Молот и крест. Крест и король. Король и император - Гарри Гаррисон

с трудом выбирались из саней, с облегчением оглядываясь, доставали мешки. Один из лыжников поторговался с финскими возницами, наконец расплатился с ними и побрел к фактории, а те уехали, пощелкивая кнутами и погоняя оленей с тем разухабистым посвистом, который Шеф запретил им в последние три суматошных дня пути.

– Это Шеф Сигвардссон, – сказал Торвин, представляя одноглазого человека. – Вы, должно быть, немало о нем слышали.

– Действительно, мы слышали о нем. А скажи-ка мне, Торвин, что вы все здесь делаете? И откуда пришли? И чего от меня ждете?

– Мы пришли с побережья Норвегии, – ответил Шеф. – Идем к шведским берегам и хотим взять там корабль до Англии. А может быть, до Дании. Зависит от того, какие новости вы нам сообщите.

Рядом с Герьолфом появился Хагбарт, жрец Ньёрда. Шеф посмотрел на него со слабым удивлением. Они не встречались с тех пор, как Шеф сбежал из Каупанга. Однако, если Хагбарт мог прибыть по делам Пути в Хедебю, вполне естественно было встретиться с ним в любом другом месте, даже удаленном на сотню миль от берега. Жрецы Ньёрда часто подвизались в качестве переносчиков новостей. Шеф только не понимал, что же случилось с кораблем Хагбарта, с «Орвандилем», на котором они когда-то плыли из Хедебю в Каупанг.

– В новостях недостатка нет, – сказал Хагбарт. – Сдается мне, Шеф, что после твоего появления в Хедебю, а потом в Каупанге началась заваруха, которая до сих пор так и не кончилась. Я только надеюсь, что теперь ты не заваришь кашу еще круче.

– Мы хотим отправиться как можно быстрее, – сказал Шеф. – И припомни, Хагбарт: в Каупанг я попал не по своей воле, заварил я там кашу или не заварил. В Каупанг меня привез ты. Если бы ты послушал меня, то позволил бы отплыть в Англию.

Хагбарт кивнул, признавая правоту Шефа, и слово опять взял Торвин:

– Так, значит, ты приютишь нас ненадолго, Герьолф? Мы все приверженцы Пути, как ты сам убедишься, когда мы войдем в теплое помещение.

Герьолф тоже кивнул:

– Одного-двух из вас я бы опознал при любых обстоятельствах.

Он кивнул на Удда, который, выбравшись из саней, осмотрелся, заметил трубу кузницы и через миг застыл в ее дверях, зачарованно глядя на красные всполохи в самом большом горне из всех, что он видел за свою жизнь.

– Этот самый человек изобрел арбалеты, которые вы носите, – сказал Шеф. – С виду скрелинг, однако некоторые считают, что это он победил короля франков со всеми его копейщиками.

Герьолф взглянул на тщедушное тельце Удда с удивлением и уважением.

– Что ж, добро пожаловать, – сказал он. – Но, глядя на вас, я сомневаюсь, что все вы скоро будете готовы продолжить путешествие. Посмотрите хотя бы на него!

Катред, который неумело, но упорно шел на лыжах последние три дня, пытался стащить с себя шерстяные штаны и гамаши. При этом он раскачивался, удерживаясь от падения одним лишь усилием воли. Подойдя, чтобы помочь, Шеф увидел потеки темной крови, сочащейся сквозь толстую ткань.

– Та самая болезнь, о которой я тебе говорил, – пояснил Хунд, снимая с Катреда штаны, пока Шеф и Торвин держали берсерка. – Видишь, это рана, полученная им от Вигдьярфа. Она зажила как по волшебству, а теперь открылась. Давайте занесем его в дом. Он теперь не сможет идти много дней. А то и вообще никогда, если здесь нет свежей зелени.

* * *

Ужасающее состояние, в котором находились люди, сделалось очевидным, как только они попали в помещение и наконец сняли одежду, которую носили уже много недель. Это была болезнь, которую через несколько веков назовут цингой – спутница долгих путешествий и сухой пищи. Ее признаки довольно наглядны. Давно зажившие раны открываются сами по себе, зубы шатаются в деснах, изо рта идет дурной запах, и все это сопровождается общей слабостью, быстрой утомляемостью и угрюмостью. Для любого северянина эта хворь не была чем-то неслыханным, но ее привычно ждать поздней весной, после того как всю долгую полярную ночь питаешься соленой селедкой и зерном. Лечится она с помощью света и солнца, говорили одни. Свежая пища, твердили иные. Обычно и то и другое появляется одновременно. На этот раз, как отметил Хунд, представилась возможность узнать наверняка, поскольку ни на свет, ни на солнце рассчитывать не приходилось, зато под рукой были запасы черемши, лука, чеснока, гороха и бобов. Если пациентам полегчает, значит лекарство – свежая пища. Это неоспоримо докажет, что в некоторых продуктах есть то, чего нет в других. И однажды жрец Пути сможет извлечь это вещество, высушить его и сделать запас.

Но не в этом году, предупредил Герьолф. Возможности продолжить поход не было. Когда Герьолф, Хагбарт, Торвин и Хунд все вместе пришли к Шефу, чтобы поставить его перед фактом, он некоторое время сидел молча. Со дня самой первой встречи с Эхегоргуном он испытывал настоятельную необходимость обернуться, самому напасть на преследователей, действовать, а не противодействовать. Уже много недель он хотел вернуться туда, где крутились главные шестерни истории. Желание только обострилось из-за того видения в шатре шамана, про осадивших Хедебю Рагнарссонов и короля Хрорика, защищающего брешь в частоколе.

И все же было что-то чрезвычайно привлекательное в самой мысли остаться там, где он оказался, – в дикой глуши, но под крышей, в неизвестности, но не затерянным. Жрецы терпеливо растолковали, что ждет путников. Запасы здесь имеются, и их несложно пополнить. Дороги легко преодолимы, кроме случаев самого жестокого ненастья, а еще можно будет передвигаться на санях по реке, когда она достаточно замерзнет. Пахотные земли лежат не так уж далеко, у крестьян найдутся на продажу излишки зерна, мяса и прочей снеди. Никто ничего не заподозрит, если жрецы Пути решат закупить провизию. Подумают, что они немножко просчитались или собираются торговать с финнами.

– И вы можете принести нам пользу, – сказал Герьолф. – Ваш малыш Удд не вылезает из кузницы, и его знания выше всяких похвал. А ведь он самоучка. Ты видел, как он научился закалять сталь? Ему бы стать жрецом Пути. – Герьолф заворчал от удовольствия при мысли, что крошечному англичанину будет оказана такая честь, затем продолжил более взвешенно: – Нет, правда, я охотно стал бы его поручителем. Он уже поговаривает о мельничных колесах, о большом молоте, чтобы ковать железо механически, а не вручную. Если хотя бы десятая доля этих затей будет исполнена, он окупит все затраты на ваше пребывание. Поэтому оставайтесь. Торвин мне говорил, что ты тоже кузнец и добытчик новых знаний. Вы с Уддом будете выдумывать, остальные могут жечь уголь или раздувать мехи. А весной вернешься к своему предназначению. Здесь, в доке, хранится корабль Хагбарта. Самый