Зачётный профессор - Юлия Чеснокова

— Учеба, заучивание, мысли, — парень поставил стакан на столик и положил книжку на колени, не закрывая и придерживая всё на той же странице, — вообще-то, отлучился в туалет, захотел пить, увидел учебник в гримёрной, который притащил читать в перерывах — увлекся.

— А я уж думал терзают дела сердечные! — хмыкнул Тимур.

— Спасибо, с тромбоцитами, эритроцитами, лейкоцитами и гемоглобином у меня всё хорошо. Пролапсов не наблюдалось, недостаточности тоже, миокардиоциты живы…

— Замолчи, прошу тебя! — проныл Баскаев, прикладывая лоб к своему плечу, будто пытаясь спрятаться подмышкой. — Умник, блин! Ещё одного за день не хватало! Голова трещит и без этого.

— Перепил?

— Перегнул! Перегнул ты палку, выбрав в цель для спора свою асоциальную, алогичную социологичку! — посетовал мужчина, сегодня не собираясь быть таким скрытным, как в прошлый раз. В конце концов, все детали он выдавать не будет, но процесс идет медленно, задача сложна и, пожалуй, иногда надо собираться для обсуждений и взаимопомощи. — А если она вовсе не умеет влюбляться? Ну, бывают же такие женщины? Без тормозов и душевности.

— Ты сдаёшься? — тут же замахнулся липкой этикеткой «лузер» Костя. Она так и светилась в его улыбке.

— Нет, что ж сразу сдаюсь? Я предлагаю предположить тебе такую возможность.

— Значит, наша задача научить её влюбляться. Всё просто.

— Просто? Костян, у тебя всегда на словах всё прям вот по щелчку. Ты вот самый умный, а вокруг идиоты.

— Знаешь такое обиходное шутливое выражение «все пидорасы — а я Д'Артаньян»?

— Ну?

— Как ты помнишь, недавно я участвовал в мюзикле «Три мушкетера», и там было множество актеров помимо меня, и ролей…

— И?

— А я Д'Артаньян, Тимур, — похлопал он его по плечу, многозначительно покивав. Старший едва удержался, чтоб не двинуть ему куда-нибудь в наглую личину. — Так, что случилось у тебя? Всё так плохо?

— Я ещё не понял, — осмысливая проведенный с Никой вечер, задумался Тимур. Он знал одно — надо с ней встретиться в менее «зрелой» обстановке. Что-то поромантичнее, отвлеченное, уютное и простое.

— Да, она заковыристая, но тем интереснее, нет? — Костя снял очки и потер один глаз. — Её неприступность и какая-то фарисейская пугливость…

— Что?! — не выдержал Тимур и громко захохотал. Младший товарищ уколол его локтем в бок, призывая иметь совесть и не мешать за стенкой съёмочному коллективу. Пришлось сойти на шепоток: — Неприступность? Дружок, эта… мда-м… девушка, чуть ли не на первом свидании сообщила мне, что не против переспать. Какая неприступность? Она нимфоманка, не меньше!

Костя похлопал глазами, сводя одну информацию, полученную, с другой, имеющейся у него. Они говорят об одной и той же женщине? Вероника Витальевна — нимфоманка? А не завирается ли Тимур, красуясь тем, что и тут ему нет отказа? От него всякое можно ждать. Молодой человек отбросил эту мысль, но она клацнула бумерангом. Чертовы женщины, начинаешь даже в друзьях сомневаться! Зачем Баскаеву врать?

— И она готова лечь с тобой в постель? — уточнил Костя, на что ему нервно, как будто прося взаймы на опохмелиться, мелькая глазами и покусывая губы, ответили:

— Да, только я как-то не очень тороплюсь пойти на это. Знаешь, что она выдала? Что теряет интерес к мужчинам после секса. Сразу же, с первого раза, представляешь?

Студент опустил взгляд к книге, волею судьбы оказавшейся у него в руках. Эрих Фромм, «Искусство любить». Тема следующей лекции у доцента Черненко была социологией личности Эриха Фромма, и он взялся за одно из известных его произведений. Итак, а что, если не было никакой обиды? Вдруг Ника врожденно не влюбляющаяся? Врожденно ли или приобретено — лечение одинаковое в обоих случаях. Уже по-другому осмысливая и подходя к этому, Костя открыл книгу сначала:

«Чтение этой книги принесет разочарование тому, кто ожидает доступной инструкции в искусстве любви. Эта книга, как раз напротив, ставит целью показать, что любовь — не сентиментальное чувство, испытать которое может всякий человек независимо от уровня достигнутой им зрелости. Она хочет убедить читателя, что все его попытки любви обречены на неудачу, если он не стремится более активно развивать свою личность в целом, чтобы достичь продуктивной ориентации; что удовлетворение в индивидуальной любви не может быть достигнуто без способности любить своего ближнего, без истинной человечности, отваги, веры и дисциплины. В культуре, где эти качества редки, обретение способности любить обречено оставаться редким достижением. Пусть каждый спросит себя, как много действительно любящих людей он встречал».

Подскочив с места, Костя поспешил за выделителем текста и записной книжкой. Не прощаясь с Тимуром, он весь погрузился в стратегическое планирование и, предвкушая любопытненькую полемику на днях, принялся запасаться цитатами, афоризмами, и ломовыми аргументами.

— …все теории социологии связанны друг с другом. Помня это, вы с легкостью воспроизведете в голове нужные, недостающие факты, — повествовала Ника у доски, — говорим ли мы о психологии масс или индивидуальной психологии, нужно иметь в виду, что и там, и там, мы говорим о людях, а они всегда одни и те же. Таким образом «подражание» и «оппозиция» группы людей переходит в социологии личности Эриха Фромма в «укоренение» и «индивидуализацию». Что же это такое? Фромм начинал писать свои работы под влиянием Маркса и Фрейда, и стремился найти между ними синтез, консенсус. Что же влияет на поведение и развитие человека? Общество, — то есть окружающие факторы, извне, — или же бессознательное, заложенное природой побуждение изнутри. Фромм не отрицал оба предположения. Однако направляющей людей он вывел две потребности, противоречащие одна другой: укоренение и индивидуализация, — Ника записала эти слова на виду, для всех, — каждый человек ищет свободы, физической и духовной. Ученый предполагал, что наибольшая свобода была достигнута в первобытные времена, через гармонизацию с природой, но по мере прогресса общества и утери этой связи, люди не могут быть больше свободны первозданно, попадая в зависимость от многих условностей, или же прямого рабства, как в древние времена. Как же они стараются её вернуть? Как человек старается стать свободным? А: через индивидуализацию, то есть, обрывая все связи и стремясь к независимости, отвергая всё и вся и заявляя о себе, как о совершенно вольном (вспоминаем оппозицию, есть что-то, правда?) Б: через укоренение, то есть, внедряясь и сливаясь с окружением, попадая под его защиту, ведя себя также, по «законам стаи», скажем так. Принимаемый обществом и перенимающий правила, человек становится свободен внутри широкого круга людей. Это напоминает подражание, верно? А теперь углубимся в проблему обретения свободы, опираясь на труд Фромма «Бегство от свободы»…

— Простите, — подал голос Костя. Женщина обернулась и увидела его поднятую руку. Вот уж не ожидала, что он отважится ввязываться опять, на лекциях. — У меня вопрос, можно?