Властелин Хаоса - Роберт Джордан

— Но это правда, — медленно произнесла Шириам. — Насчет опасности не уверена, но я бы и сама посоветовала здесь не засиживаться.

Илэйн беспомощно развела руками:

— Я знаю. Она говорила, что ты советуешь то же самое, но… Конечно, в этом Эгвейн ни за что бы не созналась, но мне кажется, она немного побаивается их обеих. Теперь она, конечно же, Амерлин, но, сдается мне, в их присутствии до сих пор ощущает себя послушницей. Возможно, она опасается, что если последует их совету, пусть даже вполне разумному, то они захотят и впредь распоряжаться ее поступками. А она… Шириам, она боится, что если сейчас скажет «да», то в другой раз не сможет сказать «нет». И… по правде сказать, этого боюсь и я. Она Амерлин, а Амерлин не должна, не может подчиняться ни Романде, ни Лилейн, ни кому бы то ни было. Ты одна можешь ей помочь. Я не знаю как, но кроме тебя некому.

Шириам молчала так долго, что Илэйн начала опасаться, уж не заявит ли она сейчас, что все это нелепые выдумки.

— Я сделаю все, что в моих силах, — промолвила наконец Хранительница Летописей. У Илэйн вырвался вздох облегчения.

Подавшись вперед, Эгвейн положила руки .на борта вместительной латунной ванны. Чеза терла ей спину и беспрерывно что-то щебетала — у Эгвейн в одно ухо влетало, в другое вылетало. Конечно, она предпочла бы настоящую баню этой лоханке с мыльной, надушенной цветочным маслом водой. После айильских парилен такой способ очищать тело казался странным. Так или иначе, Эгвейн сделала свой первый шаг в качестве Амерлин. Пусть противник и превосходит ее числом, она выстроила свое войско и повела его в наступление. Руарк говаривал, что, когда начинается битва, вождь перестает контролировать события. Вот и ей теперь оставалось только ждать.

— И все же, — тихонько промолвила она, — думаю, Хранительницы Мудрости были бы мною довольны.

Раскаленное солнце за спиной Мэта поднималось к зениту, и он радовался тому, что широкополая шляпа дает хоть немного тени. Алтарский лес был гол, словно зимой, и бур — хуже, чем зимой. Вечнозеленые деревья пожухли, а лиственные и вовсе облетели. Полдень еще не наступил, худшая жара ждала впереди, и сейчас отряд ехал словно сквозь горнило раскаленной печи. Кафтан Мэта был брошен поверх седельных сум, но рубаха так пропиталась потом, что прилипла к телу. Под копытами Типуна похрустывал сухой папоротник и шуршала палая листва, густым слоем покрывавшая землю. Этот шелест и сопровождал движение отряда. Навстречу не попадалось даже белки — лишь редкие птицы порхали с ветки на ветку. Зато всяческого кусачего гнуса и мух было полно, словно в разгар лета, а не за месяц до Празднества Света. По правде сказать, между этими местами и тем, что Мэт видел на берегах Эринин, особой разницы не было. но почему-то именно здесь он испытывал особенную тревогу. Неужто весь мир погружается в пекло?

Авиенда, закинув за спину узел, вышагивала рядом с Типуном. Высохшие деревья и надоедливые мошки кусименя ничуть ее не заботили, ступала она, несмотря на толстую неуклюжую юбку, легко и почти бесшумно. И при этом внимательно присматривалась к окружающим деревьям, по-видимому, разведчики отряда не внушали ей ни малейшего доверия. Ехать верхом она отказалась, — впрочем, Мэт, зная отношение айильцев к лошадям, особо и не настаивал. Особенных хлопот от Авиенды покуда не было, если не считать того, что на каждом привале она принималась с вызывающим видом точить свой нож. Правда, без происшествий все же не обошлось — Олвер, с самого начала не спускавший с Авиенды настороженных глаз, на второй вечер бросился на нее с ножом.

— Они убили папу! — истошно кричал мальчонка.

Конечно же, Авиенда просто отобрала у него нож, а Мэт еще и отшлепал, после чего попытался втолковать Олверу разницу между Шайдо и прочими айильцами, хотя и сам не слишком хорошо понимал, в чем она заключается. Олвер по-прежнему хмуро косился на Авиенду — он ненавидел всех айильцев. Но и она — Мэт решительно не мог понять почему — поглядывала на паренька озабоченно.

Деревья были достаточно высоки, и ветерок поддувал под облетевшими кронами, но знамена — и флаг отряда, и Драконов стяг, и так называемое Знамя ал'Тора с древним символом Айз Седай — обвисли, и изображенные на них символы невозможно было разглядеть. Может, оно и к лучшему. Седой старший знаменщик нес флаг с эмблемой Красной Руки; при нем был узкоглазый малый с еще большим, чем у Дайрида, количеством шрамов, он настоял на том, что часть дня и он станет держать знамя. В помощь другим знаменосцам Талманес с Дайридом выделили двух молодых солдат, которые, несмотря на юношеские лица, показали себя вполне надежными воинами.

За три дня, пока отряд плелся через алтарский лес, навстречу не попалось ни одного Принявшего Дракона. Как, впрочем, и никого другого. Мэту хотелось, чтобы так продолжалось и дальше, покуда они не доберутся до самого Салидара. Помимо предстоящей встречи с Айз Седай его основательно беспокоила Авиенда — как бы и вправду не полоснула Илэйн по горлу. Не зря же она без конца точит свой проклятый нож. Чего доброго, придется тащить ее в Кэймлин под стражей, а Дочь— Наследница, со своей дурацкой спесью, будет без конца требовать, чтобы он, Мэт, эту Авиенду вздернул. Ох уж этот Ранд со своими девицами, от них одна морока.

Мэт полагал, что все, замедляющее продвижение к Салидару, идет на пользу делу. И ранние привалы, и поздние подъемы, и фургоны с припасами, кое-как тащившиеся в хвосте колонны, — все к лучшему. К сожалению, двигаться медленнее было попросту невозможно. И, как предупреждал Ванин, рано или поздно они все равно на что-нибудь да наткнутся.

Стоило Мэту о нем подумать, как толстый разведчик — легок на помине — появился среди деревьев. Его сопровождали четыре всадника — до рассвета он уехал с шестью.

Мэт поднял руку, сжал кулак, давая знак остановиться, и по колонне прокатился гул голосов. Первый же приказ, когда отряд вышел из врат, созданных Рандом, на ночной луг, гласил: «Никаких барабанов, никаких труб, никаких флейт и никаких — чтоб им сгореть — песен!» Поначалу некоторые солдаты кривились, но уже после первого дня похода через лес, где и в ста шагах не разглядеть никого и ничего, от недовольства не осталось и следа. Держа копье поперек седла, Мэт дождался, пока Ванин подъехал и коснулся лба костяшками пальцев.

— Ты их нашел?

Лысеющий толстяк скособочился в седле и сплюнул.

Потел он так, что казалось, вот-вот растает.

— Нашел — едва ушел. Милях в восьми-десяти к западу. Там, в лесу, оказывается, засели Стражи. Один такой налетел как вихрь невесть откуда — разве в таком плаще его углядишь? — хватанул Мара прямо из седла, да и был таков. Помял, конечно, беднягу, но не убил — это я сам видел. Думаю, и Ладвин пропал по той же причине.

— Выходит, они о нас уже знают, — пробормотал Мэт. Он не рассчитывал, что пленные разведчики смогут утаить что-либо от Стражей, не говоря уже об Айз Седай. Впрочем, рано или поздно Айз Седай должны были все узнать — просто хотелось, чтобы это случилось попозже.