Как много веков назад! Мы отброшены назад на целые века!

— Требование Терезы не было выполнено, так как на это не нашлось денег, — заметила Акея.

Ваделар неожиданно опомнился. Более того — он понял, что эта тихая и спокойная женщина, постоянно поглощенная заботами о ребенке, сторонящаяся от всего, что составляло его жизнь, вовсе не слепа и не глуха… и не глупа.

— Неожиданно они нашлись, — сказал он. — Ведь гарнизон Акалии переходит на военное положение.

— Ты слушаешь сплетни, наместник судьи? — спросила она со своей обычной теплой иронией.

— Какие еще сплетни? Нет, не слушаю.

— А должен, ведь в этом заключается твоя работа.

— В том, чтобы слушать сплетни?

— В сплетнях часто содержится зерно правды. Восстановление разрушенной войной Гарры, строительство новых военных кораблей, беспорядки в Громбеларде и все то, о чем ты говорил, потребовало таких расходов, что только теперь, перед угрозой потери контроля над Буковой пущей, император решился на использование резервных средств. Впрочем, возможно, личных.

— Это и в самом деле сплетни, — сказал Ваделар.

— Да. Что император заложил часть имущества, полученного в приданое от супруги… Все это сплетни, муж мой.

— Что ты можешь обо всем этом знать?

— Что могу? Скорее спроси, что я должна знать.

— Должна?

— Да, должна, будучи женой большого мальчишки, который ни с того ни с сего чувствует себя нелояльным и униженным. Мальчишки, вообще не годящегося для поста, который занимает, и готового завтра же совершить какую-нибудь глупость, из-за которой пострадает будущее его сына. Я должна знать, например, что если в Дартане случится что-то дурное, то для Вечной империи настанут тяжелые времена. Рано или поздно вновь вспыхнет восстание за морем, поскольку гаррийцы никогда не откажутся от мечты о воскрешении своего островного государства. А дартанские магнаты уже теперь пользуются ослаблением Кирлана, чтобы усилить свою и так уже чересчур большую независимость.

— Хорошо, и что делается, чтобы этому помешать? Кто-то плетет запутанные интриги, вместе с тем не доверяя заслуженной женщине-воину, всегда сохранявшей верность империи. Это… это не по-армектански, Акея.

— Ты сам знаешь, что по-армектански.

Впервые в жизни она разговаривала с ним таким образом. Она его обманула, придя не затем, чтобы вырвать отравленный шип. Она пришла, чтобы его воткнуть. Откуда возникло то существо, которого он вообще не знал?

— Ты слишком мягкий, ты не имеешь права быть таким, — сказала она, вставая с кресла. — Ты должен делать то, что от тебя требуют, и делать хорошо. У тебя есть сын, и я не позволю, чтобы ты повредил ему своей никому не нужной и неумной щепетильностью.

— Я мог бы повредить… нашему сыну? — ошеломленно пробормотал он. — Да что сегодня на тебя нашло?

— Ничего не нашло, оно было всегда. Ты должен делать, что тебе положено, — повторила она. — Не больше и не меньше. Ты всегда слишком много думал, а от тебя требуются не сомнения, но полная лояльность. По отношению к Кирлану, а не к какой-то военной. Не знаю, что тебе вбила в голову тысячница Тереза. Я вижу лишь, что ты впервые готов идти у нее на поводу. Естественно, эта женщина вполне способна на предательство, я ясно это вижу. А если этого не видишь ты — очень плохо.