Жених и невеста - Алиса Ганиева

Хозяйка праздника, озабоченно прихрамывающая на кухню проследить, не крадут ли оставшуюся еду и не мухлюет ли сортировщица, рассовывая несъеденные люляшки и чудушки по пластиковым коробкам, то и дело переваливалась между столами гостей, взмахивая украшенным бахромой платком и спрашивая про сына:

– И где опять наш жених? Куда он запропастился?

Сколько Марат её помнил, она плохо ходила. Кажется, повредила ногу, упав со строящейся крыши своего дома во время осмотра работ. Шах тоже появлялся и пропадал. Мелькали лица былых товарищей, одноклассников. Марата расспрашивали про его адвокатскую контору и молодецкие приключения. Интересовались:

– А серьёзка в Москве есть?

Марат отшучивался. К микрофону постоянно группами и поодиночке приглашались доброжелатели, советчики и сочинители однообразных тостов, предрекающих бедной засватанной девочке рождение десяти, а то и пятнадцати отпрысков. Потом откуда-то сзади к Марату подобралась разодевшаяся по случаю мать в изящных серьгах-цветочках с мелкими фианитами («пусть все думают, что бриллианты!») под руку с крашенной в блондинку женщиной в леопардовой накидке.

– Марат, поздоровайся с тётей Луизой!

Марат поздоровался и даже вспомнил с некоторым трудом имена Луизиных детей и мужа.

– Вот надо же, – покачивала мать головой с уложенными на затылке косами, кивая охотно соглашавшейся леопардовой, – целую свадьбу из сватовства сделали. Раньше как было? Тихо, дома, в своём кругу принесли чемодан невесте, подарили подарки, обсудили нужные детали, и всё. А тут! И ресторан сняли, и народу, как на хадже. Но ничего. Невеста – просто чудесная девочка. А жених – сокол, правда? Помню, как он к нам ещё маленький бегал. Адик его любил.

Это было враньё. Адик Абдуллаева не любил, а, наоборот, побаивался, но Марат не протестовал, тем более что голос у матери при упоминании Адика нехорошо дрогнул.

– А вон там, кстати, Луизина племянница! – Она снова взбодрилась и со значением ткнула подбородком в сторону танцующих: – Какая красавица! А как движется! Ну и ловкость, правда? А талия? Тоньше, чем мой палец!

– Не надо, Хадижа, – смеялась леопардовая, – ты на мою племянницу не наговаривай. Она совсем не худая. И не костлявая! Питается хорошо. Здоровая, крепкая. Характер – весёлый.

– А я что говорю, Луиза? Когда я сказала, что костлявая? Вот Муишка, которая Гаджиевых дочка, – она костлявая, как смерть. И ручки у неё тоненькие. Что этими ручками можно сделать? Или приготовить? У неё, наверное, духовку открыть сил не хватает. А твоя племянница – это радость. Дай Аллах любой женщине такую невестку.

Марат без всякого волнения взирал на пляшущую Луизину племянницу. Комплименты, расточаемые матерью, казалось, не врали. Фигура была ему по душе. Правда, лица он почти не мог разглядеть. Длинные, достающие до копчика волосы то и дело спадали девушке на грудь и кумачовые от косметики щёки. Вспомнилось полудетское смышлёное лицо Пати, и стало тепло и вместе с тем тоскливо.

– Пригласи её, Марат, пригласи, – успела шепнуть ему мать, выбираясь вместе с тётей Луизой назад, к женским столам.

Марат лениво следил за девушкой, пока та не села на своё место – прямо на виду, рядом с невестой Абдуллаева. Схватил за черешок брошенный кем-то на скатерти розовый бутон с потемневшими уже на краях лепестками и пошёл к Луизиной племяннице.

Та заметила, что кто-то приближается, и тут же уткнулась в модный телефон, сделала вид, что глуха и слепа и что вся её забота – постукивать холёными пальчиками по чувствительному экрану. Марат протянул ей бутон, она отложила телефон и медленно встала, глядя не на Марата, а на улыбающихся соседок и саму невесту Абдуллаева – совсем ещё девочку, что было заметно вблизи, с угловатым худым профилем.

Партнёршей Луизина племянница оказалась что надо. Она не только искусно скользила и плыла по плиточному полу ресторанчика, но ещё и выделывала ногами под скорую музыку всевозможные петельки и ковырялочки. Марату даже показалось, что с ним она кружит дольше отмеренных приличиями двух-трёх минут. А впрочем, время могло и замедлиться.

– Ты знаешь что-нибудь вон про ту девушку? С которой я сейчас танцевал? – спросил он у возникшего на прежнем месте Шаха сразу после танца.

– А, знаю. Понтовщица. Любит роскошь, хотя и живёт её семья так себе. Дура, короче. Тебе что, понравилась?

– Маме понравилась, – ухмыльнулся Марат. – И танцевать умеет. Но лицо…

– Да по лицу видно, что мозгов нет. Я раньше от таких с ума сходил. Сейчас надоело, – затеребил Шах бутылку с водой. – Ты знаешь, Абдуллаев что-то очкует. Ему брюхатая эта с утра звонит.

– А он?

– Трубку не берёт. Но она ему смс написала. Что он пожалеет.

– Угрозы?

– Да. Он меня уже спрашивал, можно ли в судебном порядке от неё избавиться. Обвинить в шантаже.

– Привлечь-то можно, но тогда она объявит, что её соблазнили или даже изнасиловали, а потом бросили беременную. И если экспертиза докажет отцовство…

– Да всё равно ходы есть. Главное, чтобы родня этой потаскушки здесь не навоняла. Ты представляешь, какой будет позор?!

– Что же Абдуллаев предпринимает?

– Хочет перекрыть подходы к ресторану, чтобы не пропустить делегацию, как говорится, в праведном гневе. Пойдёшь с нами?

– Если он сам попросит. Это личное дело всё-таки…

– Оставь, да, Марат, не веди себя как Русик-гвоздь!

– Мне Абдуллаева не жалко, сам виноват. Если пойду, только чтобы его невесте праздник не портить. Хотя она всё равно узнает.

– Главное, чтобы после свадьбы узнала, а не сейчас. Его родители поседеют. Они столько готовились! – посерьёзнел Шах.

– Ле, салам, – перебил его огненно-рыжий парень, с которым Марат уже здоровался на крыльце. Это был один из пяти пламенноволосых братьев. В посёлке их называли «Красной армией», а каждого в отдельности: Рашид-красноармеец, Фарид-красноармеец, Гамид-красноармеец, Сайгид-красноармеец и просто Рома. Младшего рыжика на самом деле звали Ромео. Имя для пятого сына выбирала сентиментальная мать семейства, такая же оранжевогривая, блиставшая когда-то в любительском театре в одном горном селении. Муж простил ей эту слабость, а вот посельчане ворчали, что надо бы переименовать Ромео в Рамазана.

Прервавший их «красноармеец» был как раз Ромой. Он присел за стол, налил себе рюмку водки, хлопнул её и закусил салатом.

– Не окосеешь? – хмыкнул Марат.

– Да ладно, – заработал скулами Рома. – Ты бы видел, сколько я у нашего Гамида на свадьбе выдул…

– Так Гамид… он же у вас не пьющий! – удивился Марат.

– Ну да. Не пьёт, не танцует, музыку не слушает. Вместо свадьбы ему вообще мавлид[24]сделали. Вот Шах был, знает. Но не все же гости такие. Люди выпить хотят. И короче, прямо во время мавлида стали выходить на улицу из ресторана, собираться в машинах кучками и выпивать тайком. Из пластиковых стаканчиков. А потом возвращались, как будто ничего не было. Гамид когда узнал, вот он рога включил, отвечаю!