Книга Короткого Солнца - Джин Вулф

Я попытался вспомнить, каково это было — спать с Фавой там, среди камней и снега; и я очень хорошо сознавал тогда, что она вовсе не та, за кого себя выдает, что на самом деле я обнимаю рептилию, способную менять свой облик точно так же, как маленькие ящерицы, которых я ловил в огуречнике за окном или на жимолости вдоль нашего забора, могут менять цвет, и что мое положение мало чем отличается от положения заклинателя змей, спящего в канаве со змеей, свернувшейся кольцом под туникой.

Я проснулся и сел, решив одеться, разбудить Джали и сказать ей, что она должна идти. Когда я поднялся на ноги, зевая и моргая, комната преобразилась совершенно невозможным образом. Ставни превратились в круглый проем, сквозь который виднелось небо самой неземной синевы. Исцарапанные ножом деревянные стены сгладились и окаменели, превратившись в мягкий серый камень. Джали встала и завернулась в одно из одеял, стараясь показать мне, что она стала стройной человеческой женщиной с безупречной белой кожей, тонкой талией и полусферическими грудями с розовыми сосками, которые я жаждал ласкать с того момента, как мельком увидел их. Она обняла меня, а я ее, в то время как в двух шагах от нас Азиджин и Влуг спали на тех же кроватях, что и в гостинице, и под теми же грубыми одеялами.

Когда мы разделились, я спросил, где мы находимся.

— На Зеленой. Разве ты не чувствуешь тепло и сырость воздуха? Если бы я осталась такой, какой ты видел меня в последний раз, они показались бы мне чудесными. Здесь я такая, какая есть. — Она остановилась, чтобы улыбнуться, и позволила одеялу немного соскользнуть. — И они все еще чудесны. Я наслаждаюсь ими! — Азиджин открыл глаза. Он мигнул и, казалось, ошеломленно посмотрел по сторонам; потом закрыл глаза и снова заснул.

Я пересек комнату, подошел к окну и выглянул наружу, ожидая увидеть джунгли Зеленой. Подо мной расстилались облака, каких я не видел с тех пор, как смотрел вниз с дирижабля Сабы, не иссиня-черные дождевые тучи, угнетавшие нас в течение бесконечных месяцев на Зеленой, а сияющие на солнце перламутровые облака — это было море, более великое и чистое, чем то, которое когда-нибудь бороздили корабли людей; новый виток, более прекрасный, чем Синяя, и более бурный.

Чтобы впитать его, я высунулся как можно дальше из окна и, в конце концов, встал босыми ногами на серый каменный подоконник, держась пальцами одной руки за внутренний край проема, и посмотрел вниз, потом вверх, налево и направо.

Мы находились в узкой башне, стоявшей в нише огромного утеса из темно-красного камня. Красный камень поднимался все выше и выше, пока не терялся в сиянии неба, превращаясь в бесконечную стену запекшейся крови. Слева и справа от меня он простирался без границ, морщинистый и выветрившийся. Внизу тянулась башня, более высокая, чем самая высокая, которую я видел на любом из трех витков; ее тошнотворная высота заставила меня закрыть глаза и снова шагнуть в комнату, в которой мы с Джали проснулись, но не раньше, чем я увидел ее могучее основание и утес под ней, — отвесный утес, черный от сырости, усеянный пятнами самой яркой зелени и уходящий вниз, в беспокойное море облаков.

— Я хотела снова стать настоящей женщиной, — тихо сказала Джали, — настоящей женщиной для тебя, Шкуры и всех остальных, кто захочет, чтобы я была такой, какая я есть на самом деле. Вот почему я присоединилась к тебе. Ты, должно быть, это знал.

— Я должен был прогнать тебя, но бандиты убили бы нас обоих, если бы я это сделал.

— Ты предвидел это?

Я покачал головой.

— Наши тела спят в жалкой маленькой гостинице на вашем замерзшем витке. Если бы я умерла там... я слышала, как ты и твой сын говорили о другой женщине, такой же, как я, которую он встречает во сне. Он боится ее, но не должен бояться меня.

— Ты хочешь, чтобы я убил тебя? Я не могу. Мое собственное тело спит, так же как и твое. Если я убью тебя здесь, ты знаешь, что произойдет. Ты видела Дуко Ригоглио.

Она подошла к окну и встала на подоконник, как и я; поднявшийся ветер шевелил ее одеяло и развевал красновато-коричневые волосы за ее спиной.

— Если бы я могла быть такой вечно, я бы прыгнула, — сказала она небу.

— Прежде, чем ты это сделаешь, ответишь мне на один вопрос? Ты была хорошим другом моему сыну и мне, и мне не хочется увеличивать наш долг перед тобой; но мне любопытно, и это может оказаться важным.

Она спустилась и повернулась ко мне лицом.

— Мы побывали в разных местах на Зеленой и на Витке красного солнца, на том самом месте, где когда-то стоял дом Дуко.

— Да. — Теперь ее глаза были ярко-голубыми, словно в ее черепе просверлили отверстия и я видел позади нее небо; сначала я спросил себя, может ли она управлять их цветом, а затем — не выпили ли они так много этого неба, что приняли его цвет.

— В большинстве из этих мест я уже бывал, и улица руин в городе, который называется Несс, была, несомненно, улицей, на которой жил Ригоглио. Я очень сомневаюсь, что Азиджин или Влуг вообще бывали на Зеленой, и уж точно я никогда не бывал в этой странной башне на могучем утесе. А ты?

Она молча кивнула, и я спросил, когда именно.

— Когда я была совсем молодой. Когда я только научилась летать, и до того, как решила поохотиться на твоей холодной, враждебной Синей.

— Перед тем, как ты пришла в первый раз?

Она не ответила.

— Я совсем не была уверена, что смогу Пересечь. Мы слышали разные истории. Сколько сил требовалось, сколько выносливости. Если ты недостаточно сильная, недостаточно сильная для полета, ты падаешь обратно на Зеленую. Если тебе не хватает выдержки... — она пожала плечами. — Только твой замороженный труп окажется на Синей. Он пересечет небо, маленькая огненная царапина. Без сомнения, ты их видел. Как и я.

Я кивнул.

— Маленькая огненная царапина, и ты исчезнешь навсегда. Тем не менее я хотела попытаться. Мы все хотим, даже если некоторые из нас хотят этого больше, чем другие, а многие никогда не пытаются. Это то, что мы получаем от вас, — потребность становиться все более и более похожими на вас, пока не станем настолько людьми, насколько это возможно.

— Мы тоже это чувствуем, — сказал я ей, — хотя и не всегда так сильно, как следовало бы.

— Вот я и подумала, смогу ли я и хватит ли у меня смелости попытаться. Я еще не очень хорошо летала и знала, что должна стать намного лучше и летать достаточно быстро, чтобы покинуть Зеленую. Однажды в облаках произошел разрыв. Ты сказал, что жил на Зеленой. Ты должен знать, что это случается время от времени.

Я снова кивнул.

— Жгучий свет солнца струился сквозь них, но я все равно подняла глаза, увидела маленькую серую полоску на фоне утеса и сказала себе, что когда-нибудь подлечу к ней, чтобы посмотреть, что это такое, и, если я это сделаю, значит я действительно хорошо летаю и могу Пересечь.

— И ты это сделала, безусловно.

— Да. Я пыталась много лет, и бывали дни, когда я даже не могла подняться выше облаков. На этом уровне дуют сильные ветры, и воздух разрежен.