Россия. Век XX. 1901–1964. Опыт беспристрастного исследования - Вадим Валерианович Кожинов

Словом, все без исключения «сведения» оказываются, пользуясь современным словечком, виртуальными. Я не имею намерения обвинить Я. Я. Этингера во лжи; быть может, он вполне точно воспроизвел утверждения Н. А. Булганина, которому в 1970 году исполнилось 75 лет и который к тому же десятью годами ранее был лишен всех своих постов и, как сообщалось в последнее время в печати, страдал тяжелым алкоголизмом.

Но нельзя не возмутиться тем, что процитированная чепуха была опубликована во вроде бы имевшем солидную репутацию журнале «Новое время», сотрудники которого не удосужились проверить сообщаемые на журнальных страницах «факты». Это уже своего рода маразм… Журнал, основанный в 1943 году, нередко публиковал заведомо тенденциозные материалы, однако подобной ерунды все же в «доперестроечное» время своим читателям не преподносил…

* * *

В предыдущей главе моего сочинения уже говорилось, что миф о Сталине играл гораздо более значительную роль, чем сам Сталин. И, конечно, освобождение от так называемого культа было поистине необходимым делом. Однако то, как оно осуществлялось после смерти вождя, превращаемого теперь из героя в столь же всесильного антигероя (что продолжается и до сего дня), имело (и имеет) прискорбные последствия.

Новая власть, в сущности, никак не могла не выступить против культа Сталина, ибо миллионам людей казалось, что без умершего человекобога жизнь страны как бы вообще немыслима. К. Симонов вспоминал позднее крайнее негодование, вызванное на верхах его опубликованной 19 марта 1953 года в редактируемой им «Литературной газете» статьей, согласно которой «самая важная» задача литературы состояла «в том, чтобы во всем величии и во всей полноте запечатлеть… образ величайшего гения всех времен и народов – бессмертного Сталина». За эту статью Симонов, по его рассказу, едва не был тут же снят со своего поста[914]; несколько позже, в августе 1953-го, – то есть после свержения Берии – его действительно отправили в отставку.

Александр Твардовский вряд ли не был осведомлен о случившемся с Симоновым, но тем не менее в следующем, 1954 году, в мартовском номере (то есть к первой годовщине смерти Сталина) возглавляемого им журнала «Новый мир» опубликовал новый фрагмент из своей сочинявшейся с 1950 года поэмы «За далью – даль», в котором, по сути дела, выступил против линии тогдашней верховной власти[915]:

…И все одной причастны славе,

Мы были сердцем с ним в Кремле.

Тут ни убавить, ни прибавить —

Так это было на земле.

И пусть тех дней минувших память

Запечатлела нам черты

Его нелегкой временами,

Крутой и властной правоты.

Всего иного, может, боле

Была нам в жизни дорога

Та правота его и воля,

Когда под танками врага

Земля родимая гудела,

Неся огня ревущий вал,

Когда всей жизни нашей дело

Он правым коротко назвал.

Ему, кто вел нас в бой и ведал,

Какими быть грядущим дням,

Мы все обязаны победой,

Как ею он обязан нам.

Да, мир не знал подобной власти

Отца, любимого в семье.

Да, это было наше счастье,

Что с нами жил он на земле.

Вскоре же, с начала июня 1954-го, была развернута громкая критическая кампания против Твардовского, и в августе он был снят с поста главного редактора «Нового мира» и заменен… Симоновым, который после наказания за «сталинскую» статью более о вожде не заикался.

Правда, публично осуждали Твардовского не за его цитированные строфы, а за появившиеся в редактируемом им журнале «вольнодумные» в том или ином отношении статьи В. Померанцева (декабрьский номер 1953-го), М. Лифшица (февральский 1954-го) и др., подвергавшиеся критике в печати с самого начала 1954 года. Но есть достоверные основания полагать, что «сталинские» стихи поэта сыграли главную роль в его отставке. Дело в том, что «Новый мир» уже подвергался не менее резкой критике ранее, в феврале-марте 1953 года, за публикацию также отмеченных «вольнодумством» романа В. Гроссмана «За правое дело», повести Э. Казакевича «Сердце друга», статей А. Гурвича, В. Огнева и т. п., но вопрос об отставке Твардовского тогда даже не возникал. А «оправдание» Сталина в его стихах затрагивало в тот момент насущнейшие интересы самых верхов власти, и Твардовский был в начале августа 1954 года отстранен и заменен… Симоновым, который к тому моменту «исправился» (правда, позднее Симонов «переборщил» как раз в резкой критике «сталинской эпохи» и четыре года спустя, в июне 1958-го, его сменил в «Новом мире» тот же Твардовский…).

Вдумываясь в эти факты, можно многое понять в тогдашней ситуации. Твардовский и Симонов принадлежали, в общем, к одному поколению, вступившему в литературу в начальный период безраздельной власти Сталина, и являли собой не только литературных деятелей, были причастны идеологии и даже политике (оба они, кстати, побывали в составе ЦК КПСС), то есть являлись в прямом смысле слова деятелями истории страны. Но между ними было коренное различие, которое, правда, не выражалось резко и открыто. Твардовский в конечном счете исходил из своих собственных глубоких убеждений (насколько они были истинными – это уже другой вопрос), а Симонов – из господствующей в данный момент идеологии; в его сочинениях (а также поступках) выражалось не убеждение, а та или иная позиция, которая менялась в зависимости от изменений в господствующей идеологии.

Автор этого сочинения писал еще в 1966 году, ровно треть столетия назад, о публиковавшейся с 1943-го по 1964 год серии симоновских романов об Отечественной войне, что «каждый новый роман критикует те представления о войне… которые выразились так или иначе в предыдущем романе самого автора… Он изменяется вместе с изменением общественного мнения[916] и… становится на новую позицию». И я упрекал тогдашнюю литературную критику в том, что она «нередко выдвигает этого рода произведения на первый план, видит в них чуть ли не основу литературы. Правда, лет через десять, а то и через пять, критика зачастую даже и не помнит тех произведений, которые были ее кумирами…»[917].

Твардовский же опирался на свои убеждения и именно поэтому в 1954 году – вопреки линии верховной власти – «оправдал» Сталина. Могут возразить, что позднее, после хрущевского доклада 1956 года, Твардовский иначе писал о Сталине. В 1960 году он действительно переписал заново тот фрагмент из поэмы «За далью – даль», который цитировался выше, и опубликовал в качестве главы