Неугомонная блондинка - Сандра Мэй

Воцарилось напряженное молчание. Лидия застыла, глядя прямо перед собой.

Она никогда и никому в этом не признавалась, но… она обожала своего внука Рикардо. Любила его болезненной и ревнивой любовью. Тосковала по нему. Боялась умереть, так и не увидев его насмешливую улыбку и горячие темные глаза.

В последний раз они виделись год назад, на похоронах Роже Бопертюи. Вернее на поминках – на сами похороны Рик опоздал.

Из всех ее пяти внуков именно Рик больше всего походил – внешне и внутренне – на своего деда Роже, и Лидия Бопертюи скорее дала бы отрубить себе правую руку, чем призналась бы, что именно это стало причиной ее болезненной, жадной любви к нему.

Потому что и непутевого распутника Роже, старого греховодника, изменника, сбежавшего от нее к этой вертихвостке Эжени Деверо, – и его тоже Лидия любила всю свою жизнь.

Уход Роже стал ударом, от которого она едва оправилась. Выручила фамильная выдержка и умение забываться в работе. Простить мужа – о нет, она не простила его. Но и разлюбить не смогла.

Эта испепеляющая страсть жила в ее сердце, и Лидия добровольно обрекла себя на одиночество вовсе не потому, что считала развод таким уж неприемлемым. Просто развестись с Роже означало потерять его навсегда, а на это она пойти не могла.

Роже стал жить у Деверо, она видела его все реже и реже, зато взрослеющий Рик становился все больше похож на деда, и Лидия умирала от счастья, когда мальчик приезжал в ее дом…

А потом он стал приезжать не только к ней, но и к Деверо. Вряд ли Эжени Деверо когда-нибудь догадывалась, как близка она была в те годы к смерти. Лидия Бопертюи, почти обезумев от ревности и бессильной ярости, всерьез подумывала о физическом устранении соперницы. Роже – с его уходом она уже почти примирилась, но Рик… Нет, только не Рик…

А Рику было интереснее у Деверо, потому что там жил его друг и ровесник Итан, потому что там был обожаемый дед, потому что в доме Деверо никогда не ограничивали детскую свободу. Лидия все это прекрасно понимала, а измениться – не умела. С ужасом видя, как отдаляется от нее внук, она любила его все сильнее и отчаяннее.

К счастью, с годами ее страхи поутихли. Повзрослев, мальчик не отдалился, напротив, кажется, стал лучше ее понимать. Во всяком случае, теперь он приезжал к ней погостить самостоятельно и вполне по доброй воле. В последние годы им даже удавалось поговорить… Лидия очень хотела стать его другом, но боялась, что ей уже не хватит времени.

И вот теперь все шло под откос, а виновата в этом вновь была женщина из семьи Деверо. Келли Джонс… Кто такая Келли Джонс? Лидия тщетно пыталась вспомнить лицо, но ничего не получалось…

Одно утешает – Рик отдалился не только от нее, но и от собственной семьи. В Италии он не был полтора года, звонит Клер и Франко не чаще раза в месяц. Ведь он совсем взрослый мужчина, ему уже тридцать, так что ничего удивительного.

– Миссис Бопертюи! Мисс Гризельда! Дорогая Клер, синьор Моретти… Боже, какая честь для нашего отеля!

Огюст Ферри излучал радость и восторг от встречи с такими замечательными людьми. Управляющий был именно таким, каким и положено быть управляющему старинным отелем во французском стиле. Огюст был невысок, кругл, румян, волосы у него на голове росли в форме пушистого венчика вокруг ослепительно сверкающей лысины, глаза были черными, как маслины, а еще Огюст в разговоре всплескивал пухлыми ручками и отчаянно гримасничал.

На самом деле его звали Огастес Ферри, был он чистокровным ирландцем и в прошлом – профессиональным актером, а в отель пришел пятнадцать лет назад. Имидж требовал стать французом – Огастес стал Огюстом и стал произносить свою фамилию с ударением на последний слог.

Лидии Бопертюи он не боялся, как не боятся бывалые люди цунами или торнадо: если что, то все равно никто не уцелеет, так какой же смысл тратить на страхи всю жизнь?

– Едва услышав о вашем визите, я поспешил к вам навстречу. Скорее, скорее пойдемте в мой офис, там нам никто не помешает.

Лидия насмешливо прищурилась. Огюст стремился избежать скандала – в вестибюле отеля было полно народу. Часть из них туристы, но есть и граждане Луисвилля. Завтра… нет, уже сегодня всему городу станет известно, что «Приют комедиантов» отказал в номере собственной хозяйке.

На это ей как раз было наплевать. Вот если Луисвилль узнает, что Лидия Бопертюи явилась сюда, чтобы вытащить своего внука из постели племянницы Деверо… Вот это скандал так скандал!

Странно, но сегодня она чувствовала себя непривычно молодой и готовой на любой, даже самый неприличный скандал.

– Благодарю, Огюст, но в приватности нет необходимости. Мы приехали посмотреть на фейерверк из окна номера для VIP-персон. Насколько я помню, эти номера в отеле должны быть всегда.

В глазах Огюста плеснула тревога.

– Дорогая миссис Бопертюи… Дело в том, что в этом году очень большой наплыв туристов…

– Как и всегда, Огюст, как и всегда.

– Кроме того, из Вашингтона прибыли важные гости, и мэр распорядился…

– С каких это пор мэр Луисвилля распоряжается чужой частной собственностью?

– Ну это я неточно выразился, разумеется, он ничего не приказывал, просто попросил…

Лидия склонила голову на плечо и ехидно посмотрела на вспотевшего Огюста.

– И вы отдали им мои именные номера? В мансарде?

– Нет! Конечно же нет! Они заняли Голубую и Зеленую комнаты… и я не могу их оттуда выгнать!

Лидия презрительно фыркнула.

– Разумеется, болван! Кто же выгоняет постояльцев. Я говорю о своих собственных именных номерах в мансарде, тех самых, люксе и маленькой спальне.

Огюст выглядел уже не встревоженным – перепуганным насмерть.

– Мадам, я понимаю, это ужасно неловко, но… вы так редко пользовались номером… практически никогда и не пользовались, если уж начистоту…

– Огюст, таким голосом сообщают исключительно плохие новости. Не мямлите. Что происходит?

Огюст набрал воздуху в грудь, как человек, которому предстоит прыгнуть с обрыва в очень глубокий и очень холодный водоем. Зимой…

– Миссис Бопертюи, зная, что вы не являетесь сторонницей публичных увеселений, и учитывая разгар туристического сезона, я взял на себя смелость согласиться на более чем заманчивое предложение устроителей выставки…

Сзади громко вздохнула Клер, Франко пробормотал что-то экспрессивное по-итальянски. Лидия царственно кивнула.

– Я вас слушаю, Огюст. Кому вы сдали номера?

– Мисс… мисс… Эжени Деверо!

Женщина попроще в этот момент выругалась бы. Однако Лидия Бопертюи была сильной натурой.

– Значит, вы сдали лучшие номера в отеле с полуторавековой безупречной репутацией устроителям порнографической выставки, позорящей наш город?