Дублин - Эдвард Резерфорд

— Да, безусловно, хороший человек. И очень печально, — добавил он тоном сожаления, — что он стал священником.

Вилли в изумлении уставился на него:

— Мне казалось, семья должна гордиться…

— Мать гордилась. И отец тоже. — Макгоуэн посмотрел на книгу, лежавшую на столе, написал карандашом на внутренней стороне переплета «Десять шиллингов» и закрыл книгу. — Я лично не вижу особой пользы в священниках. Именно священники погубили Парнелла.

— Ну, то был особый случай.

— Люди в девяносто восьмом году знали, как указать священникам их место. И Эммет это умел.

Вилли кивнул. В Дублине очень многие придерживались такого же мнения. Сам Вилли не испытывал желания присоединиться к какому-то политическому движению, но стоило войти в любой дублинский паб, как вы тут же слышали весьма категоричные высказывания. Экстремистов было немного, зато социалистов хватало. Потом были еще члены Ирландского республиканского братства, фении, наследники Французской революции и «Молодой Ирландии», но они держались в тени. Большинство из них не желало терпеть вмешательство Церкви. Еще была Ирландская парламентская партия Редмонда, которая, конечно же, неторопливыми парламентскими методами боролась за самоуправление. Но обычно трудно было понять, к чему склоняются те или иные люди. Гэльская атлетическая ассоциация официально занималась спортом, но на самом деле была квазиполитической. И фении в ней тоже были. Судя по всему, брат священника принадлежал к одной из этих группировок, может быть даже к радикальному крылу.

Вилли, решив, что ответить нужно, но при этом лучше оставить в стороне и Церковь, и отца Макгоуэна, заметил:

— Я был бы рад видеть, как англичане уходят из Ирландии. — Он подумал о миссис Бадж. — Но я сильно сомневаюсь, что такое когда-нибудь произойдет.

Книготорговец встал. Он оказался довольно тучным. Но неожиданная живость его походки говорила, что он может двигаться очень быстро, если захочет.

— Я здесь продаю не только книги, но и газеты, — сказал он. — Старые выпуски. — Он достал с одной из полок большой лист. — Вот это — первый выпуск «Объединенных ирландцев». Артур Гриффит напечатал его к столетию тысяча семьсот девяносто восьмого года. — Макгоуэн кивнул. — Замечательный поступок. — Он показал газету Вилли. — Вам следует это прочитать. — Он повернулся и направился к открытой двери. В лавке никого не было, кроме них двоих. — Проблема Шеридана Смита, — начал Макгоуэн, — и ему подобных, не говоря уже о фермерах-католиках, которых вообще ничто не интересует, кроме их земли, в том, что они с легкостью отдадут естественные права Ирландии. Нашу национальную сущность. Еще двадцать лет — и все мы будем жить как западные бритты, чего как раз и хочется англичанам. И единственный способ остановить это — выгнать их, когда настанет подходящий момент, когда мы все будем к этому готовы. Можно добиться их ухода и через парламент. Или более радикальными средствами. Может быть, это сделают фении. С помощью Клэна Ная Гэла из Америки, конечно. — Он улыбнулся. — Из Америки приходят деньги. Я, знаете ли, жил там. Много лет назад.

— Когда я был еще ребенком, — сказал Вилли, — Клэн Най Гэл посылал людей с бомбами в Англию. Но ничего хорошего из этого не вышло, большинство из них поймали.

— Знаю. — Макгоуэн вздохнул. — Некоторые из них получили двадцать лет тюрьмы. И один мой хороший друг… — Он остановился на полуслове. — Но с тех пор они поумнели. — Макгоуэн снова помолчал. — Ладно. — Он вернул газету на стеллаж. — Вы ведь знаете, что Церковь говорит о фениях. Епископ Мориарти конкретно. Их с Калленом водой не разольешь. «Вечность недостаточно длинна, а ад недостаточно горяч, чтобы наказать их за грехи» — вот что он сказал. Можете об этом подумать, — закончил он. — Только не говорите моему брату.

— Нет, — согласился Вилли. — Не скажу.

— Приходите еще, — предложил Макгоуэн. — Вам следует прочесть ту газету. И еще у меня есть почтовые открытки из Франции.

Вилли отправился дальше и по дороге думал о запрете Шеридана Смита. Ну нельзя ведь было сказать, что он намеренно его нарушил. Он никак не мог ожидать, что книготорговец заговорит с ним. Да и в любом случае встреча уже состоялась, и ничего страшного не случилось.

1909 год

В этот день она ждала его визита с волнением. А он был рад видеть ее счастливой.

Короткий декабрьский день уже близился к концу, когда Шеридан Смит и Кейтлин пересекли Лиффи. Ей пока было всего одиннадцать, но в этот день она причесала волосы на взрослый манер и взяла Шеридана под руку. А он ужасно гордился. И весело улыбался себе под нос. Они гуляли не как отец с приемной дочерью, а как парочка влюбленных.

Длинные ноги Кейтлин несли ее легко. Она была на четверть графиней, а на три четверти дитя гор: и ее мысли, как знал Шеридан, двигались с такой же величественной свободой.

Прошло два года с тех пор, как умер ее отец. Кейтлин с матерью пожелали остаться в Ирландии. Они купили дом на Фицуильям-сквер, но сохранили имение. А поскольку Шеридан был всего на десять лет старше матери Кейтлин, то вполне естественно взял на себя роль отца. И хотя в строгом смысле он был двоюродным дедом девочки, она называла его просто дядей Шерри.

Смерть отца сильно повлияла на девочку. И в итоге она сблизилась со старой Морин.

Шеридан невольно восхищался своей матерью. Ей, конечно, повезло, что она сохраняла силы и здоровье в столь преклонном возрасте. Возможно, ее закалили тяготы, пережитые во время Великого голода, или, возможно, она и до того была необычайно выносливой. Она прекрасно выглядела, слух у нее по-прежнему был острым, и она легко поднималась по лестнице, так как не желала переносить свою спальню вниз. После смерти графа Шеридан не увидел ничего странного в том, что девочка находила особое удовольствие в обществе старой женщины, представлявшей и долгую жизнь, и семейную преемственность. К тому же их еще больше сблизил один случай.

— Как жаль, — сказала как-то раз старая леди, — что ты не говоришь на языке твоих предков и со стороны твоего отца, и с моей стороны тоже. Говорят, сейчас даже модно знать ирландский.

И действительно, благодаря объединенным усилиям Йейтса, его друзей, Гэльской атлетической ассоциации и Гэльской лиги Ирландский университет включил ирландский язык в число обязательных экзаменов при поступлении.

— Думаю, мне понравилось бы его учить, — ответила Кейтлин. — А вы можете меня научить?

И с тех пор три раза в неделю старая леди и ребенок в течение часа занимались изучением языка. Старая Морин вполне профессионально учила Кейтлин говорить на гэльском.

Эти уроки пробудили в девочке интерес к истории. Ее прабабушка рассказывала Кейтлин о временах своей молодости, о Великом голоде, о своем бегстве в Дублин. Говорила о родственниках в Америке и о горьких чувствах к Англии.

— Твоих собственных предков, О’Бирнов, вынудили бежать из Ирландии, Кейтлин, не забывай об этом, — подчеркивала Морин. — «Дикие гуси», так их называли. Перелетные птицы. И посмотри, чего они добились? У них есть титулы и поместья, они это завоевали, удача не оставляла их. Мэддены в Америке тоже не бедствуют, слава Богу. Только англичанам приходит в голову презирать ирландцев. Но в какой бы части мира ирландцы ни оказались, они везде поднимаются высоко.