Прости грехи наши - Ромэн Сарду

Затем он кивнул на маленькую сумку священника.

— Это что, все ваше имущество, святой отец?

— Да.

Премьерфе покачал головой. Уж больно мало вещей для кюре, ехавшего обустраиваться в отдаленном приходе! К тому же этот кюре, как говорили, пешком протопал от Парижа до здешних мест.

— Вы, конечно же, рассчитываете вскоре приехать в епископат? — спросил ризничий.

— Нет.

— А как же вещи? Разве вы не оставили их в городе?

— Нет, мой друг. Все, что я принес с собой в Драгуан, сейчас находится со мной.

Энно Ги показал на свою маленькую сумку. Премьерфе расхохотался.

— Так я вам и поверил! Нужно быть слегка чокнутым, чтобы отправиться в путь посреди зимы с такой вот сумчонкой! Чокнутым или обманщиком!

— Я взял с собой Библию, распятие, сосуд со святой водой, немного лечебных трав, грифель и листы для письма. А что еще мне может понадобиться?

— Чтобы выжить в мороз? Да все что угодно! Одеяла, вертел, оружие, силки, деньги, фляжки с лекарствами. Да мало ли!

— А что нужно для того, чтобы по дороге помогать убогим?

— Ну, в этом я не разбираюсь… Но что я знаю наверняка — так это то, что вода из кропильницы вряд ли заменит вино и что зимой не согреешься Святым Духом. Ну и ну! Мне что-то не очень верилось, когда Шюке рассказывал, что вы прошли пешком весь путь от самого Парижа. Он наверняка просто насмехался надо мной.

— Нет, не насмехался. Брат Шюке сказал правду.

— Так я вам и поверил! Как можно выжить, не имея с собой почти ничего, когда даже камни трескаются от стужи?

Энно Ги посмотрел на собеседника, и его взгляд был полон коварства.

— Сын мой, у нас у всех есть свои маленькие секреты, не так ли?

Премьерфе пожал плечами.

— Ну ладно, посмотрим, как у вас это получится.

С одной стороны дороги стеной стоял густой лес, а с другой был головокружительный обрыв — первый в этой холмистой местности. Долина называлась Ас.

К великому неудовольствию Премьерфе, в повозке снова воцарилась тишина. Ризничий, чтобы отогнать одолевающие его невеселые мысли, начал рыскать глазами по лесу в надежде заметить какую-нибудь дичь. Устроить обильный ужин — вот о чем больше всего сейчас мечтал этот простодушный человек.

И Бог наконец услышал его молитвы: из глубины леса, с правой стороны дороги, послышался какой-то звук.

— Вы слышали?

Энно Ги кивнул. Его лицо оживилось. Премьерфе воспринял это как знак одобрения, как проявление своего рода солидарности двоих проголодавшихся людей.

— Это, должно быть, олень… Молодой олень, святой отец, — прошептал ризничий.

Он одним рывком поводьев остановил лошадь и слез с повозки.

— На твоем месте я не стал бы этого делать, — сказал священник. — У нас впереди еще длинный путь, и скоро наступит ночь.

Премьерфе знаком попросил его не шуметь. Затем он развязал сверток, в котором был лук.

— Он там… Совсем рядом… Все дело займет лишь несколько минут, — не унимался он. — Я в свое время все-таки был охотником… Я знаю, что говорю…

Энно Ги пожал плечами:

— Ну, я тебя предупредил!

Кюре остался сидеть на повозке. Он достал из своей сумки свернутые листки для письма и свинцовый грифель и, положив листки на колени, принялся что-то писать, больше не обращая внимания на ризничего.

Премьерфе, оставив священника одного, углубился в лес. Это была настоящая чаща: деревья здесь стояли еще плотнее, а света было еще меньше, чем он предполагал. По мере того как он продвигался, яркий солнечный свет трансформировался в густые сумерки. Ветки деревьев так тесно переплелись, что образовывали сплошную стену. Охотник видел пространство вокруг себя шагов на десять, не больше.

Он осторожно пробирался вперед. Затем он остановился, чтобы почувствовать, где находится его жертва. Кругом стояла жуткая тишина, ни одна веточка не шелохнулась. Премьерфе медленно повернулся кругом и приподнял свой лук, крепко зажав стрелу между указательным и большим пальцами. Он прислушался.

Позади него послышался хруст. Наконец-то! Премьерфе был уверен, что сейчас увидит свою добычу. Он повернулся и быстро пошел в том направлении, откуда раздавался хруст.

Однако не успел он сделать и несколько шагов, как снова услышал хруст, причем опять за своей спиной, но на этот раз чуть-чуть правее. Повернувшись, он в третий раз услышал хруст, затем — в четвертый, в пятый… Хруст все время раздавался за его спиной. Он несколько раз поворачивался, но так и не заметил никакого животного. Тогда он сделал полный оборот. Ничего. И тут снова раздался хруст позади него! Невероятная подвижность животного переполошила охотника. Покрытые снегом веточки поросли уже давно должны были выдать местонахождение того, кто там так быстро перемещался. Однако ни одна веточка так и не пошевелилась. Более того, на снегу были только его, охотника, следы.

Премьерфе никогда не отличался храбростью. Даже тогда, когда был пастухом. Его вдруг охватило непреодолимое желание вернуться к кюре. И тут прямо за собой он услышал звук приминаемого снега. «Приближается!» — подумал ризничий и почувствовал, как похолодела кровь в жилах. Он малодушно опустил свое оружие. Его сердце ушло в пятки, как у перепуганного зайца. Он оглянулся. Деревья вокруг него казались расплывчатыми тенями, и было трудно определить, в какой стороне находится повозка. Застыв на месте как вкопанный, он вдруг припомнил страшные сказки из своего детства: сказки про непролазные чащи, лесных духов, стаи голодных волков, козни нечистой силы, оборотней… А еще он вспомнил про убийцу епископа, и про найденные в прошлом году трупы, и о проклятой деревне, и о том, что случилось с Гроспарми…

В нескольких шагах от него на землю упал ком снега. Это было уже слишком! Премьерфе хотел было броситься наутек, но тут же почувствовал, как чья-то необычайно сильная рука схватила его за воротник и заставила повернуться. Ризничий наткнулся на широкую массивную грудь человека, с ног до головы укутанного в черный плащ. Это был настоящий великан! Премьерфе, взвыв, упал навзничь и вытаращил застывшие от ужаса глаза в небо.

Раздавшийся таинственный свист заставил его посмотреть по сторонам. Бедняга ризничий поначалу не мог понять, откуда доносится этот свист: то ли из леса, то ли что-то свистело уже у него в черепе. Это был какой-то дьявольский свист — угрожающий, пронзительный, не похожий на человеческий. А затем этот свист резко перешел в хохот. Детский хохот. Премьерфе сощурился: он заметил, как с дерева прямо над ним спускается смеющийся мальчик.

— Но что э… — пролепетал Премьерфе.

И тут он увидел перед собой могучего мужчину с лицом, обезображенным шрамами и беловатыми язвочками. А еще — светловолосого паренька с искрящимися от веселья глазами, расплывшимся в улыбке ртом и совсем еще тоненькой талией.