Ленин. Соблазнение России - Леонид Млечин

Армейский генерал отмечал в дневнике приметы новой жизни:

«1 января 1918 года.

Трамваи не ходят; газет нет; электричество не горит; в животе пусто, а в голове и на душе какая-то серая слякоть… Спасительный картофель все лезет вверх, сегодня фунт стоит уже один рубль, а сам он мерзлый, тяжелый, да земли на нем еще на гривенник…

2 января.

Сидеть в темноте при теперешнем настроении — это кошмар, хуже голода; ни читать, ни заниматься… Кругом вооруженные грабежи, кражи; вчера толпа расправилась самосудом с двумя пойманными около нас ворами; вообще самосуд начинает прививаться; очевидно, он сродни нам, а сейчас, кроме того, дает хоть какой-нибудь ответ на общий вопль найти где-нибудь защиту. Интересно, что в самосуде принимают участие многие интеллигентные по виду зрители и даже дамы; нервы у всех взвинчены…

9 января.

Всюду надписи “просят не оскорблять швейцаров и курьеров предложением чаевых”, но берут так же, как и прежде…».

Разогнали не только Учредительное собрание, но и другие органы народного самоуправления.

Академик медицины Захарий Григорьевич Френкель, бывший депутат Государственной думы от партии кадетов, в 1917 году состоял в Центральной городской думе Петрограда.

«20 ноября 1917 года, — вспоминал академик Френкель, — во время заседания, на котором обсуждался вопрос о безработице, прямо во время выступления одного из гласных вдруг раздался шум и зал заполнился матросами и красногвардейцами с ружьями наперевес. Вооруженные люди демонстративно щелкали затворами…

Потрясая револьвером, командовавший отрядом матрос потребовал, чтобы все вышли. Оратор попробовал объяснить ему, что Дума обсуждает важный вопрос о мерах борьбы с безработицей, которая, между прочим, грозит и солдатам, когда они вернутся с фронта. В ответ матрос заявил, что он действует по предписанию Военно-революционного комитета, который приказывает немедленно прекратить заседание и очистить помещение Думы. После этого председателю не оставалось ничего, как предложить гласным разойтись.

Хотя многие из гласных отказались подчиниться декрету о роспуске городской Думы и некоторое время продолжали проводить нелегальные заседания, однако в силу разворачивающихся в столице и в стране в целом событий с каждым днем являлось все меньше и меньше гласных, и 10 января 1918 года Дума прекратила свое существование. Одновременно большевики угрозой оружия приступили к разгону и всех районных Дум».

Ленин говорил Троцкому:

— Конечно, было очень рискованно с нашей стороны, что мы не отложили созыв Учредительного собрания. Очень, очень неосторожно. Но, в конце концов, вышло лучше. Разгон Учредительного собрания советской властью есть полная и открытая ликвидация формальной демократии во имя революционной диктатуры. Теперь урок будет твердый.

Председатель Реввоенсовета согласился с Владимиром Ильичом:

«Победоносное развитие пролетарской революции после открытого, явного, грубого разгона Учредительного собрания нанесло формальной демократии тот благодетельный удар, от которого ей уже не подняться никогда. Вот почему Ленин был прав…».

Страна лишилась парламента. Путь представительной демократии для России был закрыт. В следующий раз свободно избранный парламент соберется в России не скоро…

«Разгон Учредительного собрания, — считает профессор Протасов, — означал крах конституционных надежд, полную узурпацию власти одной партией (точнее, ее верхушкой), попрание общенародного волеизъявления и выраженного им идеала».

Но как мало людей в ту пору сожалели о разгоне парламента!

Когда большевики взяли власть, это была не революция, а контрреволюция. Октябрь отменил почти все демократические завоевания, которые дал России Февраль. Но демократией и свободой, похоже, никто не дорожил. Страна, напуганная хаосом и анархией, приняла большевиков как сильную и уверенную в себе власть.

Страна лишилась парламента, каковым была Государственная дума и каким должно было стать Учредительное собрание. А что вместо парламента? На съезд Советов выбирали примерно 1,5 тысячи делегатов, и съезд проходил всего несколько дней, поэтому исполнять законодательную роль не мог, это был скорее большой митинг.

Из числа делегатов выбирали Всероссийский Центральный исполнительный комитет. Но и исполком не стал парламентом. В конституцию РСФСР в ноябре 1918 года на съезде Советов внесли поправку, в соответствии с которой ВЦИК перестал работать на постоянной основе и должен был собираться всего раз в два месяца. Функции ВЦИК перешли к президиуму, состоявшему из 80 человек.

Съезды Советов по конституции должны были собираться дважды в год. В 1918 году было два съезда, а в 1919 и 1920 годах уже только по одному.

На седьмом съезде Советов Юлий Мартов, один из вождей меньшевиков, говорил:

— Со времени шестого съезда Советов прошел год с лишком. Между тем, согласно точному указанию советской Конституции, съезды должны созываться каждые шесть месяцев. Если бы этот факт нарушения советской Конституции оставался единичным и случайным, дело было бы поправимо. На деле управление страной в течение года без помощи высшего органа советской иерархии лишь увенчало собой целую систему нарушений, которые постепенно сводят на нет все то, что в советской государственной организации являлось наиболее жизненным и ценным с точки зрения интересов пролетариата. Не созывался ни разу съезд, но не созывался за этот год и ЦИК. Почти ни один декрет, вышедший за этот год, не обсуждался и не голосовался в ЦИК. От имени последнего в самых важных актах внутренней и внешней политики выступает его президиум, когда декреты проходят прямо от имени Совета народных комиссаров или экстренно созванных органов власти, совершенно не предусмотренных Конституцией и созданных опять-таки помимо ЦИК. В результате такого положения Совет народных комиссаров перестал быть учреждением подотчетным и регулярно контролируемым, каким он является согласно советской Конституции. Самое перемещение народных комиссаров и назначение новых уже совершается помимо ЦИК. Точно такое же перерождение органов власти совершается повсюду на местах. Уездные и городские Советы собираются в самых редких случаях и для решения менее важных дел. Вся полнота власти и управление на местах сосредоточились в не контролируемых представителями рабочих и крестьян исполкомах, редко избираемых… Советы и съезды их превратились постепенно в филиальные отделения организаций и конференций одной коммунистической партии… Создается возможность образования государства в государстве, превращения в самодовлеющую и всевластную силу тех органов репрессий и полицейского надзора, которые породила гражданская война…

Юлий Мартов предлагал ввести свободу печати, союзов и собраний, неприкосновенность личности, гарантированную подсудностью всех граждан одним и тем же народным судам, действующим на основе точных законов. Его слова остались гласом вопиющего в пустыне. Да и какое значение имели решения Советов, если даже нарком просвещения Анатолий Васильевич Луначарский, один из немногих просвещенных лидеров большевиков, констатировал: «Законы Конституции не распространяются на ЦК».