Русские во Второй мировой войне - Анатолий Уткин

И это заставило Манштейна отвести южнее и западнее свою главную ударную силу — потрепанную в боях 4-ю танковую армию Гота. Командующий группой армий «Дон» приказал ослабевшей 6-й танковой дивизии покинуть Васильевку на реке Мышковой. Немецкие танкисты были мрачны, но достаточно отчетливо понимали, что пробиться к Сталинграду нереально. Советская Вторая гвардейская армия была той силой, которую несколько десятков даже очень умелых танкистов одолеть не могли ни при каких обстоятельствах.

Не в наших силах заглянуть в души танкистов Гота. Два перехода отделяли их от Сталинграда, но на дворе был не август, и злой степной ветер дул в иные паруса. Говорят, что у танкистов Гота на глазах были слезы, что они со скрежетом зубовным поворачивали свои машины. Один из командиров танка, стоя в башне, отдал 6-й армии последний салют. К полуночи 23 декабря последний танк покинул васильевский плацдарм и двинулся на запад, где у Манштейна появились новые заботы — как уберечь остатки итальянской армии и закрыть страшную брешь, которая вела (теперь Манштейну было известно, что желанно вела) советские войска к Ростову. Потерять Ростов попросту означало обрушить весь южный этаж германской военной структуры в оккупированной части Советского Союза.

В 8 часов утра 24 декабря десятиминутная артподготовка ознаменовала начало советского наступления на реку Мышковую. Трое суток понадобилось 3-му гвардейскому механизированному и 13-му танковому корпусам совместно с 51-й армией для крушения румынских частей в районе Садовое — Уманцево, что создало возможность флангового обхода с юга всей германской группировки, базирующейся на Котельнико-во. И Гот, еще совсем недавно — несколько дней тому назад — грозивший повернуть весь ход войны, обязан был ускорить свой отход. Его части уходили на юго-запад, где советское командование начало реализовывать свои наступательные планы. Может быть, именно в эти дни окончательно решилась судьба войны. Впереди еще будут отступления и поражения, но на данном этапе случилось знаменательное — самый талантливый германский стратег (Манштейн) отзывал самого «пробивного» танкового героя вермахта (Гота) с направления спасения продвинувшегося максимально далеко германского генерала (Паулюса). Новая картина войны.

Кольцо

Высшие немецкие чины удивлялись: почему русские, осуществив успешное окружение, медлят с завершающей стадией? Генерал Фибиг спрашивал своего начальника Рихтгофена: «Почему русские еще не раздавили 6-ю армию как перезревший плод?» О том же начали думать в Москве.

Утром 19 декабря Сталин связался по телефону с представителем Ставки генералом Вороновым и потребовал ускорить осуществление плана «Кольцо». Для этого не следовало корпеть над картами Генштаба, а следовало отправиться в штаб Донского фронта. Здесь в относительно зажиточном селе Заварыкино Воронов получил просторную хату рядом со штабом Рокоссовского. Воронов, Рокоссовский и Малинин были единодушны во мнении, что главную задачу должен выполнить Донской фронт. Генералы оптимистично полагали, что для выполнения задачи им понадобится пять-шесть дней. Главная идея Воронова — одно мощное наступление с запада, разбивающее лагерь окруженных на две части. Воронов настаивал на массированной артиллерийской подготовке — ведь в строю многих дивизий имелась лишь половина первоначального состава.

Сталин предлагал нанести два удара уже на первой фазе — в секторе Карповка — Мариновка (юг) и на севере немецкой группировки. На этой фазе предполагалось отрезать от основных сил Паулюса северные пригороды Сталинграда. Воронов болезненно переживал не только за свои стратегические идеи, но и в целом за формирование новой армии, где взаимодействие войск будет естественным, а не натужным процессом. С грустью воспринял он перелет на высоте 3 тысячи метров грузовых немецких «Юнкерсов»: советские зенитные орудия беспечно молчали, летчики отдыхали, а их командиры были заняты будничными делами. Пришедший в ярость Воронов «напал» на противовоздушную оборону, и, кажется, был сделан еще один шаг к синхронизации действий различных родов войск.

Главное командование пришло к выводу, что необходимо единоначалие. На заседании ГКО Сталин осудил соперничество Еременко (Сталинградский фронт) и Рокоссовского (Донской фронт). Сталин спросил, почему по этому поводу молчит Жуков. Тот откликнулся: «Если Сталинградский фронт будет передан Рокоссовскому, Еременко почувствует себя ущемленным». В ответ Сталин, попыхивая неизменной трубкой, заявил, что «мы не институт благородных девиц. Сейчас не время беспокоиться о личных обидах. Позвоните Еременко и сообщите о принятом решении». Разумеется, Еременко, у которого отбирали 57, 64-ю и 62-ю армии, ощутил себя обиженным. Он пытался связаться со Сталиным, но его не соединили. Присутствующие рядом видели его мужские слезы.

Между тем декабрьские атаки показали, что немцы еще не потеряли своей боевой силы. Победительница Европы была способна на многое. Красная Армия должна была ждать и действовать более умело. Ради ориентации в происходящем командование постоянно требовало «языков». Немцы жалуются, что дня не проходило без «кражи» одного из военнослужащих. Важно было знать о наиболее деморализованных частях вермахта — именно туда следовало наносить удар, это сохраняло жизни советских солдат. Например, выяснилось, что 44-я и 376-я дивизии, отошедшие от Дона, не успели достаточно серьезно окопаться и ютились в норах, покрытых брезентом. В это время австрийского офицера спросили, воюют ли австрийцы хуже немцев? Тот ответил: «В этом есть доля правды. У австрийцев нет прусской дисциплины, но зато они хорошо уживаются с другими национальностями и лишены спесивой национальной гордости пруссаков».

Напомним, что первое значительное сокращение пайка произошло еще в начале декабря — начальство уверяло, что эта мера временная. Самыми большими реалистами были летчики. Вот уж они точно знали, что фюрер не освободит своих солдат к Рождеству. Они уже знали о приказе вывозить медсестер и ценных специалистов, знали о невыполнении плана поставок, об ограниченных возможностях люфтваффе. Они знали, что советская авиация все лучше осваивает аэродром «Питомник» как цель для бомбометания. Между 10 и 12 декабря советская авиация совершила 42 налета на главный аэродром группировки Паулюса.

24 декабря 1942 года началось решительное сужение ослабевшего кольца с одновременным отбрасыванием от кольца близрасположенных германских частей и баз. Русские деловито «собирали урожай» своего молниеносного удара по итальянцам, они объезжали окрестные села и брали поникших южан в темный северный плен. Выжившие помнят суровое «Давай быстрее» — эти слова запомнились ярче других. На дорогах лежали остатки легионов, которые дуче в своем исступлении послал неведомо куда с неясно обозначенной целью. Внезапно пошедший снег скрыл мерзость человеческой бойни, но он скрыл также горизонт, и понурые итальянцы плелись без руля и ветрил. Когда остатки итальянской армии попытались пробиться на запад сквозь долину у села Ар-бузовка, огонь «катюш» разбросал их по степи. Когда итальянцы попытались взобраться на несколько германских грузовиков, то сидевшие в машинах немецкие пехотинцы попросту расстреляли их (свидетельствуют сами итальянцы).

Советская сторона концентрирует усилия. 1 января 62, 64-я и 57-я армии были подчинены Донскому фронту. Теперь в руках Воронова и Рокоссовского были 39 стрелковых дивизий, десять стрелковых бригад, 38 артиллерийских полков из Резерва Главного командования, десять подразделений «катюш», пять танковых бригад, тринадцать танковых полков, семнадцать зенитных подразделений, шесть укрепленных гарнизонов, три бронепоезда, четырнадцать огнеметных рот. Общая численность войск — 218 тысяч при поддержке 5610 орудий и минометов, 169 танков и 300 самолетов. 3 января 1943 года Воронову, Рокоссовскому и Малинину были даны три дня для подготовки к наступлению. Но организация в России — далеко не самое сильное место, и Воронов попросил еще четыре дня. Сталин ответил: «Вы досидитесь там до того, что вас и Рокоссовского возьмут в плен. Думайте не о том, что можно сделать, а о том, чего сделать нельзя». Но четыре дня были даны.