Спецслужбы Российской империи - Александр Север

Все эти люди могли бы выступить за сближение двух стран, если бы Вильгельм II начал бы такую пропагандистскую кампанию в российской прессе и нашел бы прогермански настроенные политические партии.

Были германофилы и лоббисты интересов немецких предпринимателей в ближайшем окружении российского императора, но они не смогли оказать реального влияния на внешнюю и внутреннюю политику Николая II. Как уже было сказано выше, германское правительство не только не использовало этот довольно мощный ресурс, но и не защищало их интересы.

В-третьих, русский царь больше симпатизировал монархическим Германии и Австро-Венгрии, чем республиканским Англии и Франции. При этом его некорректно считать ярым германофилом. От своего отца Александра III он унаследовал антигерманские настроения, скрепленные франко-русским договором. Когда Николай II стал императором, то заявил о том, что при возможном сближении с Германией будет учитывать интересы Франции. А это «блокировало» любую попытку заключения договора между Россией и Германией, т.к. Франция была партнером Англии. А у туманного Альбиона Германия – главный противник на просторах Мирового океана. С другой стороны, внешнеполитическая экспансия Санкт-Петербурга на Балканах и Ближнем Востоке раздражала Берлин и Вену[557].

Эти и другие причины заставляли Николая II проводить двоякий курс по отношению к Германии. С одной стороны, активно шла подготовка к будущей войне против нее. А с другой стороны, Санкт-Петербург и Берлин начали процесс сближения между собой. Потом, правда, страны стали стремительно удаляться друг от друга.

В качестве подтверждения этого достаточно привести такой пример. Германия иногда сама делилась секретной информацией с Российской империей. И происходило это под чутким руководством двух императоров – германского и российского. Их, кроме династических уз, связывала еще и личная дружба. Если такие отношения могут быть между правителями великих держав[558]. Из переписки между ними, которая охватывает период с 1894 по 1913 г., можно узнать массу интересных фактов. Например, осенью 1902 г. Россия получила секретные чертежи кораблей германского флота, за которыми активно охотились разведки многих европейских держав[559]. В то же время они служили прекрасным барометром отношений между двумя державами. Если в 1909 г. они обменялись десятью посланиями, то в 1910 г. – пятью, а с 1911 по 1913 г. фактически переписка прервалась (известны семь писем Вильгельма II и ни одного Николая II)[560].

Эти дружеские отношения не мешали российскому монарху регулярно читать германскую дипломатическую корреспонденцию, которой посол обменивался со своим правительством в Берлине. Николай II просто следовал существовавшей традиции. Ведь процесс перлюстрации дипломатической корреспонденции иностранных миссий начался в сороковых годах XVIII в. в эпоху «дворцовых переворотов». Тайные цензоры охотились на тех, кто проявлял нелояльность к находящемуся на троне правителю. Среди подозреваемых были и иностранные подданные.

Когда процедура престолонаследия была отработана, то сотрудники «черных кабинетов» занялись своими прямыми обязанностями – тайным наблюдением за противниками российского государства. Например, в 1800 г. член коллегии МИДа Николай Панин писал российскому послу в Берлине:

«Мы располагаем шифрами переписки короля (Пруссии. – Прим. авт.) с его поверенным в делах здесь. Если вы заподозрите Хаугвица (министра иностранных дел Пруссии. – Прим. авт.) в вероломстве, найдите предлог для того, чтобы он направил сообщение по данному вопросу. Как только сообщение, посланное им или королем, будет расшифровано, я немедленно сообщу Вам о его содержании»[561].

С 1870 г., в связи с передачей почтового ведомства в состав Министерства внутренних дел, «черные кабинеты» оказались в прямом подчинении министра МВД. А техническое управление их деятельностью с 1886 г. было возложено на старшего цензора санкт-петербургской цензуры иностранных газет и журналов. Официально должность «главного перлюстратора» Российской империи именовалась так: помощник начальника Главного управления почт и телеграфов[562].

Отечественные «черные кабинеты» жили по собственным законам, знакомясь с перепиской всех лиц, за исключением императора и министра внутренних дел. Все остальные, включая иностранных дипломатов, были не застрахованы от любопытных глаз тайных цензоров. Даже почта, перевозимая курьерами в специальных вализах, вскрывалась, и при необходимости с нее делали копии, которые каждое утро предоставляли министру внутренних дел.

В 1906 г. Англия и Россия начали постепенный переход от соперничества к сближению. В отчете МИДа нашей страны за 1906 г. заявлялось, исходя из войны с Японией и «создавшемся отчасти благодаря этому крайне тяжелым положением воочию доказали невозможность продолжения традиционной внешней политики и в этом отношении 1905 год являлся поворотным пунктом в наших отношениях с Англией»[563]. Это никак не повлияло на тайную деятельность МВД в Санкт-Петербурге в отношении корреспонденции британского посольства.

В начале прошлого века сотрудники Министерства внутренних дел не только занимались перлюстрацией, но и кражами иностранных дипломатических кодов и шифров, а также текстов исходных («открытых») шифротелеграмм. Их наличие значительно облегчало работу криптографам[564].

В июне 1904 г. британский посол Чарльз Хардинг доложил в Лондон о том, что начальнику его канцелярии была предложена огромная по тем временам сумма – 1000 фунтов. За это бюрократ должен был добыть один из дипломатических шифров. В том же донесении дипломат сообщил, что один русский высокопоставленный политик сказал, что ему «все равно, насколько подробно я передаю наши с ним беседы, если это делается в письменной форме, но он умолял меня ни в коем случае не пересылать мои сообщения телеграфом, поскольку содержание всех наших телеграмм известно».

А через три месяца посол сообщил, что вице-директор Департамента полиции Петр Рачковский создал секретный отдел «с целью получения доступа к архивам иностранных миссий в Санкт-Петербурге». О результатах деятельности этого подразделения можно узнать из доклада секретаря посольства Сессила Райса. В феврале 1906 г. он писал: «Вот уже в течение некоторого времени из посольства исчезают бумаги. Курьеры и другие лица, связанные по работе с посольством, находятся на содержании и, кроме того, получают вознаграждение за доставку бумаг».