Куклу зовут Рейзл - Владимир Матлин

— Вы точно помните, что шкаф оставили запертым? — спросил тот, что в штатском.

— Абсолютно убеждён. Иначе ключ не вынимается.

— А жена в ваше отсутствие не могла забрать?

— У неё нет ключа от шкафа, а отмычкой она не работает — другая профессия.

Полицейские изучили замок и сфотографировали его несколько раз.

— Замок не повреждён, на нём ни одной царапинки. Чистая работа…

Обмениваясь короткими замечаниями, они обошли всю квартиру. Замок наружной двери их рассмешил:

— Его ногтем открыть можно, и отмычки не надо. Впрочем, самые сложные замки тоже открываются, всё зависит от сноровки грабителя.

Последняя сентенция показалась мне знакомой.

Они поговорили внизу с охранником здания и ушли, сказав мне на прощание:

— Ваши подозрения насчёт уличного знакомого весьма основательны. Мы постараемся его найти. По вашим описаниям, конечно, а не по имени, которое он вам дал. — Тут они снова переглянулись. — Но одно можем гарантировать: скрипки при нём нет, и, скорее всего, её нет в городе. И даже в Америке. Она сейчас на полпути в Европу. Или в Японию. Такие вещи сбывают также в Россию. Если узнаете что-либо новое, звоните нам по этому телефону. Чем сможем, постараемся вам помочь.

Последняя фраза прозвучала не слишком оптимистично.

Мне трудно было смириться с потерей своей скрипки. Я делал попытки (весьма наивные, как теперь понимаю) отыскать подозреваемого. Зачем? На что я мог рассчитывать? Не знаю… Несколько раз я приезжал на то место, где мы познакомились в памятный дождливый вечер и где я грелся на решётке. («Скрипач на решётке» прозвал я этот случай.) Но моего знакомого там не было. Правда, на тёплой решётке сидели другие представители славного племени бездомных бродяг. Я подходил к ним, пытался завести разговор. Давал им пару долларов. Доллары они брали, а на вопросы мои ничего путного ответить не могли. «Ралф Этвуд? Первый раз слышим». А когда я приставал очень уж настойчиво, в ответ звучало: «Ты, парень, из полиции, что ли? Сказано тебе, мы не знаем. Отвяжись».

Несколько раз звонил в полицию. Там говорили со мной вежливо, но что толку…

Так прошло месяца два. Постепенно я начал наводить справки насчёт возможной покупки другой скрипки. Не потому что смирился с потерей, просто должен был выступать на концертах, а оставшаяся у меня со студенческих времён скрипочка явно не соответствовала уровню требований. К этому времени страховая компания возместила все убытки.

И вот однажды поздним вечером я сидел дома и изучал объявления о продаже скрипок, размещённые в профессиональных журналах, как вдруг позвонили во входную дверь. Я удивился и даже несколько взволновался. Что это? К нам в дом можно войти, только позвонив снизу через консьержа. А внутри дома кто может ко мне прийти? Я никого из соседей не знаю, просто никого. С бьющимся сердцем я подошёл к двери, распахнул её настежь и… попятился назад. На пороге стоял он. Я не мог поверить своим глазам. Как во сне… В той же брезентовой куртке, с той же растрёпанной бородой…

— Прошу прощения за беспокойство в столь поздний час, — сказал он своим сиплым басом. — Если вы, сэр, позволите мне войти на минутку и сказать вам…

— Заходите.

Я посторонился, пропуская его внутрь, и захлопнул дверь. Он остановился в прихожей, вопросительно глядя на меня, ожидая, видимо, приглашения раздеться. Его наглость меня задела:

— А вы не думаете, что я вызову сейчас охрану?

— Нет, не думаю, сэр.

— Ага, вы намерены всё отрицать. Это сделал кто-то неизвестный, вы тут ни при чём?..

Бродяга внимательно на меня посмотрел:

— Если вы насчёт скрипки, то отрицать не буду: это сделал я. Но только между нами, в полиции и на суде я этого не признаю.

Я стоял перед ним в полной растерянности, не зная, что мне делать — бежать вниз за охраной или звонить в полицию, или выскочить из квартиры и кричать «помогите!»… Не дождавшись приглашения, он снял куртку, повесил её на вешалку и спокойно вошёл в гостиную. Я с ужасом подумал: «Сейчас достанет пистолет и…»

Словно прочитав мои мысли, он сказал:

— Не беспокойтесь, сэр, я пришёл к вам с самыми мирными намерениями. И охрану вам вызывать нет никакого смысла. Ну, допустим, меня арестуют и передадут в полицию. А дальше что?.. Скрипки у меня нет, и я не знаю, где она, — это понятно всем. Перекупщики уникальных ценностей ведут дела, так сказать, анонимно. Скорей всего, ваша скрипка уже далеко за океаном, притом неизвестно, за которым, и никто на свете, даже полицейский детектив, не в силах её отыскать. Такова реальность, и лучше увидеть её в истинном свете. Ещё меньше шансов (хотя меньше нуля уже идут отрицательные величины), ещё меньше шансов отнять у меня деньги. Во-первых, потому что у меня нет ни цента. Я по-прежнему бездомный нищий, не имеющий счёта в банке. К тому же я получил за скрипку лишь половину её стоимости. Да, столько нам платят эти перекупщики! Но не будем их ругать: без них было бы ещё труднее.

— По крайней мере, пусть вас в тюрьму посадят, — сказал я со злостью.

— Вот уж этого я меньше всего боюсь. — Он даже рассмеялся. — Жить за решёткой или на решётке — это не такая большая разница. Я скажу так: и там, и здесь есть свои преимущества и свои недостатки. Там — крыша над головой и трёхразовое питание, здесь — свежий воздух и полная свобода делать что хочешь в любое время суток. Но за решётку я не попаду: как прокурор сможет доказать, что это сделал я? Ваше слово против моего слова, а объективных доказательств нет. Притом не забывайте, кто я. Жертва капиталистической экономики, урбанизации, глобализации и систематического попрания прав трудящихся. Помните, я вам говорил, что в нашем обществе больше нет ни закона, ни правосудия, а только политически корректная мода. Voila! — Он театрально развёл руками.

Меня раздражала его самоуверенность. Но, с другой стороны, вся эта ситуация вызывала недоумение.

— Пусть даже половина стоимости — это тоже изрядная сумма, — сказал я. — В любом случае, на эти деньги можно было бы прилично одеться и снять скромную квартиру.

— О нет, эти деньги мне нужны были для другого… Позвольте присесть, я вам всё расскажу.

Я не ответил, но бродяга всё равно сел в кресло. Я демонстративно остался стоять.

— Собственно, я за этим и пришёл, чтобы всё рассказать. В прошлый раз — помните? — я говорил, что бывшая жена с помощью суда лишила меня дочки. Я переживал очень сильно. Пытался бороться за своё отцовство — официально, через суды. Ничего не вышло — проиграл во всех инстанциях и разорился на адвокатах. Тогда я попытался её похитить — чуть не сел в тюрьму. Единственное, почему не посадили: жена просила суд не сажать, потому что из тюрьмы я не буду платить алименты. Но я свёл с ней счёты: я стал бездомным бродягой. С меня нечего взять. А она соответственно настроила против меня дочку: твой отец бродяга, бездельник, пьяница, уголовник, и вообще он тебе не отец. Извините, сэр, это малоприятная история.