Архипелаг ГУЛАГ - Александр Исаевич Солженицын

Так почему ж не отказались? Цепь Кащееву – почему ж не развалили?

Посты придурков – ключевые посты эксплуатации. Нормировщики! – а намного ли безгрешней их помощники-счетоводы? Прорабы! А уж так ли чисты технологи? Какой придурочный пост не связан с угождением высшим и с участием в общей системе принуждения? Разве непременно работать воспитателем КВЧ или дневальным кума, чтобы прямо помогать дьяволу? А если Н. работает машинисткой – только и всего, машинисткой, но выполняет заказы административной части лагеря – это ничего не стоит? Подумаем. А размножать приказы? – отнюдь не к процветанию зэков. А у опера своей машинистки нет. Вот ему надо печатать обвинительные заключения, обработку доносных материалов – на тех вольных и зэков, кого посадят завтра. Так ведь он даст ей – и она печатает и молчит, угрожаемого не предупредит. Да чего там – да низшему придурку, слесарю хоздвора, – не придётся выполнять заказ на наручники? укреплять решётку БУРа? Или останемся среди письменности? – плановик? Плановик безгрешный не способствует плановой эксплуатации?

Я не понимаю – чем весь этот интеллигентный рабский труд чище и благороднее рабского физического?

Так не потом Ивана Денисовича надо возмутиться прежде, а спокойным поскрипыванием пера в лагерной конторе.

Или вот сам я полсрока проработал на шарашке, на одном из этих Райских островов. Мы были там отторгнуты от остального Архипелага, мы не видели его рабского существования, – но не такие же разве придурки? Разве в широчайшем смысле, своей научной работой, мы не укрепляли то же министерство ВД и общую систему подавления?[299]

Всё, что плохого делается на Архипелаге или на всей земле, – не через самих ли нас и делается? А мы на Ивана Денисовича напали – зачем он кирпичи кладёт. Наших там больше.

* * *

В лагере высказывают чаще противоположные обиды и упрёки: что придурки сидят на шее у работяг, объедают их, выживают за их счёт. Это особенно выдвигают против придурков зонных, и часто не без основания. А кто ж недовешивает Ивану Денисовичу хлеб? Намочив водой, крадёт его сахар? Кто не даёт жирам, мясу и добрым крупам всыпаться в общий котёл?

Особенным образом подбираются те зонные придурки, от кого зависит питание и одежда. Чтобы добыть те посты, нужны пробойность, хитрость, подмазывание; чтоб удержаться на них – безсердечие, глухость к совести (и чаще всего ещё быть стукачом). Конечно, всякое обобщение страдает натяжками, и я из собственной памяти берусь назвать противоположные примеры безкорыстных и честных зонных придурков – да не очень долго они на тех местах удержались. О массе же зонных благополучных придурков можно уверенно сказать, что они сгущают в себе в среднем больше испорченных душ и дурных намерений, чем их содержится в среднем же туземном населении. Не случайно именно сюда назначаются начальством все бывшие свои люди, то есть посаженные гебисты и эмведешники. Если уж посажен начальник МВД Шахтинского округа, то он не будет валить лес, а выплывет нарядчиком на комендантском ОЛПе Усольлага. Если уж посажен эмведешник Борис Гуганава («как снял я один раз крест с церкви, так с тех пор мне в жизни счастья не было»), – он будет на станции Решёты заведующим лагерной кухней. Но к этой группе легко примыкает и совсем, казалось бы, другая масть. Русский следователь в Краснодоне, который при немцах вёл дело молодогвардейцев[300], был почётным уважаемым нарядчиком в одном из отделений Озёрлага. Саша Сидоренко, в прошлом разведчик, попавший сразу к немцам, а у немцев сразу же ставший работать на них, теперь в Кенгире был завкаптёркой и очень любил на немцах отыгрываться за свою судьбу. Усталые от дня работы, едва они после проверки засыпали, он приходил к ним под пьянцой и поднимал истошным криком: «Немцы! Achtung! Я – ваш бог! Пойте мне!» (Полусонные испуганные немцы, приподнявшись на нарах, начинали ему петь «Лили Марлен».) – А что за люди должны быть те бухгалтеры, которые отпустили Лощилина[301] на волю поздней осенью в одной рубашке? Тот сапожник в Буреполоме, который без зазрения взял у голодного Анса Бернштейна новые армейские сапоги за пайку хлеба?

Когда они на своём крылечке дружно покуривают, толкуя о лагерных делах, трудно представить, кто только среди них не сошёлся!

Правда, кое-что в своё оправдание (объяснение) могут высказать и они. Вот И. Ф. Липай пишет страстное письмо:

«Паёк заключённого обкрадывали самым нахальным и безжалостным образом везде, всюду и со всех сторон. Воровство придурков лично для себя – это мелкое воровство. А те придурки, которые решались на более крупное воровство, были к этому вынуждены. Работники Управления – и вольнонаёмные и заключённые, особенно в военное время, выжимали лапу с работников отделений, а работники отделений – с работников лагпунктов, а последние – с каптёрок и кухонь за счёт пайка зэков. Самые страшные акулы были не придурки, а вольнонаёмные начальники (Курагин, Пойсуйшапка, Игнатченко из СевДвинлага), они не воровали, а «брали» из каптёрок, и не килограммами, а мешками и бочками. И опять же не только для себя, они должны были делиться. А заключённые придурки всё это как-то должны были оформлять и покрывать. А кто этого делать не хотел – их не только выгоняли с занимаемой должности, а отправляли на штрафной и режимный лагпункт. И таким образом состав придурков по воле начальства просеивался и комплектовался из трусов, боявшихся физических работ, проходимцев и жуликов. И если судили, то опять-таки каптёров и бухгалтеров, а начальники оставались в стороне: они ведь расписок не оставляли. Показания каптёров на начальников следователи считали провокацией».

Картина довольно вертикальная…

Одна хорошо мне известная, предельно честная женщина Наталья Мильевна Аничкова попала как-то волею судеб заведовать лагерной пекарней. При самом начале она установила, что тут принято из выпекаемого хлеба (пайкового хлеба заключённых) сколько-то ежедневно (и без всяких, конечно, документов) отправлять за зону, за что пекаря получали из вольного ларька немного варенья и масла. Она запретила этот порядок, не выпустила хлеба за зону – и тут же хлеб стал выходить недопеченный, с закалом, потом опоздала выпечка (это от пекарей), потом со склада стали задерживать муку, начальник ОЛПа (он-то больше всех получал!) отказывался дать лошадь на отвозку-привозку. Сколько-то дней Аничкова боролась, потом сдалась – и сразу восстановилась плавная работа.

Если зонный придурок сумел не прикоснуться к этому всеобщему воровству, то всё равно почти невозможно ему удержаться от пользования своим преимущественным положением для получения других благ – ОП вне очереди, больничного питания, лучшей одежды, белья, лучших мест в бараке. Я не знаю, не представляю, где тот святой придурок, который так-таки