Двадцать лет спустя - Александр Дюма

Почувствовав, что кто-то дергает его за рукав, Базен опустил глаза, благоговейно поднятые к небу, и узнал Фрике.

– Что такое? Как ты смеешь мешать мне при исполнении моих обязанностей? – спросил мальчугана Базен.

– Майяр, податель святой воды на паперти Святого Евстафия…

– Ну, что с ним?

– …во время свалки на улице получил сабельный удар в голову, – ответил Фрике. – Его ударил вот этот гигант, который вон там стоит, видите, в золотом шитье.

– Да? Ну, в таком случае ему не поздоровилось, – сказал Базен.

– Он умирает и хотел бы перед смертью исповедаться у господина коадъютора, который, как говорят, может отпускать самые тяжкие грехи.

– И он воображает, что господин коадъютор обеспокоит себя для него?

– Да, потому что господин коадъютор будто бы обещал ему это.

– А кто тебе это сказал?

– Сам Майяр.

– Ты его видел?

– Конечно, я был там, когда он упал.

– А что ты там делал?

– Я кричал: «Долой Мазарини! Смерть кардиналу! На виселицу итальянца!» Ведь вы сами учили меня это кричать.

– Замолчи, обезьяна! – сказал Базен, с тревогой оглядываясь по сторонам.

– Бедняга Майяр сказал мне: «Беги за коадъютором, Фрике, и если ты приведешь его ко мне, я сделаю тебя своим наследником». Подумайте только, дядя Базен, наследником Майяра, подателя святой воды с паперти Святого Евстафия! Теперь моя будущность обеспечена! Но я готов и даром оказать ему услугу. Что вы скажете?

– Пойду передам это господину коадъютору, – сказал Базен.

И, подойдя медленно и почтительно к прелату, он шепнул ему на ухо несколько слов, на которые тот ответил утвердительным кивком головы.

– Беги к раненому, – сказал Базен мальчику, – и скажи ему, чтобы он немного потерпел: монсеньор будет у него через час.

– Хорошо, – сказал Фрике, – теперь судьба моя обеспечена.

– Кстати, – сказал Базен, – куда отнесли его?

– В башню Святого Иакова.

В восторге от успеха своего посольства, Фрике, не снимая певческого костюма, в котором ему еще легче было пробираться сквозь толпу, поспешил к башне Святого Иакова.

Как только месса кончилась, коадъютор, выполняя свое обещание и даже не сняв церковного облачения, отправился в старую башню, которую так хорошо знал. Он поспел вовремя. Хотя раненый с каждой минутой становился все слабее и слабее, он был еще жив. Коадъютору открыли дверь комнаты, где лежал умирающий.

Через несколько минут Фрике вышел оттуда, держа в руках тугой кожаный мешок; он тотчас же открыл его и, к своему великому удивлению, увидел, что мешок был набит золотом.

Нищий сдержал слово: он сделал его своим наследником.

– Ах, мать Наннета! – воскликнул Фрике, задыхаясь. – Ах, мать Наннета!

Больше он ничего не мог сказать. Но если у него не было сил говорить, то ноги сохранили всю свою силу. Он опрометью помчался по улицам и, как марафонский гонец, павший на афинской площади с лаврами в руках, вбежал в дом советника Бруселя и в изнеможении грохнулся на пол, рассыпая из мешка свои луидоры.

Мать Наннета сначала подобрала золотые монеты, потом подняла Фрике.

В это время королевский кортеж въезжал в Пале-Рояль.

– Господин д’Артаньян очень храбрый человек, матушка, – сказал молодой король.

– Да, мой сын. Он оказал большие услуги вашему отцу. Будьте с ним поласковей – он вам пригодится.

– Господин капитан, – сказал д’Артаньяну юный король, выходя из кареты, – королева поручила мне пригласить вас отобедать сегодня с нами, вместе с вашим другом, бароном дю Валлоном.

Это была великая честь для д’Артаньяна и Портоса. Последний был в восторге. Однако в продолжение всего обеда достойный дворянин казался сильно озабоченным.

– Что с вами, барон? – спросил д’Артаньян, спускаясь с ним по лестнице Пале-Рояля. – У вас был такой озабоченный вид за обедом.

– Я все вспоминал, где я видел того нищего, которого убил.

– И не можете вспомнить?

– Нет.

– Так подумайте об этом хорошенько, мой друг. Когда припомните, скажите мне. Хорошо?

– Еще бы! – отвечал Портос.

Вернувшись домой, оба друга нашли письмо от Атоса, который назначил им на следующее утро свидание в гостинице «Карл Великий».

Они легли очень рано, но оба долго не могли заснуть. Когда человек достигает своей заветной цели, успех всегда лишает его сна, – по крайней мере на первую ночь.

На другой день в назначенный час оба они отправились к Атосу. Они увидели графа и Арамиса одетыми по-дорожному.

– Вот как! – сказал Портос. – Значит, мы все уезжаем? Я тоже уже начал свои сборы.

– Ну конечно! – сказал Арамис. – Раз Фронды больше нет, в Париже нечего делать. Госпожа де Лонгвиль пригласила меня погостить несколько дней в Нормандии и поручила мне на время крестин ее ребенка приготовить ей квартиру в Руане. Я еду исполнять это поручение; затем, если не будет ничего нового, вернусь в свой монастырь Нуази-ле-Сек.

– А я, – сказал Атос, – возвращаюсь в Бражелон. Вам известно, мой дорогой д’Артаньян, что я теперь лишь добрый и честный сельский житель. У бедняжки Рауля нет другого состояния, кроме моего. Как приемный отец, я должен позаботиться о его имуществе.

– А что вы сделаете с Раулем?

– Я оставлю его вам, мой друг. Во Франции скоро будет война, и вы возьмете его с собой. Я боюсь, как бы пребывание в Блуа не сбило его с толку. Возьмите его с собой и научите быть таким же храбрым и честным, как вы сами.

– А я, – сказал д’Артаньян, – раз уж лишаюсь вас, то по крайней мере постоянно буду видеть его милое лицо, и хотя он еще дитя, но так как вся душа ваша вложена в него, дорогой Атос, мне будет казаться, что вы со мной, что вы помогаете мне и ободряете меня.

И четыре друга обнялись со слезами на глазах.

Затем они расстались, не зная, свидятся ли когда-нибудь еще. Д’Артаньян вернулся вместе с Портосом на Тиктонскую улицу. Портоса по-прежнему все мучил вопрос, кто был человек, которого он убил. Подойдя к гостинице «Козочка», они увидели, что карета барона уже готова и Мушкетон сидит на лошади.

– Послушайте, д’Артаньян, – сказал Портос, – бросьте службу и поедемте со мной в Пьерфон, Брасье или Валлон. Мы состаримся вместе, вспоминая наших друзей.

– Нет, – сказал д’Артаньян. – Скоро начнется война, и я должен участвовать в ней. Я надеюсь еще чего-нибудь добиться.

– Кем же вы хотите быть?

– Маршалом Франции, черт возьми!